День, когда мир родился заново.

Сначала его голышом провели по улицам Категгата. Доведя до центральной площади, привязали к столбу так, чтобы прохожие могли бросать в предателя грязью и камнями. Через пару часов на холоде он уже не ощущал ни камней, ни палок, ни собственного тела. Затем его привели в небольшой каменный дом без окон, который, как он знал, использовался в Каттегате для содержания заключенных. Его долго били, после чего подвесили за шею веревкой, привязанной к балке на потолке так, что земли касались только кончики пальцев ног. В таком положении, чтоб не задохнуться приходилось постоянно удерживать баланс, не отвлекаясь даже на сон. Воды и еды давали ровно столько, чтобы он не умер от голода. Периодически в хижину снова приходили стражники и избивали его с особым удовольствием. Из знакомых лиц чаще всего он видел Торви, которая смотрела на него с нескрываемой ненавистью, порой казалось будто она что-то ждет. Иногда он видел холодное, будто уставшее, лицо Бьорна. В один из таких дней дверь резко открылась, в нее вошла Торви в сопровождении двух мужчин. Она выглядела безумной и торжествующей, ибо ненависть к убийце любимого сына совершенно ослепила ее. – Хвитсерк, – звонко произнесла она. – Сегодня радостное событие и я решила первой поздравить тебя. – В её светло-голубых глазах сверкнули молнии. – Твоя жена родила мальчика. Пока она говорила, мужчины отвязали и скрутили его. – Пойдем со мной, – продолжала Торви. – Пришла пора тебе взглянуть на сына! От ее слов, от ее голоса все тело Хвитсерка оцепенело, и он уже знал, что ему предстоит увидеть. Мужчину выволокли на середину тронного зала и опрокинули на колени. Первым он увидел Бьорна, сидящего на троне, тот был напряжен, будто готовился к бою. Торви встала рядом с ним. В зале было еще несколько человек. Хвитсерк заметил седовласую женщину в простом платье, в которой с трудом можно было узнать Лагерту. Она выглядела удивленной и непонимающе переводила взгляд то на Бьорна, то на Торви. Очень скоро до Хвитсерка донесся звук открывающихся дверей. В тронный зал пробрался холод, впиваясь в кости всех викингов без исключения. Пленник обернулся, когда услышал, как один из людей Бьорна без особых усилий тащит кого-то. То голосу, еле пробивающемуся сквозь удушающие слёзы, он смог узнать упирающуюся и сопротивляющуюся Тору. Она была бледной, как полотно; за одну руку ее удерживал стражник, другой она прижимала к себе сверток из тёмно-зеленой суконной простыни, испачканной кровью. Молодая женщина тряслась от ужаса. Страх переполнял все её мысли, но не за себя, а за новорожденного сына. – Ты узнаешь их Хвитсерк? – громко проговорила Торви. – Это… – здесь она сделала многозначительную паузу, ухмыляясь. – Твои жена и сын. Только услышав имя мужа, Тора обратила внимание на стоявшего на коленях мужчину, её вгляд тут же был направлен в его сторону. В голубых глазах читались мольба и отчаяние. Она не знала, что делать. – У меня тоже был сын. – Она сглотнула, вспоминая момент его убийства. – Гутрум. – Громко вздохнула, тут же хватая полной грудью кислород. – Помнишь его, Хвитсерк? Ты убил его. Знаешь, каково это терять первенца? Сегодня ты узнаешь! – Последнюю фразу женщина выкрикнула особенно яростно. Она вынула меч из ножен и быстро двинулась к Торе. Хвитсерк рванул к ней, но секунда, и он снова был на коленях с заломленными руками, без возможности всякого движения. Он мог только бешено хватать ртом воздух, наблюдая за казнью своего новорожденного сына. Конунг сидел на троне без движения. Он пытался сохранять видимое спокойствие. Но по сжимающимся и разжимающимся кулакам, по тяжело вздымающейся грудной клетке было видно, что он похож скорее на проснувшийся вулкан, готовый взорваться в любую секунду, чем на невозмутимого правителя. Внезапно Торви ощутила, как зашедший ей за спину человек приставил меч к ее шее. Резко обернувшись, она встретилась с ледяным взглядом Лагерты. С утратившей силу и волю постаревшей женщиной не считался больше даже ее сын. Однако сейчас она вновь смотрела как всевластная кюна, как свирепая на поле брани воительница, как сильная и волевая женщина, словно старость куда-то испарилась. – Бьерн, Торви, – произнесла она медленно. – Ваш сын погиб, как воин, на поле боя. Хотите мести? Вы можете убить Хвитсерка, но, пока я жива, здесь не будут убивать невинных. – Мама, ты…– процедил сквозь зубы Бьорн. – Ты не убьешь его, Бьорн, – резко и четко проговорила женщина, полностью уверенная в своих словах и действиях. – Вы возьмете женщину и ребенка, – теперь Лагерта обратилась к стражникам,– и отправите их Ивару. – Нет! – утробный крик вырвался из глотки Торви. Лагерта взглянула на обезумевшую женщину. – Когда-то я пощадила тебя и твоего сына вместо того, чтобы убить вас вместе с твоим мужем-предателем. – Она вздохнула. – Почему ты решила, что сейчас я позволю убить ее или её ребёнка? Стражники окружили девушку с новорожденным сыном и вывели ее наружу. Руки Хвитсерка выпустили из захвата, Он опустил голову. «Боги, если только они сумеют добраться в целости и сохранности, все остальное будет не важно.... ». На следующее утро дверь тюрьмы открылась, на пороге стоял Бьорн. Конунг медленно прошел в хижину и сел на корточки рядом с пленником. – Я отправил твоих жену и сына к Ивару. И передал нашему младшему брату послание, – вкрадчиво произнес Бьорн с почти незаметным наслаждением. Хвитсерк напрягся всем телом. – Я предупредил его, – шепотом произнес Бьорн, – что если он еще раз выдвинется в сторону Каттегата, то первое что он увидит на своем пути – это будет твоя голова насаженная на копье. Хвитсерк недоуменно посмотрел в тусклые глаза брата. Потом сипло рассмеялся; его лицо выглядело так, будто ему рассказали очень смешную шутку. – Прости, Железнобокий, – прохрипел избитый, – но если Ивар захочет атаковать Каттегат, моя голова на копье не испугает его. – Продолжал улыбаться Хвитсерк, выплунув слюну вперемешку с кровью. – Что ж, увидим, – недовольно проговорил Бьорн, поморщившись. Следом поднялся и вышел за дверь, оставляя своего брата в полном одиночестве. Прошел день или два, пока он снова не увидел Бьорна. В этот раз Бьорн был ещё в большем расположении духа, чем в прошлый раз. Что-то в его лице изменилось. – Наш брат покинул норвежские земли, его корабли двинулись на восток, – произнес старший. – Похоже, он все же ценит твою жизнь дороже, чем ты думаешь. «Скорее похоже на отвлекающий маневр», – про себя подумал Хвитсерк, но ничего не сказал, а только безразлично пожал плечами. На этом разговор был окончен. Через пару дней он проснулся, услышав звуки горна. «Это Ивар». – Пронеслось в голове у Хвитсерка, когда он услышал звуки возни за дверью; он уже знал, что люди Бьорна пришли исполнить обещанное. Затем в его тюрьму вошли двое неизвестных. Развязав пленника, они набросили на него широкое полотно, закрыв в том числе лицо, и быстро поволокли наружу совершенно неспособное сопротивляться тело. Он не видел куда его ведут, только слышал голоса, суетящихся в панике, людей, и чувствовал запах гари. В один момент ткань спала с лица и он понял, во-первых, что была ночь, а во-вторых, Каттегат освещен сейчас не только светом факелов, но и огнем полыхающих амбаров. Он понял, что его вели в сторону пристани. Не дойдя до конца, двое мужчин свернули и поволокли его вниз, к берегу. Там он заметил крохотное суденышко, совершенно неприметное в ночи. Двое погрузили его в лодку, как мешок, быстро спустили судно на воду, затем сами сели на весла. Внезапно Хвитсерк обнаружил еще одного человека, тихо сидящего, закутавшись в черный балахон. Человек обратил к нему своё скрытое до этого лицо в его сторону. Не узнать его было просто невозможно и нереально. – Ивар, – сквозь пелену огромного потока мыслей еле выговорил бывший пленник. Какое-то время он не мог осознать, что происходит. Х Он даже решил, что ему привиделся Ивар, что это какой-то призрак. Ивар долго ничего не говорил. Только смотрел сверху вниз своими ярко-голубыми глазами на изможденное до неузнаваемости лицо брата. – Поверить не могу… – Голос его охрип слишком сильно. Хотя лодка была слишком маленькой, Хвитсерк был не в состоянии держаться, поэтому он неловко развалился у ног брата, упершись в них лицом. Ивар с усилиями развернул его, разместив голову у себя на коленях. – Ивар, ты пришел за мной, – проговорил Хвитсерк, всё ещё с трудом понимая случившееся. – Поверить не могу… – Заткнись, – процедил младший. – Я уже жалею. Но это было не так. Бескостный хотел, чтобы брат не тратил энергию на пустые разговоры. Какое-то время они плыли в тишине. Но Хвитсерк, не выдержав, нарушил угнетающую его тишину: – Я был уверен, что умру там. – Так и есть, учитывая твой запах, – наигранно недовольно произнёс спаситель. Затем старший заснул, укутавшись в вязкую тьму. Хвитсерка разбудила чужая рука, осторожно приподнявшая его за голову, затем рта коснулась кожаная ткань; он разлепил высохшие, потрескавшиеся губы и в тот же момент рот заполнила прохладная жидкость; он сделал жадный глоток и приготовился еще к одному, но бурдюк внезапно начал уходить от его лица. Хвитсерк резко подался вслед за ним, пытаясь не разрывать контакт, однако кисть поддерживающая его затылок до этого, переместилась на лоб, взяла его голову в мягкий захват и осторожно уложила обратно на колени. – Не спеши, подожди немного, – спокойно сообщил голос над ним. Хвитсерк не знал сколько они плыли: 10 минут или 10 лет. Все, что он запомнил из той ночи – отрывистые моменты пробуждения от беспокойного сна, когда чья-то рука аккуратно приподнимала его голову, помогая сделать очередной глоток воды, затем снова всепоглощаюся тьма. Еще помнил, как сквозь сон чья-то теплая ладонь успокаивающе гладила его по волосам. Может, ему это снилось? Он не был уверен. В следующий раз Хвитсерк очнулся, когда сильные руки обхватили его за корпус и потянули вверх непослушное тело; у викинга не было сил ни помочь, ни помешать этому, так что он просто наблюдал за происходящим. Захват ослаб, когда его голова оказалась на чьем-то широком плече, зато теперь в положении полулежа можно было рассмотреть не только борты лодки, но увидеть узкий пролив, утренний туман над водой и кроны деревьев только тронутые рассветным солнцем. Привычная картина для этих мест, но было что-то странное в ней. Еще несколько часов назад он точно знал, что не покинет свою затхлую темницу живым. Как удивительно теперь было видеть и вековые сосны, и холодные фьорды , как необычно вдыхать морозный воздух, такой же чистый, как все вокруг. Весь мир сегодня родился заново, стал чище и прекраснее, и он, Хвитсерк, родился вместе с ним. И только парень успел сделать глубокий вздох, как в то же мгновение вздрогнул всем телом от легкого прикосновения теплых пальцев к губам. Туман в голове тут же рассеялся. Он почувствовал спиной мощную грудь и осознал, что фактически лежит на младшем брате. Он не чувствовал неловкость; смущение вообще не заложено в природу Хвитсерка. Это Было... пожалуй, непривычно и как-то странно. Наконец, он сосредоточился на прикосновении к губам, почувствовав мягкий комок зажатый меж чужими пальцами. Стоило ему приоткрыть рот, как еду тут же протолкнули внутрь. От длительного обезвоживания во рту совсем не было слюны, и теперь он сосредоточил все силы на том, чтобы пережевать маленький кусочек лепешки и не подавиться им. Очень кстати на помощь пришел бурдюк с водой. Проглатывание пищи отняло последние силы, и парень почти сразу же заснул. Он запомнил, что просыпался для подобного кормления еще один или два раза, прежде чем лодка, наконец, причалила к долгожданному берегу.