Sweet

Изуку разочарованно вздыхает, смотря на доверху наполненную разными цветастыми валентинками коробку. В их школе это было традицией — на день Святого Валентина ставить аляпистую картонную коробку, которую девчонки декорировали специально для этого праздника, и каждый желающий мог положить туда своё маленькое признание кому-то в симпатии или же в искренней пылкой любви. Помнится, так кто-то из параллели начали встречаться и до сих пор вместе, а ведь всё началось с какой-то валентинки. В этот раз коробку поставили за три дня до… этого праздника. И за столь короткий срок её успели набить до отвала, что бумажки маленькой горкой выглядывали из-за краёв, вот-вот грозясь расплескаться ярким кроваво-розовым маревом повсюду. Это было странно, ведь помимо них девчонки дарили ещё и домашнюю выпечку, шоколад, конфеты и всякие вкусняшки лично. В конце дня всех влюблённых кто-то из добровольцев расфасовывал все валентинки по номерам классов и получателям и разносил их. Изуку сам вызвался быть этим разносчиком. А почему нет? С уроков уходить не приходилось, все сами оставались, чтобы привести классные комнаты в порядок, так что учебные часы никто не обрезал. Да и нравилось ему видеть счастливых людей. Даже самые «брутальные» парни превращались в застенчивых мальчишек, когда получали подарок. И Мидория, как бы он этого не скрывал, тоже хотел когда-нибудь получить валентинку. Можно и дружескую. В учительской никого не было. Он прошёл в кабинет, прикрывая за собой дверь, и присел за маленький столик, выделенный сенсеем специально для него. Изуку с интересом принялся разбирать коробку. Чаще всего имена повторялись, особенно часто Каччан. Ничего удивительного. Девушкам всегда нравились… Эм… плохиши? Он прыскает в кулак, пытаясь подавить рвущийся наружу смех. Бо-о-оже! Каччан — плохиш! В его голове пронеслось множество прозвищ от бэдбоя, до простого шалунишки. На глаза уже выступили слёзы, и он не сдержался — захохотал в голос, прижимая руку к животу. Изуку смущённо кашлянул, оглянулся по сторонам, немного стыдясь своего поведения, и продолжил сортировать валентинки. Но даже после того, как он закончил, количество никуда не делось, разве что разложилось на маленькие кучки. Мидория распределил их по кармашкам специальной сумки, тоже сделанной девушками к этому дню, и пошёл по классам, разнося подарочки. На самом деле было очень здорово. И даже потраченного времени не жалко. Больше всего он позабавился, вручая целую горсть валентинок Бакугоу. Тот сначала долго смотрел на них, потом нахмурился, пробубнил себе под нос что-то оскорбительное, но всё-таки забрал их. Мидория не знал, будет ли Кацуки читать их содержимое или же просто выбросит, не задумываясь ни о чём. Кто ж его знает-то?.. Ну ладно, Изуку знает… Достаточно хорошо… Но всё равно спрашивать об этом как-то слишком смущающе… Изуку понимает, что это глупо — смущаться. Особенно, когда вы уже год как встречаетесь… Ну вот, щёки снова горят огнём! Стыдно-то как! Он быстро-быстро мотает головой, стараясь прогнать эти мысли. Сначала надо закончить дела, а потом можно и извечным самобичеванием на тему «как так вышло, что я гей» и всё в этом роде, заняться. Времени уж точно прибавится. Если вспомнить, то инициатором отношений был Кацуки. Ну как «инициатором» он просто поставил Изуку перед фактом, что теперь они встречаются. Мидория тогда только похлопал глазами, а потом списал всё на неудачную шутку. И каково же было его удивление, когда на следующий день недовольная физиономия Бакугоу ждала его возле дома, чтобы вместе пойти в школу. Он долго размышлял по этому поводу. Может, под «встречаться» Кацуки подразумевал «дружить»? Как раньше, в детстве. Изуку покивал тогда сам себе, решив, что парень просто неясно выразил свои мысли. И это продолжало биться в голове в тот момент, когда его, прижав к стенке, поцеловали. И как бы не старался после этого Мидория промыть Кацуки мозг, что он парень, и такие отношения обществом порицаются, ничего не помогало. Просто друзьями Бакугоу быть наотрез отказывался. Игнорирование не помогало. Ничего не помогало! Кацуки пёр, как танк, даже не задумываясь ни о каких преградах. И с дуру Изуку решил ему подыграть, надеясь, что так до Бакугоу быстрее дойдёт, что ему всё это показалось. До сих пор не дошло… Вот ни капельки… Кацуки не ревновал — не к кому. Не запрещал ему что-либо — не было смысла. Не делал пылких признаний. Но он всегда наблюдал за ним, следил. Изуку в этом уверен, ведь до сих пор ловит на себе его прожигающие дырку взгляды. Иногда Изуку забывал о том, что они пара. Ему было просто комфортно проводить время с Кацуки. Ходить вместе гулять, смотреть фильмы, играть в игры, читать книги, просто лежать вместе. Всё это стало нормой. Разве что друзья не стали бы целоваться… А они целовались. Часто, долго, полностью поддаваясь страстным порывам. Изуку и сам не заметил, как его накрыло с головой. Это словно лихорадка, вот так же он заболел болезнью под названием «Любовь». И как излечиться не имел ни малейшего представления. Но самым смущающим было то, что Кацуки это прекрасно понимал. Он не говорил ни слова на эту тему. Всё так же обнимал и медленно подталкивал к краю этой пропасти. И Мидория не смог вовремя остановиться, придя в себя только когда понял, что лежит раздетый на кровати Бакугоу, никак не в силах привести дыхание в порядок. Осознание того, что они натворили долго пожирало его изнутри, и первым порывом было немедленно сбежать, забиться в самый дальний угол и просто сидеть в изоляции, размышляя над тем какой он… это даже словами не передать… идиот. А Бакугоу было зашибись. Муки совести его не волновали. Он даже терпеливо выждал пару дней, пока Изуку беспрерывно насиловал себе мозг, а потом снова затащил к себе, где тому уже было не до размышлений. Можно ли сказать, что Мидория просто плывёт по течению? Скорее всего. Его просто уносит эта бурная река «Бакугоу Кацуки», не давая и шанса вынырнуть на поверхность, чтобы глотнуть хотя бы капельку воздуха. Он даже не сразу понял, что шарит рукой в абсолютно пустой сумке. Вот же, пока задумался, даже не заметил, как всё раздал. Изуку раздосадовано вздохнул. Ну, вот и в этом году он ничего не получил. По пути закинув в учительскую сумку и убрав всё за собой, Мидория медленно побрёл на выход. На улице в обычном месте, недовольно хмурясь, скрестив руки на груди, его ждал Бакугоу. — Каччан, долго ждёшь? Кацуки только бурчит что-то еле слышно, но переспрашивать Изуку не рискует, потому что иначе снова услышит один мат. Такое часто случается. Им неловко держаться за руки на людях, но как только они оказываются дома, за закрытой дверью, то не могут оторваться друг от друга ни на секунду. — Пошли ко мне, я вагаси* купил. — Вагаси? — в глазах Изуку загорается аппетитный огонёк, он слишком давно хотел их. — Ага. Давай пошевеливайся, а то мы так только к вечеру припрёмся домой! — Да-да. Может, Кацуки груб, он не умеет показывать своих чувств, но Изуку и не просит этого. Просто ему достаточно того, что Бакугоу без слов понимает его желания и иногда всё же проявляет о нём заботу, пускай и такую, свойственную только ему.