Живому нужно общаться. Живому нужно ласкаться.

— Когда рухнет вся твоя напускная сила воли, когда твоя чертова аристократическая сдержанность даст трещину, тогда ты вернешься ко мне, — отчаявшись, тихо и тоскливо произнес парень.  — Ну и что ты хотел услышать? — взревел Малфой. — Что я подыхаю без тебя? Что я и часа не проживу, не вспоминая о тебе, тупоголовом полукровке? — кричит он, размахивая руками, имея вид выброшенной из гнезда птицы. — Что я молил и бога, и черта, и Мерлина, и Лорда, чертова, Волан-де-Морта, чтобы твоя бесполезная тупая тушка вернулась в Хогвартс не по частям? — с подступившим к горлу комом прошептал блондин, сжимая кулаки, натягивая бледную кожу на костяшках. — Это ты хотел услышать?  — Я хотел знать, что тебе не плевать, — все так же угрюмо ответил Гарри, устало потирая переносицу.       Все началось, в пятницу вечером. В очередной раз выдержка Малфоя треснула по швам с душераздирающим скрежетом медных звеньев, и тот набросился на Поттера, что будто бы нарочно провоцировал обладателя шелковистых платиновых волос своим прекрасным видом, грациозными движениями и обтянутыми футболкой, перекатывающимися от каждого движения мышцами. Сам Гарри этого вовсе не планировал (вранье), и вообще, он совсем не хотел злить и без того вечно раздражительного Малфоя (снова вранье), но застонал вполголоса, как только изящная ладонь с тонкими длинными пальцами легла на округлую задницу парня, что был секунду назад прижат лицом к стене.  — Что же ты делаешь со мной? — рычит Драко, облизывая мочку уха брюнета, обшаривая беспардонно его крепкое тело. — Директор огорчился бы, узнав, чем ты здесь занимаешься, — бархатным хрипловатым голосом прошептал блондин, щекоча выбившейся прядью шею Поттера.  — Мал-ха! — пытался выдавить из себя хоть фразу Гарри, не достигая в этом особых успехов. — Драко-о, черт!       Такие стычки двух тел были отнюдь не редкостью в последнее время: в стылых коридорах Слизерина, в Выручай-комнате, в Гриффиндорских потайных кладовках, комнате мальчиков и даже туалете Дырявого котла (в грязной кабинке было отвратительно, но под столом было слишком мало места, так что колени Малфоя, яростно отсасывающего под деревянной поверхностью, — да-да, того самого брюзги Малфоя — затекли и пришлось менять локацию) — везде, где только хватало места этим двоим обалдевшим от гормонов (Драко не желал принимать факт наличия чего-то большего).       Учеников, — и гриффиндоцев, и слизеринских слизняков, и пуффендуйцев, и даже парочки из Когтеврана — желающих отсосать или подставиться очаровательному блондину с ртутным колдовством в глазах, было предостаточно, даже слишком, по мнению Гарри. Однако извечные ссоры и издевки над Поттером как-то совсем незаметно переросли в привязанность, если не влюбленность. В один прекрасный (на самом деле, погода была несносной стервой, долбила шквальным ветром с крупным дождем в хлипкие окна Хогвартса) день парни, наказанные за перепалку на уроке, остались в кабинете зельеварения вычищать старые громадные котлы, продолжая кидать друг в друга колкости и оскорбления.  — Чем же я тебя так раздражаю? — поинтересовался Поттер в растянутой футболке и джинсах — так свойственно вечно сумбурному брюнету с гнездом на макушке.  — Всем! — взревел Драко, бросая мокрую щетку на пол (пользоваться магией было запрещено). — Своей тупой физиономией, дебильным шрамом, — усталость сказалась как раз не вовремя, парень лениво провел рукой по шелковистым волосам и продолжил тихо: — безграничной тупостью, бесшабашностью и тем, как ты не ценишь собственную жизнь. Это ж надо: ломиться на Волан-де-Морта безоружным! Идиот с тупыми магловскими привычками! Придурок! — кричит Малфой, уже не в силах сдерживать то, что так долго копилось в оледеневшей душе.  — Тебе-то какое дело, слизень? — вопрошает Гарри, наблюдая за искаженным какой-то неведомой болью фарфоровым точеным лицом. Поттер был поражен поведением Драко, однако воспринимать все слова Принца было бы глупо и крайне опрометчиво.  — Да никакое. Забудь, — отрезает блондин и снова принимается за работу, устраиваясь к Гарри в полупрофиль.       Прекрасные аристократичные черты лица: тонкий нос, бледная полупрозрачная кожа, платинового оттенка волосы и глаза, цвета плавленого голубым огнем серебра — предстали перед нескладным Поттером, что заворожённо глядел на Слизеринского Принца и елозил безучастно тряпкой по стенкам котла с прилипшим к ним остаткам чьего-то варева. Пару минут (а может, и часов) спустя работа была завершена — Драко вычистил свою посудину до блеска, как и всегда, идеально, а Поттер — с оставшимися кое-где прилипшими намертво кусками трав.       «Слизнорт никогда не освободит меня за это…» — с ужасом подумал Гарри, ожесточенно шоркая одно из них, когда Малфой уверенным жестом отодвинул брюнета подальше, вцепившись в его плечо, взмахнул палочкой, прошептал какое-то заклинание и котел засиял беспрекословной чистотой.       Тогда все и началось.  — Но ведь магией нельзя пользоваться! — возмутился не прошеной помощи Гарри. Принц цокнул языком и устало закатил глаза:  — Если ты не будешь орать, Слизнорт ничего не узнает. Такими темпами мы бы здесь до выпуска проторчали, отчищая этот долбанный танацетум!  — О чем я не должен узнать? — возникший из ниоткуда профессор окинул оценивающим взглядом результат совместной деятельности Гарри и Драко. — Хорошая работа, мальчики.  — Ни о чем таком, профессор Слизнорт, — оголил все тридцать два шикарных ровных зуба последний, тряхнув напоследок отросшей платиновой челкой. — Мы свободны?  — О, да, разумеется, — махнул рукой Гораций, уже о чем-то хлопоча за своим рабочим столом. — Доброй ночи, мальчики. Будьте осторожны по пути в свои комнаты.  — Доброй ночи, профессор! — в унисон выкрикнули ученики и вылетели из ставшего ненавистным всего за несколько часов кабинета.       Однако, до комнат они не дошли.  — Ш-ш-ш, Гарри, ты слишком шумишь, — ласково шепчет Малфой, вылизывая откровенно выставленную в пользование шею Поттера, приятно мурча под ухо, наслаждаясь тихими сдавленными стонами гриффиндорца. — У тебя такая сладкая кожа. — М-м-Малфо-о-й, черт бы тебя, — что-то невнятно бурчал Поттер, растеряв всю свою ненависть к «змеенышу», бесстыдно потираясь вставшим членом о втиснутое между его ног колено.  — Нравится? — шепчет Драко, резко кусая брюнета за шею, сдавливая его талию: — Никогда, слышишь меня, никогда не стони так для кого-то другого! Ни для этой рыжей сучки Уизли, ни для любого другого, будь он хоть Виктором Крамом — я сломаю тебе руки, ноги, вырву язык и выколю глаза, чтобы ты никогда больше не смог посмотреть на кого-либо и запомнил мое лицо навсегда! — угрожающе хрипит Драко, выцеловывая место укуса, а Гарри стонет все громче.       Это было впервые. Впервые Поттер чувствует такой фонтан чувств, разрывающий грудь и вырывающийся наружу в виде несдержанных стонов, когда тонкие пальцы Малфоя так шустро бегают по крепкому телу ловца. А у Драко сносит крышу от запаха кожи, волос и от этих изумрудных глаз. Малфой вовсе не был девственником, совсем нет, но с Поттером все иначе: ярче, искреннее, острее. Он как колючий вязаный шарф — сдавил горло и выпотрошил всю гордость из чистокровного мага в энном поколении.       Тогда все пошло наперекосяк. Они трахались везде и так часто, как только им позволяло свободное время. Особенно Драко любил наслаждаться стонами Поттера в его комнате в пустой квартире на окраине магловского Лондона.       Вернемся к той пятнице. Развалившись на шелковых белых простынях, Гарри отчаянно пытался закрыть лицо руками, чтобы заветное желание Мафоя не сбылось — увидеть то, как тащится парень от даже самых незначительных ласк.  — Покажи мне личико, Поттер, — шепчет Малфой, легко, находясь на самом коротком поводке, двигаясь внутри горячего тела. — Покричи для меня, Гарри, — приказывает Принц хриплым голосом, вгрызаясь в острую ключицу, наращивая темп и доводя ловца до истерики в бледных тонких руках. — Я люблю те… — Драко вовремя опомнился, и лицо его исказилось вовсе не оглушающим оргазмом, а гримасой некой боли вперемешку с эякулятивными конвульсиями.  — Ты что-то сказал? — устало и тихо произнес Гарри, затраханный и довольный, развалившись на груди Слизеринского Принца.  — Нет, — выдохнул он, на секунду задумавшись над тем, стоит ли произносить это вслух, ласково убрал взлохмаченную голову Поттера с себя и поднялся с постели.  — Куда ты? — разглядывая идеальное телосложение парня и бледную кожу с одной единственной родинкой на правом плече, спросил Гарри, приподнявшись на локте, кутаясь в одеяло.  — Мне пора, — хладнокровно, тихо, и даже не оборачиваясь, отчеканил Драко, натягивая белье и одежду. Гриффендорец схватил блондина за теплую, тонкую руку с длинными пальцами, один из которых был увенчан серебряным кольцом с витиеватой змеей:  — Останься, — попросил он чуть слышно. — Пожалуйста, останься.       «Умоляю, заставь меня уйти!» — повторял про себя блондин. Малфой легким движением вырвался из пут ловца и отошел чуть дальше, застегивая пуговицы на белоснежной рубашке:  — Поттер, ты не понял? Оно и неудивительно — сообразительностью ты не блещешь. Мне пора, — отрезал блондин, в последний раз кинув небрежный взгляд на сжавшегося на простыне, разочарованного во всем в этом проклятом мире брюнета. На самом дне его, Драко, ртутных глаз плескалась боль. — Пока, Гарри, — шепнув это, он на каблуках развернулся и трансгрессировал из уютной квартирки Поттера.  — Почему ты в последнее время так холоден? — спросил однажды Гарри.  — О чем ты, Поттер? Это мое обычное состояние, — не отрывая взгляд от учебника, произнес Принц куда-то в пустоту, заправляя упрямую прядь за ухо.  — Тебе нужен только секс? — неосторожно выплюнул брюнет, провоцируя Драко, наконец, обратить на него внимание. — Тебе, в сущности, плевать на меня, так, Малфой? — Гарри уже и забыл, когда они в последний раз обращались друг к другу только по фамилии.  — Ты совсем стыд потерял, Гриффиндурок? — взревел Драко, имея в виду, что находятся они в библиотеке.  — Ты только о своей безупречной репутации печешься? — кричит брюнет. — Действительно, что же произойдет, когда весь Хогвартс узнает, что чистокровный Драко Малфой трахает парня?!  — Заткнись, идиот! Не будь дураком, Поттер! Ты ведешь себя, как девчонка! Я никогда не обещал тебе глубоких чувств! Это чистая физиология! Объяснить тебе, что это значит? — Драко внезапно растерял всю свою врожденную сдержанность и ударил со всей силы ладонью по крышке дубового стола. — Это значит, — он понизил тон в разы, — что ты молчишь и мы изредка спим. Тебе ясно, недомерок?! — Малфой злобно стрельнул взглядом в поникшего ловца.  — Предельно, — глотая обиду и злость, шепнул Поттер и спешно вышел из помещения, чтобы зализать раздробленное на миллиарды кусочков и без того искалеченное годами сердце.       «Так будет лучше, Гарри, детка…» — подумал Драко, сжимая драгоценный ветхий лист учебника в руке, чувствуя, что, если бы не Малфоевская выдержка, разрыдался бы прямо здесь — среди библиотечного полупустого зала, глядя в спину убегающему прочь Поттеру. Какой позор! Он так боялся Поттера. Вернее, даже не самого Гарри, а своих чувств к нему. Он привыкает. Он боится, что прирастет к Гриффиндурку настолько, что только заклинание забвения или того хуже — смерть избавит его от этих зеленых глаз, что видятся ему даже в небесно-голубой поверхности утреннего неба. Он так боялся, что разрушил все сам.       «Мам, скажи, что он жив! Мам! Мам, прошу, молчи! Я не переживу…» — шептал Малфой, стоя в окружении таких же напуганных учеников, когда школа удостоверялась в окончательной и бесповоротной смерти Поттера, причины всех Волан-де-Мортовских бед. Сейчас, когда «Плоскомордый», как ласково зовет его блондин, мертв, Драко боится услышать, что новое чудовище покушается на его сокровище. Он боится еще раз услышать это смертельное больше для самого Принца, чем для брюнета, «Поттер мертв». Он разбил хрупкое сердечко Мальчика-который-выжил. И этот самый Мальчик-который-выжил ни за что не переживет хладнокровное и низкое «Я не люблю тебя».       Эти ставшие ледяными изумрудные глаза смотрели пусто и холодно, будто сквозь Слизеринского Принца собственной персоной. «Малфои никогда не возвращаются, Потти. Запомни это» — сказал он однажды. После разговора в библиотеке прошла неделя, и терпение Принца лопнуло, и его ошметки прямо сейчас засыхают на стенах его комнаты. Плюнув на родословную, на папочку Люциуса, который каменной коркой бы покрылся, если бы не торчал прямо сейчас в Азкабане, и на всех вокруг, которые считали гордого и бездушного Малфоя неспособным на какие-либо сопливые выражения и поступки, понесся в башню — любимое место Поттера. — Ну и что ты хотел услышать? — взревел Малфой. — Что я подыхаю без тебя? Что я и часа не проживу, не вспоминая о тебе, тупоголовом полукровке? — кричит он, размахивая руками, имея вид выброшенной из гнезда птицы. — Что я молил и бога, и черта, и Мерлина, и Лорда, чертова, Волан-де-Морта, чтобы твоя бесполезная тупая тушка вернулась в Хогвартс не по частям? — с подступившим к горлу комом прошептал блондин, сжимая кулаки, натягивая бледную кожу на костяшках. — Это ты хотел услышать?  — Я хотел знать, что тебе не плевать, — все так же угрюмо ответил Гарри, устало потирая переносицу.  — Мне не плевать, Поттер! — кричит блондин, оставаясь на расстоянии от гриффиндорца. — Если бы я был готов отправить тебя к Дементору, я бы здесь не стоял! Малфои никогда не возвращаются! Я, видимо, не Малфой… — со странным придыханием добавил Драко. — Что ты хотел услышать от меня? Почему я не засыпаю с тобой? — Гарри поднял зеленые глаза на Змея, сталкиваясь с серо-стальным омутом без дна, выискивая там ответы и не находя их, боясь услышать это самое страшное «Потому что ты мне не нужен». Но Принц лишь устало опустился на колени на пыльном каменном полу, провел по своему обыкновению по платиновым волосам и, наконец, собрался силами открыть свою самую позорную тайну: — Потому что я боюсь. Я боюсь, что не смогу засыпать без тебя. Потому что я уже сейчас задыхаюсь каждую чертову секунду, когда не смотрю на тебя…       Гарри присел напротив Драко, наблюдая за тем, как меняется выражение его лица, как отчаянно он сжимает волосы на затылке, переступая через вшитую в его тело гордость ради него — ради Гарри.  — Я не выживу, если ты меня однажды покинешь, — тихо-тихо произнес Принц, глядя в глаза Поттера, который готов вот-вот позорно разреветься от такого зрелища. «Ему не плевать».  — Я никогда тебя не оставлю, Драко, — шепчет Гарри, кладя ладонь на бледную похолодевшую щеку Змея, который оплел его сердце и душит, душит… — Никогда. Клянусь… Ведь, — Поттер замялся, краснея, — ведь я уже люблю тебя. Малфой хмыкнул.Он никогда не умел выражать свои чувства, — такое у Малфоев не принято — поэтому просто притянул парня за темный загривок и впился потрескавшимися губами в теплые, податливые, пухлые, что отвечают с таким откровением, что Драко то и дело думает, как бы не обкончаться от одного их вида.  — Но если когда-нибудь ты хоть мельком посмотришь в чью-нибудь сторону, я тебе без палочки сверну шею, а потом и сам умру.       От таких слов у Гарри мурашки по коже пробежались. Нет, он вовсе не сомневался в своих чувствах, просто сама мысль об обездвиженном совершенно совершенном теле, что медленно покрывается трупными пятнами, вгоняла в истерику.  — Мне нет места там, где нет тебя, чертов Гриффиндурок, — тепло улыбнулся Драко, прижимаясь своим лбом к поттеровскому.       Так будет всегда: грациозный Драко Малфой, Слизериновский Принц, идущий рука об руку с неуклюжим Гарри Поттером, который тает и плавится, когда даже сквозь ткань одежды чувствует чьи-то (никто никогда не узнает, чьи именно) особенные пальцы на себе. О них будут складывать стихи и песни, но какое им дело — два тела, две души, два факультета и одна витиеватая, запутанная дорога, словно кольцо на пальце этого особенного для Поттера человека.