supermarket flowers

Снег безжалостно носился по улицам, подгоняемый ветром, словно это был марафон среди крохотных снежинок, в котором не могло быть победителей, так как не существовало финиша, и они просто осыпались на землю и крыши, а взамен ветер забирал все новые и новые. Я помню снег абсолютно белым, как молоко или, может, как цвет луны, в том случае когда снег загрязняется или тает. Я помню снег пушистым, как вата или как куча перьев, и холодным...как, наверное, сам снег, не думаю, что по этому качеству его можно сравнить хоть с чем-то. Я не видел снега множество лет - признаться честно, не знаю сколько, я совершенно забыл, да и это не имеет значения. В моей душе, как и в моем доме, никогда не будет зимы, никогда не будет холодов и время там остановлено, вероятно, навсегда. Я провел кончиками пальцев по еще нераскрывшимся бутонам роз. Они красные, почти бордовые, цвета крови, и я их тоже, к сожалению, никогда не увижу. Но я точно знаю, какие они. Я знаю, что они самые красивые, как и другие цветы, которые я выращиваю. Красные, как кровь. Желтые, как солнце. Белые, как тот самый снег. И многие другие. Орхидеи, хризантемы, тюльпаны...Тут, где я живу, бесконечное цветочное лето. Без снега и слез. Входной колокольчик приветливо звенит и я улыбаюсь. Я не помню, на самом деле, как он выглядел, и не знаю, как выгляжу я сам сейчас, но сюда приходят не за мной - за цветами. - Добрый день. - Неловкий голос посетителя, похожий скорее на журчание тихих ручьев по весне, дарил умиротворение и сотни мурашек, пробегающих по спине. Его голос как тот самый ветер, гоняющий их вместо снежинок. - Вы же продаете цветы? - Конечно. - Улыбаюсь еще сильнее. Цветы были моей единственной компанией большую часть времени, и это наверное неправильно - продавать тех, кто тебе дорог, но я буду счастливее от того, что они радуют кого-то. Я осторожно взял ножницы с прилавка. Когда перед глазами лишь темнота, следует опасаться острых предметов и быть предельно осторожным, но что же поделать. - О, нет...Боюсь, вы не поняли. - По ощущениям, на щеках собеседника выступил румянец. А может, так только в моей голове. В силу абсолютной слепоты приходится включать воображение. Я не помню, когда именно потерял зрение и в какой момент проснулся с осознанием того, что абсолютно ничего не вижу. Это было постепенно - пока линзы совсем не начали помогать, я даже не замечал, что что-то не так. Возясь в лавке и любуясь цветами, мне было совершенно все равно на свои заболевания. Но к счастью и они не отняли у меня хотя бы то, что я так сильно люблю. - Живые цветы. - Вам нужны живые цветы? В горшках? - Я был действительно удивлен. Людей не интересует выращивание цветов, их вполне устроит пара недель, пока красивые ранее лепестки не опадут, завянув. Хотя я не уверен, что кого-то может радовать наблюдение за тем, как чья-то жизнь обрывается. В такие моменты я даже радуюсь, что никогда не смогу увидеть этого. Я рад что на моих глазах никто не умрет. В тот вечер тот парень с голосом, похожим на журчание ручьев, купил орхидею. Точнее, не купил. Я отдал ее просто так, попросив взамен лишь самую малость - описать мне цветы, которые он видит. Описать тот цветок, который он выбрал сам. Я хотел попросить его описать самого себя, но вероятно это было бы слишком странно, и я искренне не рассчитывал встретить его еще раз, и человек с журчащим уютным голосом, любящий цветы, и, если не ошибаюсь, карамельные леденцы, останется только в моей памяти. Про карамельные леденцы я узнал совершенно случайно, просто почувствовав их тонкий запах. Возможно, это одеколон или запах шампуня, но мое сердце говорило иначе. Я не рассчитывал встретиться с ним больше, однако.. теперь я хранил пару карамельных леденцов. На всякий случай. Это случилось спустя, наверное, пару недель - я не слежу за временем, мне все равно, я не знаю, когда темно, а когда светло, я сплю только тогда, когда мне хочется самому. Не удивлюсь, если по реальному времени это примерно в полдень. Так вот, спустя пару неделю моего личного подсчета, на улице пошел дождь. К несчастью, красивый белый снег растаял, превратившись в грязные лужи, которых я тоже никогда не увижу, однако, отлично чувствую промокающими ботинками. Когда входной колокольчик оповестил меня о новом госте в лавке, я сидел за прилавком и слушал дождь, словно мог услышать что-то, кроме монотонных ударов по крыше. В любом случае, у меня больше не было занятий, поэтому можно было себе позволить. - Добрый вечер. - Мне кажется, я услышу и узнаю этот голос даже находясь в шумной толпе, потому что он струился серебром и светом. И я снова улыбнулся этому, доставая из ящика карамельный леденец. Наверное, странно, когда другой мужчина дарит вам леденцы, но мне на самом деле все равно, что обо мне могут подумать. - Как там твоя орхидея? - удивится ли он, поняв, что я узнаю его? - Хорошо. - он, вероятно, был озадачен, но не слишком. - Спасибо..вам. - Ты можешь обращаться на ты, я не настолько старый..хотя не уверен. - Я улыбнулся и протянул ему конфету, и парень, к удивлению, без вопросов, взял ее. Не думаю, что нам нужны были слова, чтобы понимать мысли друг-друга. - Тебе нужны цветы? - На самом деле нет. - Я почувствовал его улыбку. Если когда-то вы услышите о том, что слепые люди намного острее чувствуют все, что их окружает, то, пожалуйста, знайте, что это правда. А возможно касается лишь одного человека. - Я просто много думал о тебе. Спустя еще полчаса мы пили кофе, сидя на полу посреди моей маленькой теплой оранжереи. Оказывается, его звали Нори и он любил звезды и снег, а еще, к моей большой радости, те самые карамельные леденцы. Он вообще много чего любил и знал, и рассказывал с такой радостью и упоением, будто он действительно хотел рассказать мне весь мир. Будто он был моими глазами, которых у меня так давно не было. Будто он был частью моего сердца, которую у меня когда-то отняли, но я усердно молился и небеса соизволили вернуть все на свои места. И все таки я хотел бы его увидеть. Его светящуюся улыбку, его темные достаточно длинные волосы. Его целиком. И поэтому я трогал его, пытаясь запомнить. Я касался его губ, касался носа и лба, осторожно, словно боясь растопить снежинку, упавшую на перчатку или шарф, гладит его волосы. И снова и снова находил себя целующим его губы. Целующим его руки. Его шею. И в моменты, когда я ощущал его улыбку на своих губах, я был самым счастливым человеком. - Я пришел потому, что ты мне бесконечно нравишься, Моккун. С тех пор он приходил еще бесконечность раз. Мне кажется, я не смог бы сосчитать даже если бы вел календарь, в котором кружочком бы обводил каждый день нашей встречи. Сначала пару раз в неделю, после - каждый день, пока в конечном итоге не остался со мной на совсем. И вот, спустя много лет, мы так же целуемся, сидя на полу среди цветов, игнорируя разлившийся кофе и бесконечно стучащий по крыше дождь. Да, я привык находиться в обществе цветов, но, без сомнения, самый красивый цветок, разумеется, оказался человеком. Я не могу видеть, у нас нет календарей, но этот день я чувствую так же, как и запах карамельных леденцов раньше. - С днем рождения, Нори. - и снова вовлекаю его в очередной поцелуй. С днем рождения.