Язык фамильяров

      Моё имя Херв, что означает борющийся и, в принципе, оно мне подходит. Я родился и вырос во Франции, в одном из пригородов.       Я очень люблю животных всех видов и мастей, будь то мягкие и пушистые зверьки или же ядовитые и клыкастые, но в детстве мне не разрешено было заводить даже хомячков. Нет, не подумайте, у меня не было аллергии, просто в приюте, в котором я рос, с этим было очень строго.       Когда пришло время покидать сиротский дом, передо мной встал вопрос о дальнейшем существовании и у меня было два выбора: или пойти в местные воришки, куда подалось приличное количество выходцев из приюта, или поискать человека, который смог бы принять меня на хоть какую-нибудь работу. И мне повезло — меня взял «мальчиком на побегушках» один старичок, содержащий зоомагазин. Он был так добр, что даже каморку для жилья выделил всё в том же магазине. Сначала в мои обязанности входила лишь уборка и мелкие поручения типа «принеси-унеси-подай», но потом старик разрешил мне присматривать за животными, что меня несказанно радовало. Конечно, уборка вольеров и прошлые обязанности тоже были на мне, но я не жаловался: мне нравилось в магазине намного больше, чем в приюте, так что я выполнял любые поручения с большой охотой.       Так прошло несколько лет, и, пока я честно отрабатывал свои потом и кровью заработанные денежки, старик ко мне привязался. Он даже начал платить больше, когда узнал, что я хочу попробовать поступить на ветеринара. В итоге я накопил немало средств к своему восемнадцатилетию и смог поступить. Учебу закончил я с отличием. Жалко только, что старик не дожил до этого радостного события.       Потом были затруднения с работой: брать ветеринара без опыта больно не спешили, а если и соглашались, то, когда узнавали, что я вырос в приюте, сразу отказывали. Видимо, думали, что воровать стану. Но и тут мне повезло — меня приняла на работу молодой специалист. Она в свои двадцать пять уже имела собственную маленькую фирму, и для неё было важно, как человек работает и что умеет, а не его опыт и социальное положение в обществе. Вот и по сей день я работаю у неё. Платят хорошо, не обижают, да и жизнь идёт потихонечку. Животные ко мне быстро привыкают и дают себя спокойно лечить. Я обращаюсь с каждым зверем ласково и нежно, может быть поэтому они мне и доверяют.       Вообще, плохо у меня сейчас только в одном — в личной жизни. Где-то лет пять назад я понял, что с женщинами у меня как-то не ладится. Поздновато, конечно, но я решил поэкспериментировать и по дороге домой зашёл в гей-бар. И теперь в свои тридцать семь я могу сказать со стопроцентной уверенностью, ну или девяносто девяти процентной, что я гей. Притом пассив… Правда, в личной жизни всё такая же чёрная, непросветная полоса, так как активам подавай мальчиков помоложе. Нет, встречи на одну ночь бывают, но не более.       А по вечерам я люблю прогуливаться по освещённой фонарями улице, которая проходит прямо возле речки. Красота неописуемая: свет от фонарей отражается в воде и выходит что-то вроде сказочной, блестящей дорожки, которая ведёт вдаль. Единственные, кто портит эту картину, — парочки, целующиеся по разным сторонам, и пьяные компании парней в окружении таких же пьяненьких мадам, но я стараюсь не обращать на них внимания. Воспитывали меня хорошо в приюте, поэтому и характер спокойный, уравновешенный, и так, чтобы я ответил на пьяную провокацию со стороны нетрезвых личностей, бывает очень и очень редко.       На обратном пути с такой вот лёгкой прогулки я подбираю бездомных животных, оставляю их на ночь в своей квартире, а на утро отношу на работу. Там мы их проверяем, подлечиваем кого надо, делаем прививки нужные, а потом отдаём в приют на дальнейшее, так скажем, «усыновление».       Вот и сегодня после трудового рабочего дня я решил прогуляться. Прохладно немножко, но это даже как-то бодрит. Посидев на скамейке и покопавшись в мыслях о прошлом, я решил выдвигаться домой, как тут где-то неподалёку от реки до меня донёсся жалобный писк. Я, недолго думая, пошёл на этот еле-слышимый зов о помощи. Пройдя шагов так двадцать в сторону речки, я прислушался — звук стал отчётливей и жалобней, поэтому я ускорил шаг, но тут же остановился, так как идти стало некуда: впереди был обрыв метра в два, но писк явно доносился оттуда.       Я вытащил телефон из кармана и включил на нём фонарик. Посветив вниз обрыва, я обнаружил там маленького чёрного щенка, застрявшего лапкой между камней. Он был напуган и скулил, не переставая. Я осмотрел берег, но плавного спуска к реке так и не обнаружил. Что же делать? Долго выдерживать писк щенка я не мог: сердце так и сжималось от жалости, и в итоге я решился.       Я положил телефон так, чтобы фонариком он светил вниз, на камни, и потихоньку начал спускать сначала одну ногу, потом вторую. Уже через несколько секунд я лежал животом на земле, а ноги свисали в пустоту. Я попытался нащупать хоть какой-нибудь уступ ногой, но она постоянно соскальзывала. Помучившись ещё немного, я наконец-то смог ощутить что-то твёрдое под правой ступней.       — Ну слава богу! Сейчас спущусь, мой хороший, — начал успокаивать я щенка. — Ещё чуть-чуть, не переживай, скоро я освобожу тебя.       Я стал спускаться ниже, но тут нога соскользнула, и я свалился на камни. Поначалу я ещё слышал скулеж щенка, но потом вдруг наступила тишина.

***

      «Рядом со мной кто-то скулил. Мозг в голове ныл от пронзающей боли. Точно, щенок… я же так ему и не помог.»       — Сейчас, мой хороший, — сказал Херв со всё ещё закрытыми глазами, но тут же насторожился.       «Не понял, это на каком языке я сейчас начал говорить? И почему голос такой писклявый? Я что, повредил связки, когда упал?»       Херв начал потихоньку открывать глаза, что давалось ему непросто: веки опухли и почти не слушались, будто отказываясь раскрываться, и всё же он сделал это. Мужчина попытался осмотреться и найти вчерашнего щенка, но мало того, что лежал он не на камнях, а на зелёной траве возле дерева, так ещё и зверёк оказался больше, чем ему показалось. Херв предпринял попытку встать, чтобы подойти ближе к «щеночку»; он сел, поставил руку на траву и застыл.       — Эээ? Что-то я не пойму. Ладно, голос, но с телом-то что? И почему я опять говорю на этом странном языке, куда делся мой французский? — Херв встал на ноги и понял, что тело это слишком мелкое, чтобы принадлежать ему. — Так, ладно, потом разберёмся, — врачебный инстинкт взял верх над разумом, и Херв двинулся к почти воющему животному.       Когда он подошёл ближе, стало заметно, что зверь этот был ростом с самого Херва, ну точнее с тушку, в которой он находился. Здоровый такой, чёрный, этот «щеночек» чем-то напоминал волка. Херв начал обходить его кругом, но не подходил слишком близко, и остановился возле передних лап.       — Где же ты так умудрился, мой хороший? — взволнованно зашептал Хёрв своим тоненьким голоском, смотря на торчащий обломок стрелы в передней лапе животного. Зверь смотрел немигающими серыми глазами и тяжело дышал, высунув розовый язык наружу. — Сейчас-сейчас, давай я тебе помогу, бедненький, — Херв старался как можно медленней двигаться в сторону животного, но как только между ними осталось меньше половины метра, «волк» вдруг резко оскалился, зарычал и его язык стал чёрным, а глаза налились жёлтым цветом.       — Ё-моё, — плюхнулся Херв от неожиданности на свою пятую точку. Зверь, недолго думая, поднялся на три лапы, держа четвертую со стрелой на весу, и подскочил ближе, да так, что раненая лапа оказалась возле лица Херва.       Тот то ли от неожиданности, то ли от страха резко ухватился за обломок стрелы и так же резко его вытащил. «Волк» взвыл и хотел было наброситься на Херва, но взгляд его упал на собственную конечность, и он, облизывая её, немного отошёл назад к дереву. Облизав лапу и поставив её на землю, зверь посмотрел пристально прямо на Херва; глаза снова стали серыми. Потом он склонил голову и ответил на чистом французском:       — Человек, хоть ты и не поймешь меня, я даю тебе свою благодарность, — и зверь, сделав два огромных прыжка прямо через Херва, будто растворился в воздухе.       — Дела… — только и сумел произнести Херв, открывая от удивления рот и всё ещё находясь на земле. Мозг отчаянно не хотел принимать за правду то, что с ним только что заговорило животное.       «Наверное, я всё же сильно ударился головой и теперь лежу в больнице… в коме… А, может, я сошёл с ума? Или я сплю? — Херв ущипнул себя за маленькую ручку и почувствовал резкую боль. — Нет, не сплю — какие-то чересчур натуральные ощущения.»       Пока Херв сидел и пытался оправиться от пережитого шока, с разных сторон до него начали доходить крики людей, на которые он не обращал внимания.       — Маленький господин, где Вы? — доносился мужской голос с одной стороны.       — Господин Лит, отзовитесь, пора обедать, — это уже женский, прозвучавший с другой стороны.       — Розовый, Розовыыый, нам без тебя кушать не дают, — кричали где-то посередине детские голоса.       Естественно, Херв даже ухом не повёл, так как обращались не к нему, и только когда голоса стали отчетливо слышны, он обернулся на окрик мужчины:       — Боже мой, что с Вами случилось, маленький господин? На Вас живого места нет, Вы опять самовольно пытались выучить полёт? — грозно спрашивал Херва престарелый мужчина лет пятидесяти в одежде, напоминавшей наряд дворецких.       — Ваш папенька будет очень ругаться, — покачивая головой, причитала молоденькая девушка, на голове которой красовались жёлтые кудряшки.       — Ха-ха, смотри на него, Лайт, его лицо как будто Аванк пожевал, — смеялся в голос паренёк лет десяти со светло-зелеными волосами.       — Ага-ага, ты прав, Лут, — поддакивал другой, как две капли похожий на первого, только у этого волосы были светло-голубые.       — Пойдемте, господин Лит, лишь Вас и ждут за столом. Мы по пути к лекарю только заглянем, — заговорил «дворецкий».       Херв смотрел на них и ничего не понимал, но в голове пытался сообразить, что же делать дальше. Решив, что тело, в котором он сейчас, скорей всего знакомо этим людям и вроде бы плохо к нему относиться не собираются, он послушно встал.       — Иду, — ответил Херв и пошёл за девушкой с кудряшками, которая уже направилась, видать, туда, где его должны были покормить.       Мальчишки и «дворецкий» в каком-то шоке посмотрели друг на друга и хором выпалили:       — Послушался?! Быть того не может! — потом постояли с открытыми ртами пару минут и двинулись следом.