***
Петр Иванович познакомился с полковником Варфоломеевым на одном из приемов в Петербурге, куда он и уехал поначалу, уже, Бог мой, шесть лет назад, после гибели Катерины Саушкиной. Тогда он внезапно потерял действительно близкого человека и пытался найти забвение в бесконечных балах и приемах, коими славился Петербург. Забвение Миронов так и не нашел, но его познакомили с полковником. Или вернее полковник сам захотел с ним познакомиться. Петр Иванович очень хорошо запомнил момент знакомства. И свое впечатление от Варфоломеева. Этот полноватый, с крупными чертами лица, человек на первый взгляд казался этаким неповоротливым медведем. Только вот Миронов знал, как стремителен и жесток бывает медведь во время охоты. Когда-то Петру пришлось работать в цирке метателем ножей и он стал свидетелем, как еще полудикий медведь растерзал в клетке своего неосторожного укротителя. Причем в память врезались почему-то не кровавые подробности этой сцены, а текучая грация и потрясающая скорость, с которой двигалась эта казалось бы неповоротливая туша. И вот тогда, при знакомстве с Варфоломеевым, сцена с медведем всплыла в памяти, и Петр Иванович ни минуты не строил иллюзий по поводу этого человека. А уж когда заглянул полковнику в глаза, исчезли иллюзии и о случайности этого знакомства. Слишком цепким и оценивающим оказался взгляд его визави. Нельзя сказать, что Миронов никогда и ничего не слышал и не знал о полковнике. Но, будучи человеком, сознательно далеким от политики, никогда специально им не интересовался. И потому знал о Варфоломееве то же, что и все: официальный пост и официальные же полномочия и обязанности, даже смутно не догадываясь о всей полноте власти, находящейся в руках этого человека, и обо всем грузе ответственности, лежащей на этих могучих плечах. Тогда, при знакомстве, они с полковником обменялись лишь парой светских и ничего не значащих фраз. Но уже на следующее утро Миронов получил записку с приглашением на встречу, от которой не отказываются… Встреча произошла в личном кабинете Варфоломеева. Она была довольно краткой и очень содержательной. После краткого приветствия, Варфоломеев сразу огорошил Петра Ивановича вопросом: - Петр Иванович, не хотите ли послужить на благо Отчизне? Сказать что вопрос Миронова озадачил, значило не сказать ничего. - Но как позвольте? – удивленно сказал он. – Я не имею ни должности, ни чина. Да и не служил никогда. И даже представить не могу, чем человек, подобный мне, может быть полезен Вам… - Господин Миронов, я наводил о Вас справки и прекрасно осведомлен и о Вашем прошлом, и о Вашей репутации, и о Ваших способностях по работе с информацией… - многозначительно произнес Варфоломеев. Последняя фраза объяснила Миронову многое. Работа с информацией. Да, он всегда любил играть со словами, вычленять из кучи ничего не значащих фраз крупицы нужных данных, анализировать сонмы сплетен и определять, что в них является правдой и с какой стороны она выплывает. Эти его способности открылись уже давно. Сначала он помогал старшему брату в учебе и его первых делах. Петр Иванович был поистине неутомим в прочтении законов и поиске лазеек в них. Вероятно, пожелай он, адвокат из него вышел бы гораздо лучше, чем из Виктора. Но любой постоянный вид деятельности быстро наскучивал, а вечный дух авантюризма гнал в странствия на поиски приключений. Затем, уже в Париже, Миронов периодически развлекался целенаправленным сбором и анализом сплетен, разносимых по салонам. Ему прекрасно удавалось «отделять зерна от плевел» и определять истинную подоплеку различных слухов. Правда, этому занятию он все-таки предавался лишь изредка, когда уж совсем нечем было занять свой пытливый ум, прекрасно понимая, насколько опасным может быть обладание чистой информацией. Но молчать о своем знании Петр тоже всегда умел, да и репутация «легкого» человека играла на руку – всерьез его никто не воспринимал. До сегодняшнего дня… - Вижу, Вы меня поняли, Петр Иванович. – сказал Варфоломеев. – Да, да. Я прекрасно знаю, о Ваших аналитических способностях. Кроме того, благодаря Вашей репутации, Вы вхожи в равной степени и в модные салоны, и в закрытые клубы, и в бордели. Вы всегда легко заводите знакомства, особенно нужные Вам, и умеете получить необходимую информацию. И да, я знаю, что Вы можете за себя постоять и далеко не так безобидны, как всем кажется. Я ничего не упустил? - Нет. – слегка ошеломленно произнес Миронов. – Но, позвольте, все же пока не понимаю?.. - Петр Иванович, в данный момент многие обстоятельства складываются таким образом, что мне необходим человек именно с Вашими способностями по сбору самых различных сплетен, их анализу и, возможно, роспуску сплетен встречных. По сути, в Вашей жизни ничего существенно не изменится. Более того, Вы будете заниматься тем, что Вам так нравиться, ну нравиться же, признайтесь, да еще и получать за это весьма приличное вознаграждение. И конечно, никто не будет требовать от Вас соваться в пасть льва, для этого есть другие. Вашей задачей будет информация и только информация. - Но ведь большей частью я нахожусь в разъездах… - попытался еще сопротивляться Миронов, хотя и понимал, что отказов его собеседник не терпел и не принимал. Да и соблазн был велик, чего уж там. - А вот это только плюс. Так как информация мне от Вас будет необходима в основном международного характера. С петербуржскими сплетниками я уж как-нибудь и сам разберусь. – криво усмехнулся полковник. - Вы что-то сказали об оплате… - Да, конечно. Я никоим образом не сомневаюсь в Вашем патриотизме, Петр Иванович. – с едва слышным сарказмом продолжил Варфоломеев. – Но и преувеличивать его не намерен. Особенно, когда дело связано с определенными рисками, а они в нашей службе, к сожалению, есть всегда. Правда, рисковать Вам ведь тоже не привыкать, правда? Так вот. Оплата безусловно будет, и довольно высокая. Кроме того, Вам отдельно будут выделяться средства на различные дополнительные расходы, оплату информаторов, например. Но и от Вас будет требоваться многое. Малейшее изменение настроений общества, подноготная всех дуэлей и измен, карточные проигрыши и внезапные загулы… Не мне Вас учить. - У меня есть время подумать? – с последней надеждой спросил Миронов. Интуитивно ему совсем не хотелось принимать предложение Варфоломеева. При всех возможных соблазнах, что-то упорно подсказывало, что эта служба еще выйдет ему боком. И дело было совсем не в служении как таковом – Миронов всегда был реалистом и спокойно относился к любой работе, за которую платили и которая не противоречила его жизненным принципам, а эта работа не противоречила. Просто где-то в подсознании звенел тревожный звоночек, предупреждающий об опасности. - Мне очень бы хотелось получить Ваш ответ сейчас. – твердо произнес полковник. – Есть дела уже не терпящие отлагательств, но по ним нет достаточной информации. Поэтому, если Вы согласны, то приступать Вам следует практически немедленно. На завтра Вам уже заказан билет на Париж. Петр Иванович понял, что его согласие в любом случае носит чисто номинальный характер, постарался заглушить тревожный звоночек и протянув полковнику руку, с улыбкой сказал: - Ну что ж, Париж так Париж. Буду рад служить Отечеству.***
За окном в темноте гудел ветер, заметая снегом все вокруг. Петр Иванович Миронов вернулся из своих воспоминаний все в тот же гостиничный номер тверской гостиницы, где продолжала стоять на столе початая бутылка коньяка, и грустно вздохнул. Эх, прав был тогда звоночек, тревожно звеневший и практически умолявший отказаться от предложения Варфоломеева любой ценой… Ох, прав… Если бы знал он тогда, шесть лет назад, что в эту шпионскую мясорубку окажутся втянуты самые близкие для него люди, а он при всех своих способностях и осведомленности ничем не сможет им помочь… Если бы знал, что и завяжется весь этот смертельный узел в Затонске, во многом благодаря той информации, которую он все эти годы исправно поставлял Варфоломееву… Если бы, если бы… Чего уж думать…***
Уже три года он, Петр Иванович Миронов, плотно сотрудничал со службой Варфоломеева. Франция, Англия, Германия… Он исколесил пол-Европы. Был своим в закрытых спиритических клубах Англии, в самых модных салонах Франции, даже был вхож в масонские ложи Германии, не смотря на то, что масоном никогда не был. Везде ему помогала его репутация кутилы и бонвивана. Его не принимали всерьез, он частенько развлекал публику, выбирая себе роль дежурного клоуна, за что был всеми принят и любим. Но за личиной вечно подвыпившего дамского угодника скрывался человек, который собирал в свои руки ниточки всех пролетавших мимо сплетен, а зачастую и формировал общественное мнение, с легкостью запуская сплетни новые. Вот и сейчас, находясь в одном из салонов Парижа, он поймал за хвост прелюбопытнейший слушок. Автором его был некий французский офицер, служащий секретарем при штабе, со смехом описывающий английскую чопорность одного ученого, который приходил к его руководству с какими-то разработками какого-то оружия, столь смертоносного, что оно было признано его генералом прямо таки мифическим. Из-за чего ученый и был выставлен из штаба ни с чем. Миронова этот слух заинтересовал еще и потому, что был он далеко не первым слухом о разработке некоего ужасного оружия. Только вот до этого даже не слухи, а лишь намеки на подобные слухи, ему приходилось слышать в Англии и Германии. И передавались эти слухи не со смехом, а тихим шепотом по углам. Т.е. вероятней всего разработки уже велись и были совсем нешуточными. Разговорив за очередным бокалом коньяка француза, Петр Иванович осторожно выяснил, что зовут английского ученого Гордон Браун, что он фанатик своего дела, не замечающий реалий, что англичане отказали ему в финансировании его проекта, за что он сильно обиделся на родной остров и ищет денег на дальнейшую разработку у французов. Всю добытую информацию Миронов отправил Варфоломееву и больше этого дела не касался. Хотя и знал, что полковника информация заинтересовала, а мистер Браун через несколько недель покинул Париж в неизвестном направлении.***
«И кто ж знал тогда, что принесет нелегкая этого Брауна именно в Затонск!» - с досадой подумал Миронов, в очередной раз подливая себе коньяк. «Бывает же, что все складывается некстати! Некстати эта интрига в Затонске, некстати его любимая племянница влюбилась (ну вот почему именно сейчас?!) в человека, которого Варфоломеев специально послал в самую пасть ко льву на съедение, некстати… А… Все некстати!»***
Миронов очень удивился, когда полтора года назад был вызван срочной депешей из Парижа в Петербург. Еще больше он удивился, когда господин Варфоломеев настоятельно порекомендовал ему навестить родню в Затонске. Кроме этого ему надлежало стать глазами и ушами полковника в этом провинциальном городке. И еще приглядывать за деятельностью некоторых особ, одной из которых был некий сыщик, отправляемый Варфоломеевым для более официального контроля над ситуацией, а другими особами являлась противная сторона. - Господин Миронов, - обратился к нему полковник, - Вы помните про мистера Брауна? Так вот, он вместе со своими весьма успешными разработками будет скоро в Затонске. На данный момент его успехами очень заинтересовались англичане, а, возможно, и еще кто-то. Я предполагаю, что в Затонске развернется целое поле битвы за эти разработки и этого ученого. Сейчас я посылаю туда своего человека, некоего Штольмана Якова Платоновича, полицейского следователя. Но хочу, чтобы и Вы были там. - Это не тот Штольман, который давеча стрелялся на дуэли с Разумовским? – спросил Петр Иванович. - А, смотрю Вы уже в курсе последних новостей. Да, тот самый. Официальная версия дуэли – из-за госпожи Нежинской. И официально же в Затонск Штольман отправлен в наказание за эту дуэль. На самом деле его задачей будет негласная охрана мистера Брауна и наблюдение за военным полигоном, находящимся вблизи Затонска. Но об этом господин Штольман пока не знает. Кроме того, я предполагаю, что в ближайшее время в Затонске объявятся и другие фигуранты злосчастной дуэли и присутствие Штольмана там несколько сдержит их прыть. - И какова же моя роль в этом сюжете? – с недоумением высказался Миронов. – Я к военным никакого касательства не имею. - Как я уже сказал, Вам надлежит быть моими глазами и ушами в Затонске. Слишком большая игра там затевается. Есть подозрения, что госпожа Нежинская и князь Разумовский связаны с англичанами. И думаю, в Затонске у них еще будут помощники. Вашей задачей будет постараться узнать о них как можно больше. Вы там вхожи везде, и всюду свой, кому и сплетни собирать как не Вам. Вы же понимаете, что полицейскому не скажут и половины того, что услышите Вы. Кроме того, Вам надлежит сделать так, чтобы ни одна душа не предположила в приезде Штольмана ничего подозрительного. Оставим общественности лишь романтическую сторону его ссылки. Без малейшего намека на политику! - Хорошо, я понял. – ответил Петр Иванович. - Еще одно. – напоследок отметил Варфоломеев. – Обнаруживать себя Вы не должны ни при каких раскладах! Вы – только наблюдатель! - Но… - Никаких но! Считайте это приказом!***
«Вооот… И что теперь делать?» - невеселые мысли одолевали Петра Ивановича. Официально он уехал сразу после истории с иконой. Но на самом деле еще некоторое время оставался в Затонске, не смотря на приказ уехать. Все надеялся, что гром не грянет… Никто не знал, что он в городе – он умел быть незаметным и неузнанным, у него было много масок. Уехал он только в утро смерти князя. И он же послал Варфоломееву телеграмму о приезде в Затонск Увакова – видел его перед самым отъездом. Обо всех остальных событиях Миронов знал уже от информаторов. Информаторы были хорошие и надежные, потому знал он все: и об исчезновении Брауна, и о ночи в гостинице, и о кровавых следах, и об исчезновении Штольмана. Зная свою племянницу, Петр догадывался, что произошло у нее в номере. Тем сложнее ему было. Он ведь и сам приложил руку к этим чувствам. Если и не подталкивая их друг к другу, то и не ставя препятствий. А ведь реально мог! И как вроде все хорошо начиналось…***
Возвращение в родные пенаты удивило разве что выросшей за пять лет и безумно похорошевшей племянницей, которая превратилась в поистине прекрасного лебедя. Она была свежей и чистой, как порыв летнего ветерка, и такой же неудержимой! Фамильное упрямство било ключом и устоять перед ее напором не мог никто. Дядя сразу понял, что управлять племянницей можно только еле заметным подталкиванием в нужном направлении, и еще не факт, что она не сделает все равно по-своему. Нда… Перед целеустремленностью Аннет даже он пасовал. Сюрпризом стал и ее дар. Не то, чтобы он стал для Петра совсем уж полной неожиданностью, но он предполагал, что возможность «видеть» у Анны прошла со взрослением, и, чего уж, даже немного сожалел об этом. Он и сам обладал слабеньким даром медиума, что позволило ему в свое время войти в круг спиритов в Европе и добавляло популярности в обществе. Миронов знал, что мир духов существует и относился к этому весьма серьезно. Его дар действительно был очень слаб и непостоянен и он когда-то делал все возможное, чтобы развить его, но тщетно. В результате Петр Иванович был прекрасным теоретиком спиритизма, но никудышним практиком. А ведь сколько возможностей мог бы дать этот дар… И вдруг он увидел его у племянницы! Да еще и какой силы! Он даже написал об этом полковнику Варфоломееву, о чем правда пожалел впоследствии. А полковник заинтересовался, даже предложил встретиться с Анной. Правда, сильно не настаивал, и Слава Богу. Т.к. Аннушка ехать в Петербург уже не рвалась. Хотя, чего греха таить, Петр Иванович с удовольствием ее бы туда увез пока еще была такая возможность и все не запуталось и не закрутилось в какое-то истинно сумасшествие.***
«Да уж, действительно сумасшествие какое-то!» - думал Миронов, глядя на огонек свечи. Электрический свет почему-то сейчас резал глаза и он предпочел пить при свете лишь одной свечки. В такой запутанный клубок Петру попадать еще не приходилось. И не отпускало ощущение, что он не все просчитал, где-то ошибся. Но где?***
Искру, пробежавшую между Аннет и Штольманом, он заметил сразу, даже не смотря на то, что сам тогда угодил под следствие. Он сначала попытался мягко развести их, пересказывая племяннице им же самим и распускаемые романтические сплетни о следователе. Это, возможно, подействовало бы с любой другой барышней, но не с его Аннет. И Петр сдался. В конце концов, Штольман порядочный и благородный человек, который не позволит себе легкую интрижку с барышней, тем более в такой ситуации. Ну а если все будет серьезно… Ну что ж, в отличие от родителей Анны, Миронов-младший знал, что Штольман может и не лучшая, но очень даже неплохая пара для его неугомонной племянницы. Еще в Петербурге он наводил справки о следователе и все, что он узнал, характеризовало Штольмана очень даже неплохо. Именно поэтому Петр Иванович довольно спокойно отнесся к своему задержанию по делу убийства Кулешовой. Он знал, что невиновен, и знал, что Штольман не тот человек, которому нужно просто закрыть дело. При личном знакомстве Яков Платонович только подтвердил уже сложившееся у Петра мнение о нем и потому, тот был спокоен, что долго за решеткой не просидит. Так и вышло. Правда и тут племянница себя показала. Заодно раз и навсегда подтвердив, что под ее напором устоять не может никто, включая несгибаемого следователя. Справедливости ради стоит сказать, что он всегда и в любых ситуациях держался гораздо дольше других.***
«Так где же я ошибся?» - продолжал думать Миронов. «С Аннет и Яковом Платоновичем мне все было понятно с самого начала. И трудности они себе создавали успешно сами, практически без моего участия. И поначалу все было под контролем. Даже когда появилась Элис, я успел среагировать вовремя и Варфоломеев прислал сиделку. Даже когда князь звал Аннет замуж, я старался переиграть его. Так, когда…»***
Когда на затонском горизонте появилась в психиатрической больнице Элис Лоуренс, Петр Иванович сразу понял, что это самозванка, о чем и сообщил срочной телеграммой Варфоломееву, который в свою очередь поторопился прислать своего агента под видом сиделки. Ход был вдвойне выигрышным, потому что вскоре эта сиделка переместилась вместе с Элис в дом к Разумовскому. Кем на самом деле была Элис, до конца оставалось неясным и теперь. Но точно не дочерью английского дипломата. Миронов знал, что если уж дух пришел сам, как дух этой девочки к Анне, то значит человек определенно мертв. Дух сумасшедшего можно вызвать, но сам он не придет никогда. Значит эта девушка кем-то послана. Кем, пока не ясно, но это явно третья сторона в игре. Возможно, это спохватившиеся французы… Но в любом случае за ней нужно наблюдать. Ситуация меж тем развивалась все быстрее и клубок закручивался все путаннее. Тут еще князь со своим предложением Анне… В этот момент, пожалуй, Петр Иванович и потерял на некоторое время контроль над ситуацией. Князь его переиграл. На тот момент. Миронов правда быстро сориентировался и рассказал о предложении Штольману. Тот аж побелел от новости! Теперь он от Разумовского тем более не отстанет. С таким бульдогом на хвосте у князя прыти поубавиться. И все вроде опять пошло по накатанной. Как вдруг грянул приказ об отъезде! Значит, что-то случилось. Не здесь, иначе Петр Иванович знал бы. Но и тут тучи стали сгущаться с ошеломительной скоростью. Он выполнил приказ лишь частично, оставаясь в городе инкогнито. Слишком уж тут все закрутилось и могла пострадать Аннет. Да и хотелось разобраться во всем. И когда в городе появились сатанисты, Миронов уже предполагал, откуда ветер дует. Правда такое повышенное внимание к Анне стало неприятным сюрпризом. Тогда он тоже потерял контроль и чуть было не раскрылся. Петр Иванович был на том собрании, где должно было пройти посвящение Анны, и если бы не Штольман вмешаться пришлось бы ему. А к чему это бы привело… Думать не хотелось. Зато тогда он смог поднять небольшую панику среди членов братства и настоять, что пленников надо запереть в подвал, а собрание прекратить. А затем послал записку Коробейникову. Чем мог – помог. И решил таки уехать.***
«Почему я не остался? Ведь узнал же, что князя убили, а значит все. Земля горит… Ведь увидел же Увакова. Испугался? Может ошибка – мой отъезд? Но чтобы я смог сделать, не раскрыв себя?» Мысли были невеселые. Но надо было действовать. От информаторов Миронов знал, что на Штольмана спустили всех собак, а Варфоломеев не спешит вступиться за своего агента. А еще ему принесли маленький слушок о каких-то бумагах. «Бумаги значит… Видно они сейчас и на кону. И такой важности, что ради них полковник готов пожертвовать своим не самым последним агентом. Ну и где бумаги? Судя по всему Штольман их все-таки выцарапал себе. На него охота, он никому доверять не может. Кроме… Анны. Значит, либо бумаги у него, что крайне рискованно, либо у Анны, что также рискованно, но чуть меньше, при условии, что основной удар он принимает на себя и уводит охотников за собой. Тогда исчезнуть почти единственный шанс. Только вот и умереть шанс тоже слишком велик. Один по поле не воин. И что тогда с Аннет будет?» Что с ней сейчас, Петр Иванович и так вполне представлял. Слишком хорошо он знал свою племянницу и глубину ее чувств. Видимо на что-то решившись, Миронов отодвинул бокал, твердым шагом (черт, совсем коньяк сегодня не берет) подошел к своему чемодану и что-то достал. Этим чем-то оказался сверток с неприметного вида одеждой, а внутри еще один – с ножами. Любовно погладив холодную сталь (он всегда отдавал предпочтение холодному оружию), начал раскладывать ножи по местам: в сапоги, за пояс, в потайные карманы рукавов… Полностью собравшись, Петр Иванович оглядел номер, возможно, в последний раз, и вышел в ночь. «Ладно, игра еще не доиграна! Поищем и мы Вас, Яков Платонович. И к черту приказы! Я еще не все карты разыграл…»