Of Gods and Men

То есть моя Госпожа, окутанная саваном сумерек, окуренная розовыми благовониями, окружённая сиянием лун и звёзд. В руках моя Госпожа держит три оружия, которыми защищает себя и своё право царствования. И первое её орудие, оружие в виде серебряного серпа, что входит аккурат меж четвёртым и пятым ребром, есть Доверие. Жаждущий предсказания – по собственной ли воле, по собственной ли глупости – подписывается на доверие символам, что выступают из лунной тени. В момент, когда пророчество извергается, доверие вонзается в жаждавшего, ведь он выбрал путь, предполагающий, что нечто может произойти. И второе её орудие, оружие в виде восьмиконечной звезды, что оставляет насечки на костях, есть Отражение. Читающий предсказания – по одному ли наитию, по собственному ли замыслу – воспринимает не сырьё, что исторглось, но сырьё, искажённое тенью его мыслей. В момент, когда пророчество перерабатывается, Отражение вонзается в читавшего, ведь он выбрал путь, предполагающий, что нечто обрело конкретность. И третье её орудие, оружие в виде удавки из розовых шипов, что заставляет говорить призрак, есть Неизбежность. Слушающий предсказание – неумышленно ли, намеренно ли – вводит конкретную форму в мыслепоток, что в итоге формирует действительность. В момент, когда пророчество принимается, Неизбежность вонзается в слушавшего, ведь он выбрал путь, предполагающий, что конкретное нечто уже предрешено. Не оплакиваю я тех, кто, следуя эфемерному шлейфу грёз и лепестков, напоролся на серпы, углы и шипы. Вскрывая себя и пуская себе кровь, лишь так можно увидеть, что скрывается в лунной тени.