Что принесут нам сны?

Утро выдалось не из лёгких, куча бумажной волокиты сменилась операционной и скальпелем. Грейнджер понимала на что идет, и была готова пройти свой путь до конца. Для себя она все уже решила, но как же она боялась реакции Малфоя, когда тот все узнает, боялась, что он ее отвергнет. «Когда он стал на столько дорог мне, что я готова пожертвовать чем-то ради него? А может я просто хочу отплатить за добро добром? Нет, как бы я не хотела так думать, это ведь неправда, а смысл лгать самой себе. Едва ли я бы согласилась сделать то же самое для кого-то другого, что и для него. Это уже не дружеские отношения! А был ли он мне другом хоть в какой-то период времени? Как можно из лютого врага превратиться в родного человека? Молодец, Малфой, выделился!» — Грейнджер, ты точно без наркоза справишься? Может хоть под местным? — Один из врачей был обеспокоен поведением девушки, ну и не мудрено. Не каждый день такое увидишь. Да, о подобном пишут песни, книги и все остальное, но какая же все это чушь, по сравнению с тем, что видит врач каждый день. Именно в операционной всплывают самые искренние чувства к человеку, и до конца рядом остаются только самые преданные и любящие. — Нет. Точно. — Девушка легла на соседнюю кушетку, руку она спрятала в карман, где находилась волшебная палочка, и в любой момент была готова ей воспользоваться. Операция не укладывалась в отведенное ей Гермионой время и, естественно, девушка начала переживать и волноваться, «Главное, что бы на ночь не затянулось». Врачи постоянно успокаивали ее банальными фразочками, типа «Все идёт хорошо, но осколков больше чем мы думали» или «Пока все в порядке и волноваться не стоит, но могут возникнуть некоторые проблемы», которые она сама не раз говорила волнующимся родственникам и прекрасно знала их истинную подаплеку. За всю свою рабочую практику, Грейнджер поняла, что не стоит обращать внимание на все сказанное до заветного и уничтожающего «НО». Ей бы следовало лежать на соседней кушетке и не двигаться, как того требовали врачи, а не давать ценные указания работающим специалистам, но всезнайческая натура жаждала контроля над всем происходящим в этой комнате, тем более, когда что-то стало выбиваться из хорошо продуманного плана. Гермиона каким-то чудом даже добилась использования бадьяна на ранах, в этот раз он действовал, как и должен был, что, несомненно, свидетельствовало о борьбе организма и стремление выжить. Но от маленьких побед Грейнджер старалась не терять голову, ведь все только впереди, и она то это понимала, как никто другой. На счастье Грейнджер и назло закону подлости, во время проведения операции их не нашли, на них не напали, но это не значит, что и не ищут, надо очень осторожно перемещаться и следить за тылами. Вряд ли Темный Маг так легко отпустит тех, кто серьезно подорвал ему планы и лишил на ближайший год бессмертия. После обеда Драко отправили на восстановление, а вместе с ним и Гермиону. Она ещё несколько дней назад создала себе точную копию глаза, магией придала ему «жизни» и именно его вставили девушке взамен того, что она пожертвовала. Регулярно, капая лечебный экстракт на раны Малфоя и свои, она за оставшийся вечер добилась весьма значительного улучшения в состоянии обоих, но и сил девушка приложила не мало в достижении такого результата. К ночи она чувствовала себя словно выжатый лимон. Лист мандрагоры уже лежал в спичечном коробке в кармане рядом с палочкой, и как только взойдет луна она ступит на сложный путь становления анимагом. Она несколько раз перечитала инструкцию, вызубрила ее уже наизусть, но все равно сильно переживала и много думала, что с ней будет в случае неудачи. Эти переживания накладывались на волнения за здоровье Малфоя, а следствием этого наложения стала уже довольно длительная сильная мигрень, от которой даже сильные обезболивающие не могли спасти. Драко начал подавать признаки жизни ближе к полуночи, как бы странно это не казалось. Он не мог ни говорить толком, ни тем более свободно двигаться, Грейнджер только слышала его учащенное от боли дыхание. Гермиона кое-как заставила его выпить обезболивающее и осталась сидеть рядом, постоянно касаясь его, чтобы он знал, что не один, она его не бросила, она рядом. Они находились в небольшой палате, где по сути помимо койки, нескольких автоматов, поддерживающих жизнь и табуретки, ничего не было. Грейнджер намеренно попросила все убрать, чтобы было больше пространства, и Драко не покалечил сам себя при превращении. Луна уже воцарилась на безоблачном небе, но Драко не обретал форму волка, которая могла именно сейчас спасти ему жизнь, или хотя бы значительно ее облегчить. Грейнджер не понимала, что вообще происходит, вернее почему ничего не происходит. Она вновь стала вспоминать ее первую встречу с оборотнем, и ее посетила мысль, что только после того как Римус Люпин попал под прямые лунные лучи он стал преображаться. Как же мало они на уроках защиты от темных искусств изучали, как мало написано в учебниках. С такой информацией едва-ли удастся выжить, встретившись с оборотнем лицом к лицу или хоть чем-то помочь ему. О чем вообще думают авторы? Грейнджер раскрыла окна и в палату ворвался свежий воздух вытесняя собой всю духоту и застоявшийся запах лекарств. Малфой на кровати глубоко вздохнул и судорожно выдохнул. Помимо ночной свежести, палату переполнил серебристый лунный свет, но и он не возымел эффекта, на который так рассчитывала Грейнджер. «Получается лейкантропию можно контролировать. Все открытия делаются через ошибки. Но, пожалуйста, только не сейчас!» — Малфой. Очнись, пожалуйста, ну же. Тебе надо обратиться! Сейчас же! Малфой! — Гермиона слабо трясла его за плечи стараясь привести в чувство, при этом не навредив ему, но он лишь недовольно что-то бормотал во сне. — Драко, ну пожалуйста. Попытки Грейнджер привести парня в чувство увенчались успехом далеко не сразу, от чего с каждой минутой Грейнджер теряла веру в свой план. Только спустя минут 20 Малфой стал выдавать членораздельные ответы. — Почему не получается? Что пошло не так? — На Гермиону стала накатывать паника, которую она старалась отогнать от себя всеми силами. Сейчас не время. — Я не вижу. — Пытался объяснить Малфой простыми предложениями, но его мысль ускользала от гриффиндорки, так же, как и драгоценные минуты, ведь летом ночь становится намного короче. — Луну. Когда Гермиона поняла в чем проблема, ее окончательно придавило отчаянием, но после промелькнула гениальная идея. Не все было так безнадежно, как она боялась. — Ты же можешь залезть ко мне в голову. Посмотри моими глазами! — На энтузиазме она даже не заметила, как сильно прижала Малфоя к себе. — Не хочу, не могу. — Еле выговорил слизеринец, задыхаясь в слишком крепких объятьях. — Можешь. Только в этот раз, Драко… — Малфой несколько раз вздохнул и потянулся в карман за палочкой, Грейнджер этого даже не заметила, она только почувствовала, как в ее мыслях копаются и пробираются к чему-то более конкретному. — Ты заплатишь за это, Грейнджер… — Это стали последние разборчивые слова от Малфоя, после них все его тело захрустело и стало деформироваться. Гермиона выпустила Малфоя из объятий, но так и не отошла от него ни на шаг. Она продолжала гладить его и всячески показывать, что она все еще здесь и никуда не собирается уходить от него. Зрелище, открывшееся перед девушкой, честно говоря, оказалось жутким, а когда ещё и слышишь треск костей, вообще кошмар, пробирает до дрожи, начинаешь на себе ощущать всю боль, которая сейчас терзала Малфоя. Руки удлиняются и меняется расположение пальцев, кожа покрывается густой светлой шерстью. Одежда трещит по швам и осыпается лоскутами на пол. Через несколько секунд перед чересчур смелой гриффиндоркой лежал огромный белый волк. Бинты держались на его морде на честном слове, как только он тряхнет головой или хоть как-то пошевелится, они улетят вслед за всем остальным, чтобы такого не произошло, Гермиона взяла морду оборотня, который еще не совсем, похоже, осознал, кто он и что может, и для начала перевязала ему пасть на манер намордника. Главной причиной, по которой волк пребывал первые минуты в дезориентации, стали, как предположила Грейнджер, лекарства. — Он меня убьет, если вспомнит это. — Истерически смеялась над собой Гермиона, потуже завязывая бинты вокруг пасти. После намордника, Грейнджер попыталась перевязать глаза, но вышло не очень аккуратно. То, что ей могут пригодиться способности ветеринара, она себе даже представить не могла. Если бы ещё Драко сидел смирно, может что-то и получилось бы, но нет, ему надо было то понюхать, то вырваться и при этом постоянно рычать. Видимо, мощный организм оборотня быстро переработал все медикаменты. По манерам, что человек, что волк, один характер, одно поведение, наглое и самоуверенное. Но судя по тому, что Грейнджер его спокойно удерживала, он не очень-то и старался сбежать, или у него не было сил, что тоже могло оказаться проблемой временной. Через несколько минут Малфой начал активней вырываться из рук девушки, и даже попытался выбраться на улицу через окно, но там стояли металлические решетки, которые в таком состоянии он вряд ли сможет проломить. После неудачи с побегом, Драко начал метаться из угла в угол, и серьезно опасаясь за состояние слизеринца, Гермиона решила успокоить его сильной дозой успокоительного, которое стащила из запретной секции, куда оно было помещено, так как было слишком сильным для человека и в чистом виде могло привести к летальному исходу, а вот для оборотня вполне приемлемая дозировка. Удачно попав в бедро, девушка ввела препарат, после которого лютый волк постепенно превратился в домашнего толстого ленивого старого пса. Он улёгся на полу ближе к окну, а Гермиона села рядом и стала гладить одного из самых опасных существ волшебного мира между ушей и от души радоваться, что скорее всего она единственная, кто смог до подобного догадаться. О последствиях, которые ей обязательно устроит Малфой думать пока совсем не хотелось. «Не так уж оборотни и опасны. Они нападают не из-за жажды крови, а только от боли, которую испытывают при перевоплощении. Ну, по крайней мере, если сам человек адекватный. К Сивому это не применимо. Он бы и не будь оборотнем, был бы той ещё дрянью. А так это те же анимаги, но не по своей воле, а по прихоти судьбы и с более ужасными превращениями.» Грейнджер осмотрела морду волка и облегчённо выдохнула. На носу уже даже шрамов не осталось. Значит она была права, значит уже завтра они уйдут из больницы. Драко так и уснул на полу, а Гермиона придвинулась к нему ближе и положив голову ему на живот задремала. От него шло тепло, он был словно большая плюшевая игрушка, ну пока под успокоительным, что будет дальше, Грейнджер предпочла оставить на потом, она жутко устала и ей тоже нужен крепкий и здоровый сон, пусть и на полу. Солнце взошло внезапно для обитателей палаты. Теплые лучи пробирались через открытое окно и раздражали веки Гермионы, а прохладный утренний воздух заставлял ворочаться Малфоя. Собственно, из-за отсутствия «подушки» под головой Грейнджер окончательно и проснулась. Первое, что кинулось ей в глаза было то, что на Малфое после этой ночи не осталось ни царапины, и даже некоторые шрамы разгладились. У девушки камень с души свалился от подобного зрелища, все было хорошо, внутри она ликовала от сладкого привкуса еще одной ее маленькой победы в этой жизни. Единственное, что ее смущало, так это то, что следовало бы поднять с пола Малфоя, а то еще простудится. Чем и занялась девушка в ту же минуту при помощи волшебной палочки. Отлеветировав Малфоя на койку, Грейнджер отправилась умываться, а после за завтраком для Драко и крепким кофе для себя. Теперь Грейнджер чувствовала легкость даже несмотря на сильный недосып. Когда Малфой проснется они смогут уйти из больницы, но куда им направиться? «Наверно поживем у меня какое-то время. Из дома я смогу связаться с Роном и остальными членами ОД, если так подумать, то Волдеморт сейчас смертен, ведь он не завершил свой ритуал. У нас есть крохотный, но все-таки шанс победить. Что мы делали в прошлый раз не так? Мы потеряли самое главное, что нами двигало: надежду, что придет Гарри и все сложится само собой. Если подумать, то мы и недели не продержались на фронте, все разбежались каждый в свою нору, и я не исключение. В этот раз нельзя допустить такого. Я буду биться до конца, не хочу больше трястись крысой где-то в кустах. Я сомневаюсь, что Рон пойдет так же до конца, да и вообще, хоть кто-то. Все устроились и живут вполне себе спокойно и не желают больше страха и боли ни для себя, ни для родных. Возможно, в конце я останусь одна. Но я постараюсь закончить всю эту тиранию раз и навсегда. Так, чтобы будущие поколения спокойно смогли провести свое детство.» Грейнджер, зная все тайники в ординаторской, быстро откопала хлеб, ореховую пасту и даже небольшую плитку шоколада. Из огурцов и помидор она сделала простой салат, заварила чашку кофе для себя и чай для Малфоя и с подносом вернулась в палату, где все еще мирно сопел Драко. Поставив завтрак на табуретку, Гермиона присела на край кровати и провела пальцами по светлым запутавшимся волосам. Она хотела снять лишние бинты, которые несколько часов служили намордником, но тогда это бы значило разбудить пациента, а такую роскошь, как отомстить за его старые заслуги, она себе сейчас позволить не могла. «Он сегодня ночью хорошо постарался. Как приятно, когда твои предположения оказываются верными.» Солнце высоко сияло над крышами домов, время приближалось к 11 часам, за окном кипела жизнь и гулял весенний ветер. Гермиона читала свои записи, когда Малфой проснулся. Он скинул одеяло и сел на кровати. — Доброе утро, Малфой. — Поздоровалась Гермиона откладывая листы с аккуратным почерком и подвинулась к нему поближе. — Как себя чувствуешь? — Непонятно. Вроде ничего не болит, а в голове туман. — Драко тряхнул головой несколько раз намереваясь прогнать неприятное ощущение. — Это, скорее всего, от успокоительного. Скоро пройдет. — Гермиона осторожно коснулась его плеча, чтобы дать понять, где она. — Давай попробуем бинты снять? — Снимай. Хуже то все равно не будет. — Малфой не был уверен в результате, поэтому не сильно бы разочаровался, если никаких улучшений не произошло, он уже стал привыкать к миру запахов и звуков, благо и тех, и других он мог уловить в изобилии. Грейнджер осторожно снимала каждый виток перевязки, из-за чего все длилось крайне долго по ощущениям обоих. Под конец, когда большая часть ранее закрытой тканью лица была видна, да еще и к тому же без шрамов, Гермиона была искренне рада проведенной работой и значительно ускорилась, не теряя осторожности, а когда спал последний виток и Малфой открыл глаза, Грейнджер пришла в восторг. Два разноцветных глаза глядели прямо на нее и требовали ответа на немой вопрос. Девушка провела пальцами по векам и ласково улыбнулась. — Ну как? — Не выдержал Драко и все же озвучил мучающий его вопрос. — Ты мне скажи? Что ты видишь? — Одну взбалмошную гриффиндорку, которая не может дать прямой ответ на простой вопрос, еще я вижу, что так и не навредил тебе сегодняшней ночью. — Драко пытался вспомнить все события прошедшей ночи, но воспоминания путались и постоянно ускользали от него. — Отлично! Я рада что с тобой все в порядке. Сейчас позавтракаем, проверим, как хорошо ты видишь и уйдем. Договорились? — Грейнджер придвинула к Малфою салат, бутерброд и чай. Драко принялся за завтрак, но взгляда с девушки не сводил, словно пытаясь понять, что с ней не так, да и просто рассматривал, точно ли с ней все хорошо после полнолуния. — Почему тебе было так важно, чтобы я сегодня обернулся? Не просто так же посмотреть? — Конечно нет. Как бы тебе объяснить, начну издалека. Помнишь, когда я сбежала, то забралась на дерево, а ты пытался опрокинуть дерево врезаясь в него с разбегу. Тогда ты сломал как минимум несколько ребер. Я еще тогда удивилась, почему уже утром ты и не вспомнил про переломы. Потом до меня дошло, что возможно, у тебя при обращении увеличивается не только обоняние, но и регенерация. Но как оказалось, она будет работать, только если ты превратишься. Так что прости что заставила, но это было необходимо. — Ты понимаешь, что ты чокнутая? Я думал ты сбежишь ночью куда-нибудь, где будет безопасно, а ты решила меня приручить? О, Салазар, ты чем думала? Нет, не так, ты вообще думала? — Малфой умел отчитывать, не повышая голоса. Слишком уж он хорошо управлял своим гневом. Зато теперь, когда два разноцветных глаза смотрят на нее пусть и с явным недовольством и злостью, ей было приятно. — Я… Я знала, что делаю, Малфой. Так что прекрати со мной общаться как с неразумным ребенком. И да, я думала, в первую очередь о тебе, так что если бы и что-то случилось, то это бы было только на моей совести. — Конечно на твоей! Вот только я бы себя не простил, а за все твои манипуляции этой ночью ты будешь долго перед мной в долгу. — Ты о чем? — Грейнджер постаралась прикинуться дурочкой. — Не могу пока вспомнить конкретно из-за чего, но я был очень возмущен твоим поведением. Не волнуйся, скоро вспомню что конкретно ты творила. — Малфой потер лоб, стараясь выстроить воспоминания в хронологическом порядке, но все вновь перепутывалось и ускользало. — Ты не исправим, Малфой! — Возмутилась Гермиона, хотя понимала, что с некоторыми вещами была не права, но и иначе поступить не могла. — А ты пробовала, Грейнджер? — Усмехнулся он и отправил в рот бутерброд, запивая чаем. — Я никогда не стану твоим ручным щенком. — Чихуахуа под допингом. — Надулась Гермиона и встала с койки, она залпом допила свой кофе. Накинув белый халат и достав палочку, девушка поколдовала над одеждой слизеринца и села на табурет изучать записи. — Ты мне зеркало не дашь посмотреть, что ты там со мной намудрила. — Поешь, потом посмотришь. — У меня предчувствие по поводу всего этого было очень плохое, так что хотелось бы знать, чего я опасался и оправданно ли это было. Могу предположить, что я больше не самый красивый парень во всем Магическом сообществе. — Малфой с наглой ухмылкой уставился на Грейнджер. — Ты на комплимент напрашиваешься? Могу сказать, что ты не потеряешь этот надуманный титул, хотя бы потому, что никогда им не обладал. — Грейнджер издевалась над ним в открытую. — Ну, а если ты от меня ждёшь правды, то ты выглядишь очень необычно. Больше ничего не скажу. Очень по-взрослому Гермиона показала язык и вновь нырнула в записи. Было видно, что Малфой хотел ещё что-то сказать, но не мог. Они так ни разу и не поговорили в открытую о том, что чувствуют. Может оно и к лучшему, ведь они оба догадываются о чувствах друг друга, но боятся спугнуть такими банальными вопросами и пустыми словами. Лучше жить вот так, в неведении. По крайней мере у Малфоя был план, как держать при себе Грейнджер, в случае если она захочет от него отдалиться или совсем уйти. — Ты думала, что будет дальше? Сама-Знаешь-Кто не оставит тебя в покое, как и меня. Прятаться не вариант, он везде нас найдет. — Я и не собираюсь прятаться, Малфой! Мне надоело! Хочу попробовать развязать новую войну и прекратить весь этот ужас. Я прекрасно понимаю, что новая революция будет на крови, в любом случае. Мне даже кажется, что я начинаю понимать причины некоторых поступков Дамблдора. Но он ошибся, я себе такой роскоши позволить не могу. Сейчас все будет сложнее, ведь у людей нет идеала, в который можно верить, им ничто не будет придавать сил. — Грейнджер убрала записи в карман и прямо посмотрела на собеседника. Она ждала от него чего-то, то ли поддержки, то ли осуждения. Она сама не могла понять, как оценивать свои мысли, но ей нужен был толчок. Не важно, одобрение или порицание — это заставит ее двигаться вперед, либо с ощущением поддержки, либо всем на зло соответственно. — Это кто идеалом то был? Поттер что-ли? Понятно, почему вы проиграли. — Драко всплеснул руками в возмущении. — Не стоит давать ложных надежд, проще сказать всю правду и посмотреть кто останется. Это если поступать по Гриффиндорски: честно и самоотверженно. Если ты хочешь победить, тебе надо забыть все это и действовать как Слизеринец. Мне кажется, ты способна на это. Хитрить, обманывать и идти по головам, но боишься и избегаешь, потому что кто-то сказал, что это неправильно. — Зря ты обо мне так думаешь, я могу только по своей голове пройти, но от этого обычно мало кому есть польза. — Тогда я тебя научу самому основному. — В душе Драко предвкушал уже прекрасные минуты, когда он будет обучать первую ученицу Хогвартса и отчитывать ее за плохое усвоение материала. — Я смотрю ты уже поел. — Грейнджер сменила тему их разговора на более нейтральную. Ее немного огорчило то, что Малфой ее и не поддержал и не спорил с ней. «Хотя он согласился как-то помочь, может это и было одобрение?» — Пойдем быстро к окулисту, пока его нет на месте и уйдем уже отсюда. Драко уже не мог выносить запаха лекарств, поэтому немедленно согласился и отправился за Грейнджер. Чтобы попасть в кабинет окулиста им нужно было подняться на несколько этажей и девушка решила воспользоваться лифтом. Зайдя в лифт, Малфой наконец увидел своё отражение в зеркале и застыл в некотором изумлении, которое все-таки отразилось на лице и Грейнджер этим наслаждалась, но не долго. Он ожидал множество ярко выраженных шрамов и уродливый глаз, как у Грюма, но то что он увидел можно действительно было назвать магией магловской медицины. — Что, налюбоваться собой не можешь? — Издевательски усмехнулась Грейнджер. — Как ты это все провернула? — Драко не обратил внимание на ее вызывающий тон, он перешёл к рассмотрению глаз. Серый и карий. — Грейнджер, а когда ты мне отдашь палочку? — Пока не могу, проверим для начала тебе зрение, а потом я подумаю. Мне она приглянулась. — Вновь пыталась поддеть его Гермиона, но похоже Малфой не скоро начнёт воспринимать ее всерьез. На счёт последнего она радикально ошиблась. Двери лифта открылись и Драко вышел перед Грейнджер с протянутой рукой, требуя свое оружие. — Я же сказала, что отдам позже. Зачем она тебе сейчас? — Гермиона постаралась обойти его, но Малфой схватил ее за руку и крепко прижал к себе. — Если ты мне не говоришь всей правды, я ее сам узнаю. — Пока Грейнджер находилась в беспомощном положении, Малфой вытащил из ее кармана палочку и оттолкнул девушку от себя направив на нее оружие. Грейнджер старалась закрыть собственные мысли, но Малфой в этом деле оказался проворнее и без особых проблем просмотрел все воспоминания Гермионы за последнюю неделю. Когда он дошел до вчерашнего утра, внутри что-то неприятно сжалось, а после противно растянулось, словно вязкая жижа, в которой он тонул. После операции на него обрушились события прошедшей ночи и вот он уже в настоящем. В том настоящем, где на него с осуждением и обидой смотрели карие глаза. Гордая гриффиндорка отвернулась от него и пошагала дальше по коридору, не проверяя идёт ли он следом. Ей и не очень хотелось этого, не хотелось видеть его осознающим то, что она ради него сделала. И меньше всего она хотела сейчас поднимать причины своего поступка. «Не здесь. Не сейчас. Может быть даже никогда. Нет, я точно выскажусь, но не сейчас.» Малфой, как очнулся, за несколько больших шагов догнал девушку и прижал к себе с такой силой, что, казалось, хрустнули ребра. — Грейнджер… Гермиона, кто тебя просил? И почему ты не сказала мне сразу? Зачем вся эта глупость с тайным донором. — Драко прижимал ее к себе, несмотря на ее слабые попытки выбраться. — А зачем? Жил бы себе спокойно, не зная, что в тебе часть грязнокр… — Грейнджер так и не договорила, Малфой развернул ее к себе лицом и прильнул к таким желанным губам, по которым он сильно скучал. Драко думал, что может вот так стоять вечно, чувствуя ее рядом с собой. «Что в этой взрывной львице заставляет меня жить?» Малфой не мог ответить на свой вопрос, хотя догадок было огромное множество. «Но какая же она дура. Жертвовать собой, ради меня? Кажется это заразно, надо ее отучать от этого! А за ее выходки ночью, она тоже заплатит сполна.» — Мне уже давно наплевать на чистоту крови, так сложно понять это? Не думай, что это из-за тебя. Я и правда многое переосмыслил за последние 3 года. — Даже в порывах нежности Малфой остается Малфоем. — Я все прекрасно вижу, давай уже уйдем отсюда. — Это не займет больше 10 минут. Чем они тебе помешают, а я буду спокойна. — Гермиона взяла его за руку и с надеждой заглянула в глаза, в которых четко читалась такая же надежда убраться отсюда как можно быстрее. — Тогда у меня условие, мы и твое зрение проверим. — Драко посмотрел на нее сверху вниз и несильно подтолкнул в спину. — Согласна? Все, идем. Грейнджер не ответила, и все думала о его дурном характере с огромной долей упрямства и самонадеянности, самое обидное, что все качества он сочетал идеально для змеиного факультета и оправдывал свое распределение и после выпуска.