Объятия Нью-Йорка

Никакой кофе не мог меня взбодрить так, как этот телефон. Если на прошлой неделе мой взгляд предательски падал на шарф, то этим утром я не могла отделаться от мыслей об Айфоне, лежавшем на тумбочке. Лишь пароль препятствовал моим рукам расчесаться в кровь от желания посмотреть, что находится внутри этого маленького ящика Пандоры. Утро отдавало мрачностью. За окном капал мелкий дождь, а туман прибился к земле, поэтому из окна почти ничего не было видно. Снимать квартиру я могла пока что только в Бруклине, и то иногда приходилось экономить на еде. Жить в большом городе как Нью-Йорк сложно. Повсюду люди, и тебе просто даже негде спрятаться, плюс поток новой информации на работе — и вот, еженедельная грустеусталость накрывает с головой. В этом году мне полегче — я привыкла к быстрому течению жизни, к спешке и всему тому, что дарит необъятный город. Я радовалась, что мне достаточно небольшого пространства в две комнаты, чтобы эмоционально себя реабилитировать, плюс работа мне позволяла несколько дней в неделю писать из дома. Поэтому я не чувствовала дикой усталости, которую могла бы ощутить, если устроилась обычным офисным планктоном. Нужно сосредоточиться и написать статью. Или хотя бы собрать все материалы воедино. Эти четырнадцать дней — буквально эскалатор вверх по карьере. Мысль об огромной работе, которую нужно проделать, бодрила меня, но и одновременно отталкивала — я не верила в свои силы. Неужели я, совершенно невзрачный человек, которая не имела идеальных оценок ни в школе, ни в колледже, никогда не отличавшаяся талантами, смогла вообще зарабатывать на журналистике? Скажи бы мне это кто-то три года назад, я бы посмеялась ему в лицо. А теперь я пишу статьи для восходящего журнала и беру интервью у Голливудских актеров. Но все это немного давило, справлюсь ли я? Еще и этот Генри, который, чувствую своей пятой точкой, принесет больше проблем, чем можно подумать. Изменился ли он за столько лет? Вряд ли. Стал ли он более сумасшедшим? Возможно, никто не знает. Сложно представить, как когда-то мы гуляли вместе по студенческому городку и наслаждались мороженым. Да, я была той девушкой, которая мыслила в основном только лишь о развлечениях, но при этом успевала делать домашнюю работу. Но то время прошло, а я поумнела. С тех пор многое поменялось: в том числе и мое отношение к людям. После Генри были и другие парни, но они не особо отличались от этого придурка: то ли у меня плохой вкус, то ли мужчины — идиоты. Молодые казались мне уж очень ограниченными — все их интересы заканчивались на посиделках с друзьями и каком-нибудь увлечении по типу видеоигр или футбола, зрелые были очень скучными — все, что они делали — это ходили на работу и пили пиво по выходным, а старики… Об этом периоде жизни, я, пожалуй, просто промолчу. В конце концов я поняла, что отношения — не мой конек, и мне намного легче быть самой с собой. Обычно рабочие дни дома — это клацанье по клавиатуре с перерывами на кофе. Именно этим я и собиралась прозаниматься весь день. Поэтому, не тратя времени на завтрак, он был и не так сильно нужен для функционирования писательской части моего мозга, я села за рабочий стол. Ноутбук окончательно загрузился, когда послышался звонок в дверь. Я — суслик, который пугается любого звука, поэтому подскочила. Неужели… Он пришел взять телефон? Прорываясь сквозь звуковой барьер, я пулей подлетела к двери и посмотрела в глазок. На пороге мялся Киану Ривз в кожаной мотоциклетной куртке, внимательно осматривая стены. Я повернула замок, и дверь распахнулась. — Привет! — он кивнул в знак приветствия. — О, здравствуйте! Извините, что так вышло, я не хотела, серьезно, просто… — вновь этот предательский румянец накрыл меня с головы до пяток. Сердце забилось чаще, а мозг не понимал, что, черт возьми, здесь происходит. — Все в порядке, не объясняйся. Такое бывает после трудного дня, — он запустил свою руку в волосы и взъерошил их. В голове промелькнула очень странная мысль, неужели он за мной следил? — Откуда вы знаете мою квартиру? — он разблокировал телефон и показал, открывшуюся заметку. «Барбей стрит 6, 87, 11207». Да, у меня не было пароля, потому что я ненавижу вводить его каждый раз при разблокировке, и проблемы с запоминанием индексов меня преследовали, так что он всегда записан под рукой в заметках. Черт, неужели он рылся внутри? — Ой. Точно. Эм… Ну, тогда… Одну секунду — пробежка между дверью и спальней оказалась небольшой. Я взяла его телефон и вернулась. — Держите, он полностью в вашем распоряжении. Извините еще раз. — Он передал мне мой телефон, и я постаралась взять его, не прикасаясь к пальцам, чтобы опять не появилась эта глупая реакция как на интервью. Он улыбнулся, посмотрел на меня и, не глядя на телефон, протянул к нему руку. Его глаза будто светились из-за падающего света, и я сжалась. От чего убегала, к тому и вернулась. Наши пальцы на секунду соприкоснулись, и в этот же момент я не смогла дышать. Волосы на затылке встали дыбом. Я прикрыла глаза и немного опустила голову. — Спасибо! Я тогда пойду, — он развернулся полубоком, помахал телефоном и уже собирался уходить, как меня осенила самая глупая мысль, которая когда-либо приходила в мою больную голову. — Подождите, может, зайдете выпить кофе? Погреетесь хотя бы пока не пройдет дождь? — Что ж, неплохая идея. — на его лице появилась добрая улыбка, та самая, которую я увидела вчера, покидая его машину. Он переступил порог квартиры, и я захлопнула за ним дверь. Что ж, теперь мое царство — не только мое. — Ой, тогда, — я немного замешкалась, поворачиваясь то в сторону двери, то в сторону кухни. Взгляд упал на чайник, и я сразу же сориентировалась, как мне лучше поступить. Чувство неловкости охватило все тело, то же самое я ощущала, когда в семь лет рассказывала Санта Клаусу стихи. Только за это мне еще и подарок дали, а сейчас только головную боль, — Я пойду пока приготовлю все. Повесить куртку можете вот здесь. — я указала на крючок и рванула в мой собственный храм холодильника. Чашки, ложки, — руки тряслись как при Паркинсоне. Звук закипающей воды немного остудил меня. Сколько раз за эти две недели я говорила себя успокоиться? Неужели, я действительно думаю, что Киану Ривзу будет какое-то дело до состояния моей квартиры, до небольшой трещинки на темно-синем блюдце или до… меня? Мысль показалась слишком смешной, и я хихикнула, но сразу же закашлялась, мол это просто горло, что вы. И правда, ведь его недавно видели с какой-то женщиной, он гулял с ней, сидел в ресторане. Да и плюс, у меня к нему нет никаких чувств, кроме восхищения его актерской карьерой… Ну, еще он красивый, соглашусь, мой типаж. Но многие люди мне нравятся. Даже когда едешь в метро, иногда случайно встречаешься взглядами с человеком, и вы просто пялитесь друг на друга. Я называю это транспортная влюбленность. Случается со мной чуть ли не каждый месяц, когда выпадает возможность ехать в подземке. Поэтому тот факт, что тело отвечало на эмоциональные позывы мозга, теперь казался мне вполне логичным. С души упал камень. Да, я до сих пор дрожала, но это было остаточное чувство, будто вибрация телефона при выключенном звуке. Наливая кофе из турки в керамические кружки, я пообещала себе держаться более расслабленно и постараться абстрагироваться от всех приятно-неприятных ощущений. — Вам добавить сахара и молока? — я крикнула в коридор. — Нет, спасибо, — послышалось из гостиной. — Можно, кстати, на «ты». — На удивление, мое обещание подействовало, за этими словами не последовало почти никакой реакции. Всегда знала, что самоубеждение — серьезная штука. Высунув язык от стараний не разлить наполненные доверху кружки на светлый ковер, я рефлекторно пошла в гостиную. Он стоял около стены, рассматривая коллекцию плакатов диснеевских мультфильмов. Со спины он казался еще больше, хотя на фотографиях со звездами он не слишком высокий. Либо я была коротышкой, либо все в Голливуде гиганты. Его руки неизменно покоились в карманах темно-синих джинсов, а голова была чуть приподнята на уровень моей самой главной изюминки — огромного плаката «Красавицы и Чудовища», выполненного в минималистическом стиле. Тусклый свет, падавший из окна, лоснился тенями от дождевых капель на его правом плече, пятнами расползаясь на все оставшееся тело. После многочисленных тренировок для фильма, оно выглядело более подтянутым, чем прежде. Через черную футболку проглядывали очертания мышц, которые он заработал на съемках. И могу сказать, что все эти нагрузки были не зря, главный герой в боевике знал свое дело. В нем даже не было дублеров, все трюки делал Киану. Не удивительно, что он похудел и подкачался. Конечно, при мысли о его теле, мое напряглось, но вспоминая размышления на кухне, его быстро отпустило. Кружки тихо звякнули о стол, и актер обернулся. Его взгляд упал на кофе, затем на меня и только он собирался что-то сказать, я обратила внимание на его ноги. Они были обуты в розовые меховые тапочки с медвежонком. Мои глаза округлились и из меня вырвался приглушенный смешок. Я сразу же прикрыла рот руками, но ассоциативное мышление не останавливалось — оно одевало эти тапочки на всех пафосных героев Ривза в моей голове, и я откровенно захохотала. Актер же растерянно стоял напротив, не понимая, что же меня так развеселило. Проследив за направлением моего взгляда, он уставился вниз. — Тебя что-то смущает в моих тапочках? — он вытянул правую ногу вперед и поднял в ухмылке брови. — Мне кажется, они вполне подходят моему образу. — Уверена, Джон Уик пошел разносить русскую мафию не только из-за собаки. — сквозь смех мой голос немного дрожал, будто в горле что-то мешало говорить. — О да, если они забрали еще и тапочки с плюшевыми игрушками, то ему точно нечего было терять, — он улыбнулся и присел на диван. Обхватив руками кружку с двух сторон, он отхлебнул кофе и облокотился на спинку. Я, последовав его примеру, опустилась на кресло сбоку от софы. — Ты фанатка Диснея? — с заинтересованностью спросил Ривз, повернувшись ко мне. — Немного, — чтобы не смотреть на него, я уставилась в темный водоворот напитка, — Классические мультфильмы — моя слабость. — Красавица и Чудовище, ха? — он кивнул на стену. Каждый раз, когда люди спрашивают про этот плакат, меня берет гордость молодой мамаши за ее ребенка, будто бы это я сама его нарисовала. Но он действительно был хорош, и органично вписывался в атмосферу квартиры. — Да, самый мой любимый. Многие осуждают его, говорят, что в нем описывается стокгольмский синдром, но, честно признаться, ничего не могу с собой поделать, нравится и все. — Кстати о стокгольмском синдроме, тебе пишет тот парень с конференции? Я видел, как приходили сообщения с номера «полный придурок». — моя голова автоматически повернулась к нему. Он заметил мой смущенный и одновременно испуганный взгляд и замахал головой. — Не волнуйся, ты чего, я не читал их. — Я выдохнула от облегчения. — Он специфичный человек, я просто не обращаю на него внимания. — я отпила из кружки. Кофе неприятно обожгло горло, и пришлось подуть на чашку. — А почему стокгольмский синдром? Пока что никто никого не выкрадывал. — Ты украла у него сердце. Шучу, шучу. — он ухмыльнулся и запустил руку в волосы. Невидимая тяжесть упала в область живота и скатилась в ноги. Как я раньше не замечала, что он редко смотрит на собеседника? Его взгляды были похожи на короткие перебежки: стена, напиток, мои руки, опять стена, я. Сегодня он другой, все еще не настоящий, но более открытый. Наверное, тогда его отягощали мысли о работе, о своем имидже. Уверена на все сто процентов, его создавала команда профессионалов. Но хорошего парня из него точно не выбить, поэтому эта смесь так метко попадала в девичьи сердца. Дождь за окном усилился, послышался гром. Раскаты ударились об окна и проникли гулким эхом внутрь квартиры. Я подпрыгнула, — я адски боялась грозы. С самого детства меня преследовал этот страх, заставляя сердце сжиматься похлеще, чем при виде актера. Конечно, в этом явлении было и что-то особенное, магическое, оно всегда ассоциировалось с шабашем ведьм или битвами мифических гигантов, но в мистику же я не верила, поэтому гром означал для меня лишь микроинфаркты. — Да, похоже, мне придется выпить не одну кружку кофе. — он повернулся к окну, а затем обратно ко мне. Вжавшись в диван, я уставилась в пол, ожидая нового раската. Бум! Глаза закрылись сами собой, а тело напряглось. — Все в порядке? — Киану нахмурился, и пододвинулся ближе к краю, видимо, чтобы подстраховать меня, если кресло перевернется от судорожных телодвижений. — Я… — комок в горле не хотел проходить из-за сверкнувшей молнии в окне, — Я просто… Я очень боюсь грозы. — Знаешь, что мне помогает справиться со страхами? — я отвлеклась от своих страданий и теперь внимательно его слушала. — Хорошая история и бокал чего-нибудь покрепче. — его глаза хищно сверкнули, но лишь на долю секунды. Я удивленно похлопала ресницами. Он хочет меня споить? Рука медленно поползла к ключице, и я начала ее чесать, — верный знак того, что передо мной стоял сложный выбор, и что мой мозг обдумывает каждую мелочь. Но новый звук из ада заставил меня пошатнуться в кресле, и я вскочила. — Отличная идея — сразу же вспылила я, но… Бум! Я застыла на месте, дрожа и покрываясь неприятными холодными мурашками. — Знаешь, что, — Киану встал и подошел ко мне. — Такими темпами ты угробишь и свою психику, и бутылку с целительной жидкостью, оставь это лучше на мне. — он положил руку на плечо и слегка надавил на него, заставляя мое обмякшее тело сесть обратно на кресло. Мне было не до Ривза, рыщущего на кухне, я казалась маленьким ребенком, который потерялся в пространстве. Это был дикий, животный страх. Предполагаю он пошел с того момента, как родители оставили меня одну дома во время шторма. Он был не таким сильным, чтобы называться опасным, но детский мозг распирало от мыслей о неизвестности, темноте, громких звуках и страха за себя и родителей. С тех пор моя уверенность в себе кончается там, где начинается гроза. Киану чем-то шуршал. Такие бытовые звуки, исходившие не от меня, казались очень странными — я уже много лет жила одна, и почти никто ко мне не заходил в гости. Жизнь отшельником мне нравилась, когда надо было, я выбиралась в город прогуляться с коллегами по работе или университетскими подругами, даже иногда в клубы и бары ходила, но в последнее время все завертелось, закрутилось и не было времени даже ужин себе приготовить, не говоря уж и о развлечениях. Сейчас все более-менее успокоилось, мне пришлось много трудиться, чтобы получить такую огромную и ответственную статью, но чувство неудовлетворенности своими навыками пожирало изнутри, поэтому я старалась не расслабляться. Видимо сегодня надо мной сжалились, и я проведу весь остаток дня в гостиной, вжавшаяся в сиденье кресла. После нескольких приступов, он вышел из коридора, держа бутылку красного вина, два стакана и небольшую тарелку орешков. — У тебя неплохой вкус на плохие вина, — резные бокалы стукнулись друг о друга характерным стеклянным звуком и сразу же наполнились жидкостью. — Но вот это, — он приподнял бутылку и улыбнулся, — это то, что нам надо, -Божоле. Тебе сразу станет легче, попробуй. — признаться честно, я покупала алкоголь просто сгребая знакомые названия с полок. Я совершенно не разбираюсь во всех этих штуках, да и в целом редко пила. Максимум по вечерам воскресенья, когда тебе откровенно хреново. Видимо оно осталось еще от родителей, когда они приезжали поздравить меня с новосельем, ибо я не знала и названия этого сорта, а то, что я не знаю, я и не покупаю. Я отхлебнула. Хм, легкий привкус фруктовости и небольшая кислинка. Я выдохнула. Это был буквально домашний компот, с характерным привкусом сброженного виноградного сока, но через секунду он отдал в голову так, как не отдает дорогой виски. От удивления я даже приоткрыла рот. — Очень сильная штука, я скажу. Ты, уверен, что это вообще безопасно? — новый раскат грома, и сердце опять ушло в пятки. — А, впрочем, неважно. — Только не налегай сильно, — он засмеялся, подлил себе чуть больше и присел. Орешек, прилетевший ему в рот, хрустнул. Он тут же запил его небольшим количеством вина, и закрыл глаза. — Это, конечно, не дорогое французское Бордо, но и мы не сомелье-профессионалы. — Если ты не профессионал, то я тогда не знаю, как себя называть. Супермаркетный недолюбитель? — я чувствовала, как вино бьет в голову, постепенно проникая в желудок и отдавая теплотой в груди. Его светло-красный, прозрачный цвет напоминал солнечный свет, падающий из витражных стекол. Я старалась себя отвлечь от погоды за окном, и рассматривая все вокруг, у меня это получалось. Киану так шел бокал вина, настолько органично они смотрелись вместе. Я заметила, что у него немного дрожат руки. Стало его жаль. Наверняка это все работа. Когда мы ехали в машине, он казался совершенно не напряженным, более чем расслабленным, да и сейчас ему было комфортно, но весь его вид так и просил об отдыхе где-нибудь на необитаемом острове. Он забавный. Когда он смеялся, на его лице появлялась россыпь мелких морщинок, а глаза становились будто бы темнее — то ли от освещения, то ли от моей разыгравшейся фантазии. Уголки его губ так правильно и симметрично поднимались вверх — ему это шло. С каждым новым бокалом я подмечала что-то новое для себя, это была азартная игра. Здесь был седой волос, там — неровно выбрито, на шее — небольшая, но глубокая впадинка, ведущая вниз под футболку. Все, что я делала — это искала неизвестные черты, которые могла рассмотреть только сейчас, под воздействием алкоголя. Он рассказывал истории об актерах, фильмах, мотоциклах и просто о жизни. Подробности, конечно, он умалчивал, тот факт, что я журналист, сказывался на некоторых деталях, но он был открытым. И меня это сбивало с толку. Этот человек — ходячее недопонимание. Дождь уже почти закончился, грома уже не было. Мы просидели с ним почти четыре часа, громко смеясь и путаясь в словах. Настала пора прощаться. Он вышел в уборную, а я… снова потеряла телефон. Черт, где же я его оставила? Подушки полетели с дивана вниз, просмотрены все дверцы кухонного шкафа, но его нигде не было. — Что-то ищешь? — услышала я со спины. Киану неслышно зашел в комнату и облокотился о дверной косяк. — Да, телефона опять нет. — новый ящик подвергся тщательному осмотру. — Может быть тебе позвонить на него? — Это было бы очень круто! — он вытащил Айфон из кармана и протянул его мне. Я набрала номер и замерла. Глухой вибрацией он откликнулся со стороны компьютера. Напрягая слух, я подошла к рабочему столу. Он был засунут между книгами, непонятно почему он там лежал. — Спасибо! — я протянула Ривзу обратно телефон, а свой же оставила в руках. Мы вышли в коридор. — Может быть поедешь на такси? Мы выпили целую бутылку, уверен, что справишься? — В управлении транспортных средств я точно не… как ты сказала? Супермаркетный недолюбитель? — он усмехнулся. — Сейчас все равно пробки, быстро ехать не получится. А холодный ветер отрезвит мою голову. — я решила не спорить. Если он так в себе уверен, то значит незачем волноваться. Стоп. Неужели я волнуюсь? Что за бред, он просто крутой актер, не более того. Мне лишь хотелось бы его еще увидеть в фильмах, ведь так… верно? — Кстати, видел, что ваш журнал приглашен на неофициальную часть после премьеры. Поздравляю! — Да, — кивнула я, — За это нужно благодарить помощницу редактора, она твоя большая фанатка. Я бы больше удивилась, если бы мы не пошли на вечеринку. Розовые тапочки были аккуратно поставлены обратно, а ботинки почти уже завязаны, как мой телефон, самая большая проблема этого вечера, решил выпасть из расслабленных пальцев. Глухой стук сопровождался мгновенной реакцией, и в долю секунды я уже сидела на корточках, вытянув руку. Видимо не только я отличалась быстротой. Рука с круглыми, длинными пальцами тоже потянулась за ним. Я подняла голову. Темно-карамельные глаза смотрели на меня на расстоянии ладони. Я чувствовала дыхание, запах красного вина, сигарет и отголосок парфюма. Темные волосы падали на лоб, но это не мешало взгляду оставаться проницательным и… теплым. Настолько теплым, каким я еще ни разу ни у кого не видела — будто бы попадаешь в приятную горячую ванну, но по затылку прошелся холод. Мурашками покрылись руки, и я потеряла контроль над собой. Я не двигалась. Я не дышала. Я не считала время. Телефон уже был не важен. Ничего не было важно. Вокруг меня — миндалевидные темно-карамельные глаза с характерными мешочками под ними. С морщинками в уголках. С отблеском нежности. Вино все глубже проникало в мое сознание, заставляя сердце биться чаще, а организм работать в ускоренном ритме. Тело обмякло, но в то же время напряглось с головы до пяток. «Почему ты сидишь?» — эта мысль вывела меня из оцепенения, и я резко поднялась с колен, захватив пальцами телефон. Прикрыла глаза и выдохнула. Я чувствовала, как горела — плечи, грудь, живот, в особенности щеки. Звук застегивающейся молнии, тихое «Спасибо за вечер, до свидания» и дверь захлопнулась. Что это было? Я обняла себя руками и прислонилась к стене, не смея поднимать взгляд. Дыхание сперло, мне было очень жарко. Голос разума подсказал, что это алкоголь, но шестое чувство боролось с такой трактовкой. Весь этот день летел со скоростью света, начавшись с простейшего написания статей, закончившись вот этой глупой ситуацией. Я подошла к окну и открыла его. Давно не болела. Ледяной осенний ветер раздувал шторы, загоняя внутрь квартиры аромат прошедшего дождя. Из подъезда вышел Киану, вытащил пачку сигарет и закурил. Порыв воздуха трепал его волосы, и он, со своей обычной безбрежностью, откидывал их назад. Он что-то активно набирал в телефоне, стоя около мотоцикла на обочине. Зачем я за ним следила? Не знаю. Тот факт, что мы провели с ним вместе время, теплился в душе, и я, наверное, где-то в подсознании, пыталась запомнить этот момент. Духота из тела выходила наружу, мне пришлось прервать акт самоистязания, чтобы не пойти завтра в больницу. Я приняла душ, чтобы освежить свои мысли. Его взгляд не выходил из подсознания, я будто пыталась смыть его с себя, яростно натирая лицо тоником. Ну все, на сегодня с меня довольно впечатлений. Кровать встретила уютным одеялом и теплыми носками. Меня уже клонило в сон, поэтому ждать не пришлось, я быстро отключилась. Меня разбудил не привычный будильник, а сон, сюжета которого я не помнила. Одеяло оказалось на полу, а подушка промокла от слез. Внутри меня был маленький комок, который вертелся от биения сердца. С каждым новым вздохом он глубже проникал внутрь, заставляя слезы катиться из глаз. Я не понимала, что происходило и просто поддалась чувствам. Тело парализовало, потолок приковал взгляд, а щеки становились еще более мокрыми. Я помнила лишь отдаленные моменты: плед в клетку, набережная, лес вдали, ровная дорога, запах медикаментов и суматоха вокруг. Но картинка не складывалась. Еще спавший мозг не мог определить, как все это связать воедино, как избавиться от чувства всепоглощающего страха призрачной угрозы. Ладонь нащупала рубильник. Резким движением я опустила палец на кнопку, и теплый оранжевый свет залил спальню. На стене отражалось очертание сидевшей на краю кровати меня. Я стерла слезы рукой и шмыгнула. Этот кошмар, он вытянул все мои эмоции наружу, и они остались мокрыми пятнами на наволочке. Вокруг была темнота, что во сне, что наяву. Лишь только небольшая лампа излучала мнимое тепло, тепло, которого в душе не было уже много лет. Ванная, умывальник, взгляд в зеркало, как сквозь себя. Холодная пустота отражалась и падала на белоснежный кафель. Удар воды в лицо немного привел меня в чувство, но разве я смогу заснуть? Насколько глубоко мое подсознание может шагнуть, если генерирует такие идеи, пока я пытаюсь выключиться из этого мира в тот, более реальный для меня, более правдоподобный? Сегодня этот мир не был спокойным, он наполнен чудовищами глубинных мыслей, что покинули тиски, зажимавшие их днем. Как спать, если знаешь, что в любой момент они могут сожрать тебя? Футболка была мокрой от расплескавшейся воды по ванной — ничего, высохнет. Мне просто нужно лечь и перестать думать, вот и все. Коридор встретил остатками прохлады от вечернего проветривания, и я закрылась руками. Тело бросало в дрожь, оно двигалось по автомату. Взгляд не фокусировался, я полностью полагалась на рефлексы. По плечу скользнула мягкая материя, и от испуга, я обернулась. Своими невидимыми глазами на меня смотрел шарф из толстой бордовой пряжи, висевший около выхода на крючке. От него веяло одиночеством, но в то же время и домашним уютом. Я чувствовала себя как девочка со спичками из одноименной сказки, он был будто за витриной, под новогодней елкой, он заставлял сердце биться сильнее из-за ностальгии по тому, что никогда и не было. Оторвав от себя руку, я провела ладонью по его ткани. Мягкая пряжа податливо ответила теплом, и легким чувством прилипшей шерсти. Одна секунда, и шарф уже на мне, согревающий и успокаивающий нервы. Я была ребенком в объятии матери, маленькой жемчужиной внутри перламутровой раковины. Ком в горле постепенно рассасывался, становилось легче дышать. Вернувшись в постель, я не укрылась одеялом, этого шарфа мне хватало. Тонкий древесный аромат улавливался в каждой ниточке. Его было чуть слышно, он отдавал морской солоноватостью, фруктами и мокрым деревом. В голове менялись картинки: темная пучина волн, бледные папоротники, только-только краснеющий расцвет. Буря внутри меня постепенно успокаивалась, переходила в стадию затишья. Постепенно, мозг стал отключаться, холод с пальцев ног пропал, и наступила тишина. Тишина в моей голове.