Non dimenticare

До самолета шесть часов, когда Сара невероятным образом сбегает из-под зоркого глаза брата и прокрадывается к номеру Милы. Быстро стучит в дверь, и Бабичева тут же открывает, будто стояла на пороге и ждала. Мила втягивает Сару за руку и захлопывает за ними дверь, закрывая на щеколду. Легко прижимает к стене прямо в коридоре и покрывает лицо невесомыми поцелуями. Сара смеется и заправляет длинные волосы за ухо. - Какая же ты красивая, господи, - Мила шепчет лихорадочно, глаза и щеки горят, а Сара снова смеется. - Сказала обладательница самых восхитительных глаз на этой планете, - Криспино улыбается так нежно, смотрит так пронзительно, что у Милы колени дрожат. Она снова целует Сару в щеку, в прикрытые веки, в улыбающиеся губы. - У нас пять часов, - голос у Милы дрожит, она знает, но отпускать не хочется, хочется остаться тут навсегда, замуроваться в номере и сказать всем, что их нет больше. Не ищите, не зовите, нам никого не нужно. У Сары в глазах то же самое - Мила видит и от этого не лучше. - Меньше, - Сара перестает улыбаться, голос у нее ломается, - Нас собирают в холле не за час до самолета, а за два. Мила выдыхает болезненно, утыкается лбом Саре в плечо, обнимает за талию очень бережно, как хрупкий цветок. Сара Криспино и есть цветок. Экзотический, единственный в своем роде, невероятно красивый до боли в глазах и сердце. Мила потеряла голову, когда увидела ее на льду два года назад. Сара была музыкой, была танцем, порывом ветра, солнечным лучом, родным объятием, Сара была самым прекрасным из всего, что Мила видела и когда-либо увидит в этой жизни. Расстояние делало так больно каждый раз, но они держались друг за друга все это время - и продержатся еще. Мила знает себя и в Саре более чем уверена. - Мила, il mio amore, три месяца и мы увидимся, все будет хорошо, да? - Сара заглядывает в глаза, а Миле одновременно хорошо и плохо. Эти ее глаза - болезнь и лекарство от нее. - Конечно, душа моя, когда у нас не получалось? Сара улыбается и тянет Милу за руку в комнату, укладывает на кровать и ложится следом, лицом к ней. Берет за руку и переплетает их пальцы. Сара шепчет ей такие слова, что у Милы голова кругом, а сердце уже (давно) и не ее вовсе, а Сары. Ну и пусть, думает Мила, там ему будет лучше. Сара мешает английские и итальянские слова, но Мила понимает, потому читает не по губам, а по глазам - и внутри становится так сладко-хорошо-больно, что дышать уже невмоготу, и Мила прижимается своими губами к чужим, пьет из Сары воздух и отдает ей свой. Отрывается, осыпает поцелуями тонкие смуглые пальцы, до ладони и узкого запястья. Смотрит Саре в глаза и видит застывшие слезы. - Нет, радость моя, только не плачь, - ловит пальцами соленую влагу и прижимает их к сариным губам. Криспино морщится и слабо улыбается. - Фу, ты же знаешь, солёно и невкусно, - у Милы так щемит в груди, каждых вздох все сложнее, но она держится. - Ну вот и перестань тогда. Сара улыбается очень ломко и говорит то, что говорит всегда перед их расставаниями. - Ты же не забудешь обо мне? - Как ты можешь быть такой глупенькой иногда? Я скорее забуду свое имя, чем тебя. Это их ритуал - жгуче-ревнивая Сара каждый раз сильно беспокоится, что Мила найдет кого-то ближе и лучше, а Мила только закатывает глаза, потому что лучше? Серьезно, Сара? Мила прижимается ближе и заводит внутренний отсчет: сколько времени у них осталось. Это больно, но она знает - впереди у них целая жизнь, а расстояние лишь делает их сильнее.