И махровые тюльпаны, Мстислав!

Весна начиналась медленно, лениво и очень болезненно. Это было подобно пробуждению от похмелья. Арсений смотрел в окно на сизое небо, висевшее совсем низко над головой, и недовольно морщился. Ассоциация с похмельем проскользнула в голову наподобие хищной ласки в курятник, и теперь избавиться от нее было невозможно до тех пор, пока она не передушит всех кур. Или применить радикальный способ и изничтожить эту ассоциацию еще одним похмельем. Арсений поморщился еще раз и воровато огляделся: Мстислава поблизости не было, и никто о его нидерландском позоре напоминать не будет. Снег темнел, проседал и беспомощно растекался потоками воды, а на месте сугробов застенчиво и игриво зеленела совсем светлая и совсем нежная трава. Сплошная газонная трава. В гараже стояла газонокосилка – солидный агрегат на четырех колесах и даже с сиденьем, на которой этот обормот Пархомов умудрялся гонять по лужам. А кроме этого, в гараже не было ничего из полезных в хозяйстве вещей. На дальнем конце участка располагался сарайчик, в котором находились в особо строгом заключении садовые инструменты. Некоторые из них были до сих пор с этикетками. Мстислав долго думал, куда он засунул ключ от сарайчика, вспомнил, что вроде в копилке, которая стояла на микроволновке. Там был еще один ключ. От ящика, который был найден опытным путем. В нем нашелся еще один ключ, который открыл дверь в сарайчик. Но там не было ни ведер, ни леек, ни мало-мальски приличных шлангов. Вопрос Арсения: «Как с ЭТИМ заниматься огородничеством?!» - был расценен Мстиславом как риторический. Тот осмотрел с умным видом лопаты, тяпки, четыре разбрызгивателя, вдрызг заржавевший и покрытый сажей мангал, три ящика с пустыми пивными бутылками, чугунную статую тетки с хвостом и убедительным бюстом, моноцикл и ручную пилу, похлопал Арсения по плечу и сказал: «Сенечка, ну ты же умный, придумай что-нибудь» - и ушел, испуская лучи самодовольства. За ужином вопрос о хортикультурном обустройстве участка был поставлен ребром, и Арсений сурово посмотрел на этого раздолбая для того, чтобы споткнуться о вытаращенные глаза и приоткрытый рот. Мстислав клацнул зубами, подбирая челюсть, втянул глаза в их естественные орбиты, благоговейно сложил руки на груди и сказал елейным голосом: - Сенечка, ты такой умный! Мне невероятно повезло с тобой! Мое везение несомненно нужно отметить. Этот «Игорь Кио» из воздуха выхватил бутылку шампанского, и Арсений попытался вернуться к теме об облагораживании участка энное количество времени спустя, восставая из горизонтального положения на кровати, но был отброшен угрожающим храпом. Он вытянул из-под спины подушку, с наслаждением треснул Пархомова по спине, прислушался, но услышал все тот же храп, демонстративно продолжившийся после судорожного вздоха с усилившимися децибелами, прислонился спиной к изголовью и скрестил руки на груди. Выбор был невелик. Либо продолжить созерцать, как трава зеленеет, а Пархомов гоняет по ней на газонокосилке класса люкс, время от времени вспоминая, что у нее еще и прямое назначение есть, подравнивать проплешины, которые будут оставаться после такого юношеского энтузиазма, и пытаться принудить его к общественно-полезному труду, от которого он еще в школе отмазывался с невероятным шармом, спихивая самые тяжелые задания на хрупкие плечи бетономешалко-подобных одноклассниц. Либо брать все в свои руки, а этого халявщика за причинное место и переть в строительный гипермаркет, к возведению которого Пархомов же и приложил в некотором роде руку. В конце концов, он обещал поучаствовать. С этими мыслями Арсений решительно направился в гараж, где Мстислав спасался от его аграрного энтузиазма. Арсений вошел в гараж, но на пути споткнулся о случайно оставленную (Мстиславом, на всякий случай, чтобы перестраховаться и заранее услышать приближение кары небесной) в дверном проеме канистру, чертыхнулся и аккуратно поставил ее у стены. Мстислав успел спрятать Нинтендо, которое откопал в дальнем шкафу, подскочил к открытому капоту и с умным видом склонился над моторным отсеком своего обожаемого «Кайенна». - Пархомов, ты ее еще спиртом респираторно-дисперсионным способом обработай и носовым платочком отполируй, - сурово произнес Арсений, останавливаясь рядом. Мстислав проникся Сенечкиным интеллектом до такой степени, что вскинул голову, треснулся ею о капот и тихонько завыл. Арсений поддался своему мягкому сердцу, усадил его на ближайший стул и осмотрел повреждение. - Жить будешь, - пришел он к неутешительному для Мстислава диагнозу. Мстислав обхватил его и усадил на колени. Арсений положил руку ему на плечо и поправил другой рукой ворот джемпера Мстислава. - С тобой, Сенечка – до глубокой старости, - заухмылялся Мстислав и быстро продолжил, чтобы Арсений, угрожающе сдвинувший брови, повернувшийся к нему и уже набравший воздуха в легкие, ничего не успел сказать: - А что ты такое только что сказал? Арсений закатил глаза. - Мстислав, нам нужно съездить в стройрынок. Тот, новый, в Юге-5, - сурово начал он. - В конце концов, снег уже сошел и пора приниматься за возведение альпийской горки, которую ты так страстно возжелал в Амстердаме, - ехидно закончил он. Мстислав поскучнел. - Сейчас? – с робкой надеждой, неугасающе горевшей во взоре, спросил Мстислав. - Разумеется! Ее ведь насыпать надо, рассадить рассаду, подготовить клумбы, - припечатывая каждым словом, торжественно говорил Арсений, похлопывая ладонью по плечу Мстислава. Тот изо всех сил старался не горбиться и не дергаться от каждого слова и мужественно принимать очередной удар фатума, бивший по нему удивительно синхронно с хлопками ладони Арсения. Мстислав рассеянно водил рукой по бедру Арсения и думал о том, как избежать тяжелой участи ломовой лошади. А делать что-то надо было. В голову ничего не приходило. Значит, придется ориентироваться на месте. Мстислав согласно покачал головой и скосил глаза на задранный капот. - Сейчас, только клиренс обратно установлю, - стараясь не звучать слишком насмешливо, сказал Мстислав. – И можно будет выезжать. Арсений посмотрел на машину, осмотрел ее тщательно и опасливо покосился на Мстислава. - А зачем ты его снимал? – спросил он. Мстислав посмотрел на Арсения и очень осторожно поинтересовался: - В смысле? - Ну зачем ты снимал клиренс? Что с ним не так? - Да защитный слой протерся, менять надо, - стараясь глядеть как можно более невинными глазами, сказал Мстислав, готовясь в каждую секунду принять удар острого локтя тощего, но очень жилистого Сенечки. – Вообще уже давно, но я все не соберусь. Но до рынка мы скорее всего доедем, - флегматично отозвался он, задумчиво глядя на машину. - Так что давай собирайся, а я пока все подготовлю. Мстислав столкнул пригревшегося Арсения с колен и решительно встал сам. - Ну давай-давай, чего ты ждешь? – он даже руками помахал для пущей убедительности. Арсений вздернул нос и ушел. Мстислав осмотрел своего красавца, который еще на гарантии был, и торжествующе ухмыльнулся. Ну вот и благословение небес! Он расправил плечи и упер руки в боки. Его Сенечка – замечательный. Но и планы у него неоправданно наполеоновские. Не стоит гробить свою жизнь на сомнительные клумбы, горки и бордюры. Она прекрасна и с умеренным количеством цветов. Мстислав остановил машину перед входной дверью и ворвался в дом. - Сенечка! Давай спускайся, а то там не протолкнешься от всех этих покупателей! – проорал он, поднимаясь наверх, и при этом самодовольно улыбался. Идея была фантастическая в своей простоте и безупречно легко осуществимая. Сенечка может быть замечательным счетоводом, но в машинах не разбирается совершенно, а на «Кайенна» до сих пор смотрит с благоговением. Через пять минут он торжественно спускался вниз, засунув руки в карманы кожаной куртки и снисходительно глядя на ступеньки. Арсений ждал его внизу, и его угрюмый взгляд подстегнул Мстислава сменить темп на быстрый. Он повернулся к двери и был настигнут у нее похотливым Пархомовым, который проверял степень бодрости и упитанности Арсения необъяснимо часто и в самых неподходящих для этого местах. На этот раз его почему-то привлекли шея и ухо; Арсений заинтересовался тем, что можно определить по уху, решил, что в обследовании шеи на предмет упитанности есть что-то несомненно разумное, вжался в Пархомова и закинул голову назад, чтобы его руки хотя бы мимоходом прошлись и по талии, где, как известно, жировые запасы откладываются в первую очередь, убедился, что Мстислав не ищет проторенных путей в своих исследованиях и упорно обследует не самую уместную в данных исследованиях область бедер, с каким-то томительным удовольствием подумал, что эту бы энергию да на пользу обществу... и вспомнил, почему они, собственно говоря, стоят у входной двери, за которой их дожидается машина. Пархомов не особенно удивился, сначала получив по рукам, потом локтем в бок, а затем и ногой по лодыжке. - Ну Сенечка, - обиженно протянул он, жалобно глядя на Арсения. - Мы собирались приехать туда как можно раньше, чтобы не попасть в толчею, - сурово напомнил ему Арсений, тщательно застегивая пальто и поправляя лацканы. – Мы когда-нибудь туда доедем? Мстислав бросил на него жалобный взгляд и поплелся к выходу. - С машиной все в порядке? – чопорно поинтересовался Арсений, посмотрев на Мстислава, усаживавшегося в машину и пристегивавшего ремень. Тот покосился на него и очень осторожно сказал: - Ну, вроде пока все в порядке. Я же говорил, до строймаркета доедем. А там посмотрим. Арсений удовлетворенно кивнул и аккуратно поправил очки. Больше по привычке, чем в силу необходимости. Мстислав покосился на него маслено поблескивавшим глазом и завел машину. Арсений уткнулся носом в свой смартфон, который холил и лелеял вот уже три недели после возвращения из Нидерландов, и что-то там начал высматривать в интернете. Мстислав посмотрел на него и покачал головой. Как можно так увлекаться этими смартфонами, компьютерами и прочей хренью и нифига не знать о машинах? К его, Мстислава, выгоде, уточнил он. Дорога была пустынной и не самой ровной. Мстислав начал с реализации своего коварного плана, упорно не включая пятую передачу. Арсений вскинул голову, прислушался и посмотрел на Мстислава, сосредоточенно прислушивавшегося к гулу двигателя. - Все в порядке? – осторожно поинтересовался он. Мстислав невнятно буркнул в ответ. Арсений глянул на него, посмотрел на капот и снова уткнулся в смартфон. Мстислав покосился на него и приступил ко второй части своего плана. Он осторожно опустил руку к ключу зажигания, который по счастливому для него стечению обстоятельств располагался слева от руля, выключил его и снова включил. Машина дернулась. Арсений снова вскинул голову и встревоженно посмотрел на Мстислава, хмурившего брови. Рука уже лежала на рулевом колесе. Левый уголок рта подозрительно дергался. - Слушай, надо на самом деле что-то делать. Тебе не кажется? – сказал Арсений. - Наверное. Слушай, - как будто внезапно озаренный идеей, воскликнул Мстислав. – А давай пока ты тягаешься по этому супермаркету, я сгоняю на СТО и посмотрю, что и как? Делов там на час-полтора, а ты пока купишь все, что надо. Потому что если после строймаркета туда ехать, то же тебе все это время бесцельно ждать придется, - озабоченно добавил он. - Да, наверное, ты прав, - серьезно произнес Арсений. – Действительно, очень рационально. Мстислав возликовал, но осторожно, и торжествующе посмотрел на себя в зеркало заднего вида. Арсений посмотрел по сторонам и снова уткнулся в смартфон. Мстислав подумал еще добавить страстей, но решил не рисковать. Сенечка может и заподозрить что-то: паранойя не дремлет, а нюх у него на его проказы развился что надо. Договорившись встретиться через полтора часа и уточнив время для легкомысленного Пархомова, Арсений вылез из машины, поправил пальто, бережно коснулся очков, убедившись, что они на месте и не превратились в какое-нибудь пластмассовое убожество, осторожно помахал рукой, стараясь не сильно привлекать внимания, и отправился к навесу с тележками. «Кайенн» медленно отъехал, медленно выехал с парковки и ликующе рванул с места, но этого Арсений уже не видел, к счастью Пархомова. Арсений катил тележку по бесконечным рядам, с интересом осматриваясь по сторонам. Тут было много всего интересного, и оказывается, что обои могут быть не только лилово-зелено-оранжевыми, но и пастельными, и вот такими бледно-оранжевыми, а эти в тонкую полоску вообще очень изящные, в гостиной бы смотрелись просто здорово. Мимо плитки он шел медленно, но шел. У сантехники он завис надолго. Не то чтобы у Пархомова все было плохо, но то мраморное убожество, которое впихнул в свою ванную комнату этот неандерталец от хорошего вкуса, и выглядело до отвратительного внушительно, и могло бы послужить основательным таким домом для не самой маленькой семьи бушменов. И краны типа золотые можно туда же отправить с нарочным, чтобы если и вспоминались, то только в кошмарном сне. Надо этого стервеца сюда затащить и ткнуть носом в образчики условно хорошего вкуса. С такими радужными мыслями Арсений вкатился в отдел садоводства и завис надолго и основательно. Через десять минут он решил, что хочет все. Через пятнадцать – что ограничится десятью экземплярами от всего. Подумав, придавил свою жадность и решил пойти на компромисс с собственным разумом и ограничиться только самыми необходимыми на данный момент вещами. Гора в тележке росла, Арсений понимал ограничительный принцип крайне расширительно и колебался между двадцать первым и двадцать вторым сортом лилий. Они были похожи до безобразия; Арсений еще раз перечитывал информацию о сортах, сравнивал фотографии и не особо видел разницы. А цветов хотелось. Поэтому в тележку полетели обе упаковки. Арсений обсудил с консультантом возможности оформления альпийских горок, разжился еще несколькими упаковками семян и луковиц, приспособил два вазона с можжевельником и примостил упаковку земли для цветов и удобрений. А ведь надо еще немало. Арсений с гордостью осмотрел тележку и медленно покатил ее ко входу, памятуя, что осталось всего лишь двадцать минут до того момента, как должен вернуться Пархомов. Он решил сделать круг и посмотреть, что предлагают для кухонь, и присел за тележкой, осторожно выглядывая из-за нее. Две фигуры, которые он меньше всего хотел видеть, упорно паслись в заветном отделе, что-то активно обсуждая с недовольно выпяченными челюстями. Знакомую «мамину» шапку из какого-то невнятного зверя, но с весьма внятным сиреневым хвостом он бы узнал с закрытыми глазами. И бывшая жена в знакомой ядовито-зеленой дубленке, стоявшая, вцепившись в сумочку, тоже была исключительно опознаваема. Арсений оглянулся и откатил тележку назад, а затем решительно направился в ближайший ряд – с электроинструментами, которые навели на Арсения уныние; но он с умным видом начал их рассматривать, надеясь хотя бы приблизительно определить, зачем они могут быть нужны. Два мужика с очень выразительными животами и очень характерно сдвинутыми на затылок шапками оживленно спорили поблизости, наклоняясь друг к другу, тыкая в грудь и потрясая руками перед носом оппонента. Арсений начал читать этикетки; некоторые слова на них были знакомыми. Мужики посмотрели на Арсения – тощего интеллигента в пальто и очках, да еще с орхидеями, и снова повернулись друг к другу, торжественно выпячивая животы. Рядом с этим щуплым белобрысым молем – в смысле молью – очень легко почувствовать себя настоящими мужиками. Этот придурок еще и дезодорантом, наверное, пользуется, и моется чаще раза в неделю. И они продолжили, еще более активно гордясь собой: - А я тебе говорю, нахрена мне эта гребаная пежо, если фольксваген и обслуживать проще и запчасти можно подобрать даже отечественные. - У пежей знаешь какие движки? Они по четыреста тысяч без ремонта проходят, мне шурин говорил. - Да ты пойми, они городские машины, с их клиренсом только по нашим дорогам и ездить. Ты же сам в курсе. Арсений повернул к ним голову. Что-то показалось ему подозрительным в той картине мира, которую вложил ему в уши Мстислав. Он поприслушивался, еще пару раз услышал слово «клиренс» в совершенно неожиданном контексте, а затем решительно полез за смартфоном. Электроинструменты утратили для Арсения какую бы то ни было привлекательность. Определение слова читалось и перечитывалось, и Арсений все больше мрачнел. Пархомов ведь очень активно пытался увильнуть от сельскохозяйственных работ, а он, дурак, не хотел замечать. Наверняка же слету придумал такую чушь – и он, ботан недоделанный, так легко ему подкинул идею. И ведь слышал же когда-то это слово, точно слышал. Арсений, узнав только что, что это слово значит, узнал и само слово. Давно – еще на втором курсе института, на дружеской вечеринке отслужившие в армии ребята рассказывали похожую байку про то, как салаг в соседнюю роту за клиренсом посылали, а тамошние деды им на радостях вручали шестидесятикилограммовые болванки. И так повестись! И на что – на невинные Пархомовские глаза повестись! Что он сделал, что машина так убедительно ревела и чихала, неизвестно, наверняка ничего, что его ласточке навредит. Арсений решительно толкал тележку к кассе, сосредоточенно обдумывая воспитательные мероприятия. Ссылка в гараж на ночлег отпадает сразу. Пархомов это еще и за поощрение расценит, продолжит облизывание своей чаечки и будет делать умный вид под непонятно за каким лешим вздернутым капотом. Арсений сурово поджал губы и чуть придержал шаг. Надо что-то такое... такое... утонченно-оскорбительное. Этот альфа-кобель у него еще попляшет. - АрсЭний! – раздался у него за спиной надменный голос. Арсений споткнулся и замер, вытаращил глаза, зажмурил их и в отчаянии скривился. Бывшая жена, которую даже по имени звать не хотелось, поднесла свой бюст и остановилась у тележки, презрительно поджимая губы. - Тебе явно нравится быть подкаблучником, - брюзгливо сказала она, оглядывая содержимое тележки. – Это твоя новая краля тебя загнала сюда? Арсений покосился на тележку, рядом с которой стояла «мама». Там лежали обои подозрительно предсказуемого темно-пурпурного цвета. - Нет. Это я от нее сбежал. Она пыталась затащить меня в спа-салон, но я смог увернуться, - выпрямился Арсений, поглядывая на нее свысока и прикидывая, сойдет ли баня за спа-салон. Что краля у него была, он нисколько не сомневался. А если краля воспротивится против такого определения его функциональности в их совместном домашнем хозяйстве, то будет спать на диване в гостиной. Не менее двух недель. - Она такая крутая? – недовольно поинтересовалась Аллочка. - Вовсе нет. Жалкий домик в деревне, жалкая лавочка со стройматериалами, - и Арсений многозначительно посмотрел на потолок. – Ты очень интересно выглядишь, Аллочка. Такой элегантный цвет лица. Как раз под дубленку. Мама! И вы здесь? Вы изменились, килограммов на десять в лучшую сторону. Как вам удалось это себе позволить? Вам пенсию повысили? - Ты хам! – попыталась возмутиться «мама». - И горжусь этим. А вы, я так понимаю, собираетесь съехать с моей квартиры на другую поприличней и сделать в ней ремонт? – Арсений попытался посмотреть на обои как можно более презрительным взглядом. - Никуда мы не собираемся съезжать! – возмутилась Аллочка, колыхнувшись всем телом. - Тогда не должны ли вы согласовать со мной разрешение на ремонт? Предупреждаю сразу: на такой ремонт я согласие не даю. И если вы нарушите договор об аренде, то можете смело искать новую квартиру. С международным вас женским днем, милые дамы. А мне пора к моей крале. Заждалась она, горемычная, - Арсений краем глаза заметил Мстислава, с большими глазами выглядывавшего из-за стеллажей. Арсений величественно потолкал тележку к кассам, особенно усердно задирая нос, когда прокатывал ее мимо стеллажей, Мстислава и следующих стеллажей. Он молчал, расплачиваясь на кассе, но все-таки нашел в себе силы улыбнуться и даже поздравить девушку, вынужденную работать в свой «профессиональный» женский праздник в силу странной и необъяснимой логики. Он опустил голову и сделал как можно более суровое лицо. Мстислав, убедившись, что в Багдаде все спокойно, подбежал к нему и пошел рядом с невозмутимым видом. Арсений покосился на него и состроил надменную мину. - Нам налево, Сенечка, - предупредительно сказал Мстислав, очень усердно сдерживаясь, чтобы не обнять его на виду у всех. - Возьми тележку, Пархомов, - бросил Арсений. Мстислав с готовностью подчинился. Арсений буркнул, что пойдет усаживаться, а Мстислав может переложить это в багажник, и пошествовал к машине. Мстислав с особым предвкушением проследил за ним взглядом. Ох, как он любил, когда Сенечка начинал воображать о себе невесть что! Потом, когда на нем оставались только запотевшие очки и тонкая пленка пота, равномерно распространенная по всему телу, вся спесь улетучивалась, а Сенечка был такой замечательный! Мстислав побросал пакеты в багажник, переставил орхидею и можжевельник и понесся ставить тележку под навес. Он вернулся довольно быстро, но Арсений что-то выискивал в своем смартфоне, который он, Мстислав, по своей непредусмотрительности и на свою голову этому черствому сухарю подарил, и даже не поднял головы, но по крайней мере и не дернулся, когда Мстислав потянулся к нему и чмокнул в шею под подбородком. - Что они от тебя хотели? – осторожно спросил он, надеясь, что Сенечку не нужно будет отпаивать ничем таким в лечебных целях. Нет, Мстислав не против, ему тоже перепадет от повеселевшего Арсения. Но лучше не надо его спаивать. Для здоровья неполезно. Арсений лишь хмыкнул. Мстислав завел машину. - Сделал? – кротко поинтересовался он. - Что? – рассеянно отозвался Мстислав, посмотрел на Арсения и попытался не сжаться в маленького испуганного ежика под ледяным взглядом Арсения. – А, ты про это! Конечно сделал. - Хорошо, - милостиво отозвался Арсений и уставился в окно. Судя по поджатым губам и упрямо выдвинутой челюсти, он явно не был настроен к общению. Мстислав постукивал пальцами по рулю, прикидывая, виноват ли он, и что ему светит, если виноват именно он. И очень не хотел испытать ответ на своей шкуре. - Заедь на Космодемьянскую, - стальным голосом сказал Арсений. Мстислав послушно повернул налево, предпочитая помалкивать. В воздухе подозрительно сильно пахло жареным. По крайней мере, его ректальный детектор грядущих неприятностей вопил, что на прилежащие к нему ягодичные мышцы собирается беда-беда. Мстислав припарковался, Арсений выскочил из машины и вернулся через двадцать минут с небольшим пакетом. - Поехали домой, - бросил он, пристегиваясь. Мстислав послушно завел машину. Арсений констатировал, что это на его памяти был едва ли не первый раз, когда Мстислав не спешил домой и не бросал сальных шуточек; он пытался не ухмыляться, но оставаться серьезным было все трудней. Мстислав отчаянно старался оставаться бравым, но не очень успешно. Все-таки Арсений окончил куда более жестокую школу лицемерия. Машина остановилась у дома, Арсений отстегнул ремень безопасности. - Я машину в гараж поставлю, - осторожно сказал Мстислав. Арсений величественно покосился на него. - Будь так любезен, - снисходительно кивнул он. – И заодно распакуй пакеты. Орхидею можешь принести на кухню. И Арсений, высокомерно вздернув подбородок, вылез из машины. Мстислав понимал, что его только что сослали на черные работы, но злиться не мог. Сенечка был великолепен. Мстислав проводил Арсения жадным взглядом, моргнул, когда за ним закрылась входная дверь, выдохнул восхищенное «вау!» и выпрямился на своем месте. Кто бы мог подумать, ну кто бы мог подумать: задрипанный Вязигин – и такой роскошный Арсений! Мстислав приосанился, заглянул в зеркало дальнего вида и подмигнул себе. Жизнь прекрасна и удивительна! Настроение померкло, когда Мстислав осознал размах агрикультурных замыслов Сенечки. Он сильно загрустил, пересчитав двадцать две упаковки луковиц лилий, перечитывал названия цветов, трав и прочей дряни и жалобно смотрел на можжевельники. Он явно влип. А еще раз сфилонить явно не получится. Мстислав тяжело вздохнул, подхватил орхидею и пошел сдаваться на милость победителя. Арсений закрывал посудомоечную машину. Он через плечо посмотрел на Мстислава, захлопнул дверцу и выпрямился. Мстислав поставил орхидею на стол и огляделся. Не веря своим глазам, он огляделся еще раз и недоуменно посмотрел на Арсения, выходившего из кухни и выпалил: - Сенечка, а поесть? Арсений обернулся, торжественно поправил очки и ответил невероятно ядовитым тоном: - Клиренса поешь. – И величественно вышел из кухни. Мстислав положил руку на лицо и обозвал себя всеми нехорошими словами, удивляясь при этом обилию русской нецензурной лексики. Когда наконец поток обличений иссяк, он понесся за Арсением. - Сенечка, - он обхватил его за талию, прижал к себе и начал с проверенных способов укрощения строптивого – ласкового шепота и поцелуев в шею. Не действовало. – Сенечка, - промурлыкал Мстислав своим самым мурлыкающим тоном, - ну не сердись! Арсений повернулся к нему и сказал холодным голосом: - Я не сержусь. - Ну Сенечка, ну давай, ты перестанешь дуться! Ну я что хочешь сделаю, только не сердись, ладно? – умоляюще произнес Мстислав, заглядывая ему в лицо жалобными глазами. - Что хочу? – злорадно произнес Арсений. – Хорошо. Мстиславу стало страшно. Арсений высвободился и подошел к столу, с которого взял пакет. - Примеряй, - сказал он и швырнул пакет ему. Мстислав посмотрел на него молящими глазами, теми самыми, котовьими из Шрека, мог бы – выдавил и пару слезинок, но Арсений был бессердечен. Мстислав вздохнул, смиряясь со своей участью, и засунул туда нос. Там было что-то в упаковке, а в упаковке – что-то мелкое и подозрительно черное. Ого, и даже с кружевами. Кажется, Мстислав узнал, что такое ужас. А штучки были ничего так. Красные на Сенечке смотрелись восхитительно. Арсений сел в кресло и сложил руки на груди с решительным видом. Мстислав подбавил во взгляд просительности, но Арсений лишь вздернул бровь. Мстислав трагично вздохнул и побрел в свою комнату. Мстислав предусмотрительно закрыл все двери и заперся в ванной. Кажется, он представлял, что испытывала викторианская барышня в первую брачную ночь. Мстислав еще раз осмотрел джоки, подумал о том, что их можно смыть в унитаз, поежился, вспомнив Сенечкин ледяной взгляд, тяжело вздохнул и стянул носки. Еще раз пристально осмотрев эту проклятую черную штуку, да еще и с кружевами, он взялся за застежку джинсов. Процесс расстегивания одного-единственного болта и молнии длился минут пять, и еще столько Мстислав стягивал джинсы. Затем он судорожно сжимал бедра, решаясь, осматривал джоки и собирался с духом. Собрался, натянул, а следом стремительно джинсы и носки и даже оглянулся, чтобы убедиться, что никто его позора не видит. В комнате он был все так же один. Мстислав открыл дверь и высунул из нее нос, убедился, что в коридоре никого нет, и спустился вниз, стараясь идти спиной к стене. Арсений восседал за столом. Из духовки доносились ароматные запахи. - Подошли? – ехидно спросил он. Мстислав набычился и исподлобья посмотрел на него. Он плюхнулся на табурет и поерзал. Ощущение было, прямо сказать, непривычным. И этот Сенечкин взгляд – нет, все-таки бабье царство его просто неприлично развратило, превратив в деспота. Вон у него какой взгляд жестокий. Но хоть покормит. Вечер оказался долгим. Арсению взбрело пересмотреть садовый инвентарь, и Мстислав послушно ему помогал. Затем Арсений размечал клумбы и определял место для альпийской горки и даже одобрительно посмотрел на Мстислава, голосом отличника подсказавшего, где поблизости можно найти камни покраше. После Арсений сообщил, что пойдет готовить ужин, а Мстислав не будет ли любезен убрать прошлогоднюю листву? Мстислав был очень любезен. Ужин был замечательным. Наверное. Мстислав не особо помнил, ерзая на сиденье и прислушиваясь к странному ощущению джинсовой ткани на своей драгоценной заднице. Арсений достал и открыл шампанское. И конечно же он должен был произнести тост. «За порядочность». И глаза так ехидно поблескивают за стеклами очков. После второго тоста все, о чем Мстислав мог думать, сместилось под стол и в джинсы, натягивая их самым неприличным образом. Он даже о Сенечкиных ногах думать не мог, хотя тот, верный себе, убирал посуду со стола и составлял ее в посудомойку, наклоняясь к ней самым неприличным образом. - Дорогой, - елейным голосом сказал Арсений, поворачиваясь к нему. – Не пора ли нам спать? Мстислав готовился к чему-то подобному в своей драматичности и все равно вздрогнул. Он встал с обреченным видом и со скорбно опущенными углами рта подался наверх. Арсений зашел в спальню и оказался свидетелем веселейшей картины: Мстислав стоял у двери в ванную комнату, вцепившись в пояс джинсов. Арсений, подогретый шампанским, крадучись подошел к Мстиславу и хлопнул его по рукам. - Руки! – рявкнул он. Мстислав рефлекторно их отдернул и оказался в руках этого двуличного Вязигина, который только притворялся тощим ботаном, а на самом деле был помесью змеи и борзой –весь такой гибкий, поджарый, увертливый и до чертей хищный. Арсений взялся за Мстислава очень усердно, в два счета избавив его от всей одежды и ловко высвобождаясь из своей. И оказалось, что этот бестолковый предмет одежды, которым Сенечка его так напугал, очень даже толковый, особенно если находится в руках такого изобретательного школяра, как его Сенечка. Арсений спал, вытянувшись на боку и тихо посапывая в подушку. Мстислав по здравом размышлении признал, что его Сенечка – просто мастер педагогики, притянул его к себе и легонько поцеловал в плечо. Наказание было очень эффективным, но ни разу не унизило его чувство собственного достоинства. Урок извлечен, и Мстислав исправится. Постарается исправиться. Ну или постарается продемонстрировать, что он старается исправиться. В жизни ведь всякое бывает, вдруг придется еще раз что-то сомнительное предпринять. Мстислав вдруг приподнялся на локте. - Сенечка, - легонько потряс он Арсения. – Сенечка! Арсений недовольно отозвался. - А если бы это было очень плохо с моей стороны? – тихо спросил он. – Что это еще может быть? - Дай поспать, Пархомов, - пробурчал Арсений. - Нет, ну все-таки, - нормальным голосом спросил Мстислав. – Что там еще интересного есть? - Корсет. Чулки. Костюм горничной. Хватит? Да, все-таки придется очень сильно стараться. Мстислав тяжело вздохнул и улегся. Интересно, а Сенечка может поступать непорядочно? – подумал он, засыпая, и ухмыльнулся. Сенечка в чулках? Ради этого стоит рискнуть.