глубокое молчание.

Юнги одинок, он одинок в утреннем метро, одинок в толпе, одинок когда все смеются. Юнги живёт один, в пыльной однушке на окраине района, куда солнце не достаёт своим теплом из-за серых многоэтажек. Это район для таких как Юнги. юнги завтракает сам, завтракает одним кофе, он пьёт его без сахара, настолько горьким что скулы сводит. Он достаточно сладкого съел, теперь хочется горького принять. и никто не говорит что вредно, никто сахар не насыпает. юнги пишет песни в одиночестве, и перебирает чёрно- белые клавиши тонкими, бледными пальцами сам. никто не слышит этой музыки, которая заполняет комнату, и души таких же соседей. Но Чимину всё равно не слышно хрипа Юнги, хрипа не пойми от чего, толи от «мальборо», толи от тоски., но ему не больно, нет, ему никак, и это никак хуже в тысячу раз чем «плохо», никак оно дыра, никак оно рвёт лёгкие и изнуряет органы, никак заставляет сбивать до крови костяшки, чтобы никак сменилось на «боль», но оно не меняется, оно всё так же заставляет стоять поздно в парке с разорваными суставы и заставляет хрипеть. --да что с тобой стало? — тэхён кричит, он кричит так что капилляры на висках лопаются, тэхёну жаль Юнги, тэхён помнит ещё того Юнги который играл в торговых центрах Баха и вечно улыбался.а потом всё пошло по пизде, юнги никому не плакался, никому не говорил что стряслось, и только тэхён знал что имя которое перебило крылья юнги, Чимин. -я полюбил. кожа юнги даже не бледного цвета, нет, она серая, цвета старого пепла. На теле каждую его вену и жилку видно, видно зелёные, синие, бардового цвета тоже. Пальцы синие и холодные, костяшки сбиты, и Юнги матерится, играть ведь не может. — прекрати влезать в передряги. — Техён говорит это так спокойно что Юнги рвёт крышу от этого спокойствия. Тэхён говорит спокойно, но в животе целый тайфун накрывает весь его мир. юнги не отвечает, только смотрит, смотрит как недобитый хищник, загнивающий зверь. техён видит этот взгляд, отворачивается, не хочет видеть. не может. Юнги достаёт очередную сигарету, травит себя, медленно, они крепкие, такие же как последние объятия чимина. он этой ассоциации Юнги сводит глотку, не может не втянуться не вздохнуть, судорожно открывает рот, как Немо из мультфильма, когда впервые очутился в мире. Воздух жжёт рёбра, жжёт сердце, юнги трусит и конечности немеют. И вдруг спокойно. юнги не влюблен в техёна, просто техён его человек, его полностью, это техён появился в его жизни, не юнги в техёновой. Тэ добавляет сахар в горький кофе Юнги, а ему в то время больше не хочется принимать горького. — прекрати любить его. — не могу. — юнги говорит правду, хоть адским пламенем жги, не может. тем временем каждый день: --застегнись. — техён смотрит на трясущегося Юнги, исхудавшие скулы были особо видны когда Юнги шумно выдыхал, пуская ледяные порывы пара в воздух. — сам разберусь- юнги дрожит, но кофта остаётся на распашку. юнги запомнил Чимина таким, в этой кофте и с вечно расстегнутым замком, юнги понял что уже практически не излечим на прошлой неделе, в ночь со вторника на среду, понял что на последней стадии этой болезни, понял когда мелодия рвалась на полу ноте, когда не хотелось изнурять лёгкие сигаретами, когда хотелось спать круглосуточно, ежедневно, еженедельно, и он спал, не пил горький кофе, не курил ночами на балконе, не мучил пальцы, которые болели при каждом нажатии на клавиши, он спал, просыпался, звонил техёну, и снова спал. вот и сейчас, он стоял на остановке в чиминовой кофте, судорожно вдыхая и выдыхая, пальцами перебирал в кармане мелочь. --куда едешь? -техён вновь спокоен. тембр ровный, как пустыня Сахара. -догонять прошлое.- юнги просто ехал, ехал тем маршрутом которым ездил каждое воскресенье с чимином. и юнги истекает кровью, его душа захлёбывается ею, ребра хрустят, а кишки сводит, …и юнги рвет, прямо на тротуар, люди охают, а техён всё так равнодушно стоит, у юнги глаза слезятся, и он понимает, что ноги подкашиваются, в голове проскакивает мимолётное «конец», понимает что вот он и сломался, ноги згибаются в коленях, а корпус поддаётся вперёд, время замедляется, и юнги кажется что падает он, несколько минут, падает… но не долетает до земли, техёнова рука поддерживает под локоть, казалось бы такая лёгкая, но держала мёртвой хваткой. -дыши — техён говорит спокойно, но пиздецки настойчиво, — давай же, юнги. юнги пытается, душа рвется, мир рушится, ломается пополам, юнги сломался, и хочет верещать, верещать так, что бы глотку сводило, хочет орать одно «пусти, дай сдохнуть» хочет ведь, но вместо этого, выдаёт еле слышное, тихое, такое тихое, что люди на остановке видят только как шевелятся губы юнги, но техён слышит, отчётливо слышит"спаси меня« -всегда. ..... юнги открывает глаза, темно, свет источает только луна за окном и электронный будильник на тумбочке „04:16“, и юнги чувствует как открываются веки всё шире, как желудок свело, и всепоглощающее и всеобъемлющее чувство безпомощности заполнило его, это страх. в сознании „нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет“ только не это, юнги понимает что почти не дышит. „Это сон, сон, сон“, понимает, не сон. дыра страха жрёт все мысли, жрёт адекватное мышление… тэхён сопит рядом на стуле, замученный. У юнги звериный страх от этого мирного сопения. „Я не привяжусь, нет…“ пип-пип-пип.» будильник. юнги смотрит на время «4:20», закрывает глаза, в голове быстрое «идиот», но скорее это не глупость, а любопытство. Техён просыпается, и за пробуждением следует тяжёлый вздох, встаёт тяжело, и юнги слышит как косточки техёна жалобно хрускают, техён подводится и наклоняется над Юнги, у второго дыхание рвётся, и в голове столько матов, что жизни не хватит всё это выговорить, техён наклоняется, аккуратно-аккуратно, еле- еле прикасаясь ледяными губами к виску Юнги, и юнги так горячо, у него так жжёт висок, будто рассплавленным серебром на голову. -юнги, — техён как всегда говорит это с диким спокойствием, но в этот раз юнги уловил нотки чего-то нового… нотки нежности и волнения, это было еле еле уловимо, но юнги это сразу ударило по голове, -юнги, юнги просыпайся. Юнги, давая сонный зевок, посмотрел на техёна, юнги смотрел, понимая, что голова болит при каждом движении глаз. --у тебя жар.-ёбаное спокойствие.- выпей это — техён протягивает юнги две пилюли, одна белая, вторая жёлтая. юнги подумал как было бы круто, будь то яд, поднимая глаза на техёна, юнги бы наверняка подумал что техёну глубоко и надолго похуй на него, если бы техён не пихал в него это дерьмо под именем таблетки, так он был спокоен. -не буду. -пей.- треск. -нет. -Пей.-новая волна треска. -убери это. -я сказал, пей.- сломался… Юнги ненавидет это, лечить себя, не хочет, не хочет без своего Чимчима. и у юнги глаза блестят, ненавидет, кишки техёновы хочет по тротуару раскидывать., но пьёт, молча, делая шумный глоток, а техён взгляд отводит, видит горло юнги, на котором так недавно была веревка, видит косточку кадыка юнги, тот выпирает, еле-как обтянутый серой кожей. --я тебя ненавижу- юнги говорит это сквозь зубы. давит, не зная как каждое слово вонзается в техёна серебряным свинцом. -знаю. … «01:17» крики будят соседей, будят собак на улице, и заставляют включаться свет у соседей. соседи гнут маты, стучат швабрами по потолкам и полам, но крики только усиливаются. «01:28» Первый удар. Удар чего-то стеклянного о пол. Возможно это сердце тэхена, или рассудок юнги. Но это пепельница. Простая, с окурками юнги, и парой спичек, удар лишь один, скорее всего кто-то из них просто сметал всё со стола, но соседи не знают, не присутствуют там. «01:31» удар. бледная плоть краснеет, затем багровеет. по бокам немного запеклась кровь. и тишина. как в детском саду во время тихого часа. ни шагов, ни звуков. разве что звук тяжёлых капель разбевающихся о пол. -не реви. — голос рвет тишину, рвёт спокойствие, и убивает последние нотки недавних криков. хотя сложно сказать что техён кричал, он отгавкивался, зло, но спокойно, и юнги это ещё больше взбешивало. --да пошёл ты, не указывай мне, я ненавижу тебя. — юнги глотает стекло, глотает то что так хочет вонзить в тэхена, оно липкое, липнет к гортани. -нужно это убрать.- блядское безразличие, блядское спокойствие. техён просто берёт веник, просто совок, просто…теперь летят ложки с вилками. -да как ты можешь быть спокоен?! — юнги ненавидит себя, ненавидит за эти слёзы сейчас. рано или поздно эта чернота вышла бы из него. -обыкновенно, сам попробуй. -да для чего ты делаешь это?! — рука юнги заносится для нового удара, бьёт по той же щеке, бьёт не для того что бы причинить боль. от беспомощности, бессилия. знает ведь, ничего не изменит, и это не даёт покоя, это оддается звоном в ушах, кровоточущими ранами на спине и ноющими костяшками. Сосуды он напряжения лопаются, и юнги сплёвывает кровь, плюёт на пол, фильтры от сигарет окрашиваются в красный, кровь из носа капает на пол, смешивается со стеклом и слезами, смешивается с болью, смешивается с обрывками острых фраз. -тебе нужно в ванну, ты потеряешь кровь.- ебаное спокойствие режет по вискам, режет по макушке, и кровь из носа капает сильнее. жизнь из юнги вытекает быстрее. -а сколько её вылилось из тебя.?.. — процеживает, еле давит сквозь зубы, бледно-розовые губы теперь алые, кровь стекает по подбородку. техён молчит, терзает рукава кофты, натягивает всё дальше, ему некомфортно, хочется спрятаться, забиться в угол и скулить, техёновы шрамы начинают противно чесаться, хочется рвать, резать снова, по этим жа шрамам, техён мнётся на месте, отводит взгляд, веник и совок давно валяются на полу, в осколках, слезах, и крови, она начала густеть, похожа теперь на розы которые вот вот скинут последние лепестки, цвета темно бардового. -я схожу на улицу.- техён тянется за кофтой, но юнги берёт её первым, перехватывает руку, бьёт о стену, сильно, завтра наверняка будут синяки- подумалось тогда техёну, юнги бьёт техёна в живот, сильно, что-то кричит, техён не слышит, в ушах шум, а в желудок будто смолы налили, хочет выблевать это, глотку рвёт, будто птиц запустили, а они на свободу рвутся. Техён опускает голову, наклоняет корпус, хочет просто упасть, вместо этого сильная рука хватает за скулы, бьёт о стену ещё раз, техён не может, сейчас сломается… …зачем ты делаешь с собой это?.. Слова обрываются в сознании, слышутся эхом. где-то далеко, не в этом измерении. -я не знаю…-голос тихий, хриплый, кажется, будто Техён вот вот задохнётся, будто те птицы порвали внутренности и поцарапали гортань. юнги сдаётся, отпускает рубашку тэ, доводит его до кровати, тот хрипит и что-то бормочет. юнги наклонился и запачкал грязной кровью светлую кожу тэ. кровь густая, и когда юнги её стирал она лишь размазалась по бледной щеке. --останови кровь.-хрип такой что сложно разобраться о чём тэ вообще говорит. -прекрати резаться- встречный аргумент накрывает волной негодования и дискомфорта тэ с головой. -я прекращу, останови кровь- волнение заставляет техена дать обещание о котором будет позже жалеть. -врешь, дай мне обещание.- голос дрожит, а кровь всё капает, виски пульсируют от волнения «не даст ведь» -я обещаю тебе.- Дальше тэ ничего не помнит, только шаги в ванну и звук воды, затем одеяло накрывшее его тело… … Где-то говорится, что очень-очень редко, встречается тёмная кровь. не красная, не темно-красная, а именно темная, схожая с черной и темно-бордовой. такой цвет имеют розы «чёрный принц». они таким же цветом как вчерашняя кровь юнги на полу. Пока юнги спал, техён убирал остатки пепельницы и оттирал засохшую кровь с деревянного пола. От вчерашнего, нервного, обеспокоенного и взволнованного техёна ничего уже не осталось. Все снова встало на свои места, и безразличный Тэ тоже. за окном уже давно бушевала жизнь и пищали машины в пробках, а юнги всё спал, тэхён думал что ему говорить когда тот проснётся. «Извини»? «Едь домой»? «Доброе утро»? Тэхён не знал, ровно так же как и сдерживать своё ебаное обещание. -Доброе утро. — Тэ вздрогнул, а в боку кольнуло, он не слышал как Юнги встал. --доброе, завтракать б… -мне пора домой.- юнги перебил его в таком тоне, что казалось и не слышал тэхёна вовсе. грубый, колючий, тэхёну вновь вспомнились розы. -провести? , — безразличие. юнги одновременно был рад что тэхён стал прежним, а с другой нет, не такой ведь. -сам справлюсь, — техён просто стоял и наблюдал как тот уходит, внешне будто вся Антарктида собралась в одном тебе, а внутри вулкан Ньирагонго накрывает его внутренние Помпеи. На самом выходе, когда дверь уже закрывалась, юнги подарил техёну то, чего уже не было наверное последние полгода. это была искренняя улыбка, мягкая, и тэхёну хотелось умереть, хотелось разрыдаться прямо там, он хотел видеть её каждое утро, хотел что-бы юнги улыбался только для него, тогда, когда был бы счастлив, а не при таких обстоятельствах, сейчас это выглядело будто последнее прощание, будто никогда больше не увидятся, никогда больше не по ругаются. -спасибо тебе.- хлоп. дверь закрыта, техён бы мог открыть её, но она была будто стальная стена, будто раскаленный металл, и техён просто сдается. звон в ушах и боль в коленях от удара о пол. -моё солнце не моей вселенной. скомканные вещи летят в чемодан как серые листья в лужу во время сильно ветра, будто осенью, когда чимин попрощался с юнги навсегда. юнги метается, не знает что брать, надолго ли? на неделю? куда? сдавленный толи рык, толи крик рвет тишину в комнате. юнги с силой пинает чемодан ногой. не знает ведь куда едет. может в Тэгу, а может и вовсе в другую страну. если в страну то в Америку, Юнги давно решил вопрос с деньгами., но совесть не позволяет, не позволяет взять те 4 миллиона* вон которые он накопил с Чимином на «новую жизнь» они хотели уехать к горам, к свежему воздуху и горным птицам. они даже решили фортепиано юнги перевезти. проще было купить новое, но юнги слишком любил старое, столько воспоминаний, юнги знает каждую загвоздочку на нем, каждый заусенец, как и тело чимы, знал каждый шрамик, каждый изгиб. юнги помнит как покрывал влажными поцелуями эти шрамы, и клялся что будет делать это всю жизнь. и он исполнял обещание. каждую ночь. сейчас юнги сидел на кровати, взгляд в никуда, мысли к чимину, рука автоматически гладит простынь. нужно было переехать, ведь в этой квартире будто вся тьма мира собралась. здесь собрались остатки чимина. И юнги помнит каждый блядский шаг, каждый звук, и каждое чертово действие. не переехал потому что не смог. техён говорил что нужно съезжать, что здесь все напоминает о чиме, а юнги так и лучше, это что-то вроде ответвления мазохизма. когда сам причиняешь себе моральную боль. юнги перевернул чемодан обратно. решился. бросает квартиру, воспоминания, тэхена, и свою любовь к пианино, бросает кофе, и сахар не берет также, в чемодане деньги, паспорт, пару тройку толстовок и брюк, нотная тетрадь. юнги унесет в могилу тот факт, что так и не смог бросить просто всё. на самом дне, под слоем всех этих мятых вещей, аккуратно лежит чиминова кофта. юнги ничего не говорил техёну, и уже сменил номер. медленно направляется к двери. не доходит, решил сыграть. в последний раз. стульчик так по родному скрипит, а пальцы дрожат. несколько недель не играл. юнги решил что мелодию будет придумывать на ходу, как и слова… -это истории начало, когда поезда уезжают, — голос дрожит. — по рельсам вдаль, я так хотел тебя оставить хотя бы в своих стихах.- первая соленая капля разбивается о белую клавишу. -но не было возможности перевернуть страницу снова, только в грудной клетке боль. это начало конца, это конец всему — юнги останавливается, рыдает, как ребенок, который узнал что ему не купят обещанного щенка, юнги плачет так, как давно не плакал, в голос, со всхлипами. переводит дух, ставит руки на клавиши, а в голове ужасный гул. -листьями осенью, на руке цифрой восемь; а я оставлю тебя, пусть мы теперь с тобой никогда не увидимся наверное больше, но теперь уже не вернуть ничего…- последняя черная клавиша. Юнги аккуратно, осторожно закрывает крышку пианино, будто она хрустальная. Юнги все сидит, смотрит в пол, а плечи дрожат. В дверь стучат, юнги знает что техён. не открывает. смотрит в пол. вся жизнь проносится в голове, и юнги понимает что жил прекрасно, было всё, друзья, репутация, успех и любовь., а потом потерял все. второй год шел без чимина и всего остального, юнги и разницы особо не видел, между прошлой и нынешней жизнью, только чимин вот глотку давил… -что случилось? — юнги щелкнул замком, перед ним еле дышащий техён, бежал. -я успел. — глубокий вдох, — думал не успею. Юнги сразу понял что тот знал, знал что чемодан уже собран и последняя песня сыграна. -я ведь все равно уеду. -знаю. но… сходи перед отъездом на могилу к чимину, я знаю что там не разу не был. хруст. и звук разбитой хрустали. -обязательно.