Пока не стихла последняя нота

      Под вечер на город опустилась зябкая сырая мгла. Что-то среднее между туманом и моросью, пробирающееся под воротник пальто, в рукава и ботинки, словно выискивая малейшие бреши в амуниции каждого прохожего.              «Вот нахрена я вернулся? — думал Олег, безуспешно подтягивая горловину теплой водолазки. От питерского климата он уже порядком отвык, да и не любил его с самого детства. Сам город — да, но не его серую промозглость. Сухой воздух пустынь, то раскаленный под солнцем, то прозрачно-морозный темными ночами, был ему намного ближе. — Ну помариновался бы Серый в тюрьме годик-другой. Глядишь, дурь бы малость выветрилась».              Свернув в переулок, он остановился и выждал минуту, проверяя, нет ли «хвоста». Потом еще некоторое время петлял по лабиринту узких улочек, попутно отчитывая себя за столь крамольную мысль. Если уж за несколько месяцев в СИЗО Сергей так сдал, то что бы с ним стало за долгие годы? А с таким «послужным списком» парой лет дело бы не обошлось.              Возле ворот старой пятиэтажки Олег остановился. Перехватил поудобнее пакет, стряхнул с волос мелкие капли, еще раз огляделся и только потом набрал код. Банальный поход за продуктами превращался каждый раз в главу шпионского романа. Сергея это почему-то ужасно веселило. Он придумал им позывные — Черный Волк и Птица Ночи — и ужасно обижался, если Олег отказывался использовать их при телефонных разговорах. Оставалась лишь призрачная надежда, что после уже подготовленного стратегического отступления (читай — бегства) за границу весь этот дурдом на выезде закончится, Сергей наконец расслабится и успокоится, а его план мести менту станет чуть меньше походить на театр абсурда.              В квартире его встретили негромкие переливы фортепиано. Что-то из несложных классических этюдов, точнее Олег определить не мог. Да и неважно, что звучало, вопрос был скорее в том, что никаких музыкальных инструментов в тесной квартирке не было и в помине. Оставив пакет в прихожей, Олег заглянул в комнату.              Сергей сидел на кровати, сложив ноги по-турецки, и с расслабленной улыбкой порхал пальцами по виртуальной клавиатуре, сложенной из двух планшетов. Из-за разницы в динамиках звук получался нестройным, прерывистым, но это ничуть не мешало Сергею источать блаженство каждой клеточкой тела. Некоторое время он играл, рассеянно глядя на дисплеи, пока наконец не заметил Олега. Звук моментально смолк, а оба приложения оказались закрыты быстрым синхронным движением рук.              — Всё купил? — спокойно и деловито поинтересовался Сергей.              — Угу. Красиво, — не сдержавшись, Олег с улыбкой кивнул на планшеты. — Сто лет не слышал, как ты играешь.              Сергей в ответ равнодушно дернул плечом.              — Разве это красиво? Не синтезатор даже, а так… То ли дело живой инструмент, — на несколько секунд он погрузился в раздумья с мечтательной улыбкой. — А про сто лет — что поделаешь, если рисовать мне выпадает возможность несколько чаще, чем играть.              Недавние рисунки Сергея Олегу действительно попадались на глаза. И каждый раз он думал, что лучше бы их не видел. В большинстве случаев было сложно даже определить, что изображено на них. Что-то мрачное, недоброе, словно Сергей выплескивал на бумагу всю свою боль и гнев.              — Знаешь, по чему я больше всего скучал в тюрьме? — не дождавшись реакции, продолжил Сергей. — По музыке.              — Скажешь, ее там вообще не было?              — Ну, если это можно назвать музыкой… — в голосе мелькнула откровенная брезгливость.              Олегу надоело неподвижно торчать в дверном проеме в мокрой одежде, и он стянул с себя плащ, придирчиво ощупал сырую подкладку и бросил его на спинку кресла поближе к радиатору. Сам сел там же, пытаясь хоть немного просохнуть и согреться.              Пакет с продуктами остался одиноко торчать в коридоре.              Задумчиво покусав губу, Сергей снова открыл на планшетах фортепианную клавиатуру и начал играть. Тихо, спокойно, что выглядело особо удивительно на фоне той нервозности на грани истерики, в которой он пребывал последние дни.              Под негромкую музыку Олег прикрыл глаза и погрузился в полудрему. Вечер превращался в откровенную идиллию, от которой хотелось верить, что все худшее и страшное позади. Что сейчас можно немного посидеть, потом приготовить ужин. После еды они будут долго разговаривать, совсем как раньше, до всех ссор и неурядиц. Может быть, вечер закончится в одной постели, тоже как в старые добрые времена. А наутро Сергей проснется и заявит, что передумал вершить возмездие и хочет просто, чтобы они сбежали куда-нибудь к черту на рога и там жили себе счастливо.              Безмятежная атмосфера определенно навеивала странные и нереалистичные мысли.              И все же какое-то шестое чувство не позволяло Олегу расслабиться. Профессиональное чутье, возможно, которое ему подсказывало, что за отдыхом зачастую набираются сил для нового опасного рывка. И не хуже ему было известно, что затишье бывает перед бурей.              И все же ненадолго — всего на несколько минут, пока не стихла последняя нота — он позволил себе помечтать.