О чем умолчали братья Гримм или Вся правда о Белоснежке

Секувер, октябрь 1998 - Только посмотри, эта роль – прямо для тебя. Ты же сейчас лопнешь от зависти. - Невероятно! Является тут какой-то ноль без палочки, строит из себя Мисс Совершенство, и думает, что может уже снимать сливки? Нет, дорогуша, такой номер здесь не пройдет! - Видимо, кое-кто считает, что шоппинг важнее, чем высокое искусство... - Прекратите сейчас же! –Дункан возник между двумя воинственно настроенными женщинами. Уже несколько часов они вместе с Митосом и Ричи сидели в баре у Джо. Дункан в отчаянии пытался определиться, наконец, с женскими ролями в рождественской сказке, которую он задумал поставить в пользу местного приюта для сирот. Но дело застопорилось. В основном из-за Аманды, которая опоздала на обсуждение ролей, (ну не могла же я пропустить открытие нового пассажа, надеюсь, ты понимаешь?) и теперь ругалась со второй претенденткой - эффектной, темноволосой дивой на немыслимых каблуках, затянутой в облегающий черный костюм – ходячей эротической мечтой. Она моментально притянула к себе внимание всего мужского контингента бара. К тому же, юная особа произвела впечатление и на Дункана, что неимоверно раздражало Аманду. Но настоящим камнем преткновения стало то, что она, Аманда, ни за что не хотела играть Злую Мачеху. Сейчас она стояла перед Горцем, уперев руки в бока, с вызывающе горящими глазами. - Дункан, ну подумай, разве я похожа на Злую Мачеху? Горец ухмыльнулся, переводя взгляд с Аманды, на темноволосую незнакомку. - Ах, Аманда, знаешь ли... – только и успел сказать он, прежде чем Другая заявила бесстрастно-эротическим тоном: - Мистер МакЛауд, я представить не могу, что вам, с вашим опытом и способностями, до сих пор неясно, как распределить роли, - она подошла и заглянула глубоко ему в глаза. – Не так ли? Смущения шотландца было трудно не заметить. Возмущенная Аманда захлебнулась воздухом. - Дункан! – зашипела она и вскочила между ним и Другой, надеясь вернуть внимание к себе. Другая же, наоборот, невозмутимо отвернулась к стойке, взяла стакан, и как бы скучая, попивала минералку. На другом конце стойки Митос, Ричи и Джо, наблюдая за этой сценой, от души веселились. - Ну давай, не тяни, рассказывай где ты откопал эту мисс Паркер! – теребил Джо Митоса. Ричи отвлекся от МакЛаудовой 'беды' и с любопытством уставился на Старейшего, который сидел между ним и Джо, с неизменной бутылкой пива в руке. Митос хитро оскалился. - Разве она не прелестна? – произнес он, отпивая глоток из бутылки. – Я с ней познакомился неделю назад, когда выручал одного старого приятеля, Джарода. Он был проездом в Секувере, и... в бегах, а мисс Паркер висела у него на хвосте. Парень заимел большие проблемы с шефом прекрасной дамы. Короче, попросил он меня ею заняться, чтобы немного отвлечь от себя. Так как за мной был должок, то я охотно согласился. И вот, на прошлой неделе, совершенно 'случайно', наши пути с мисс Паркер пересеклись, и она... отвлеклась. После чудесного ужина и нескольких бокалов, выяснилось, что бедняжка уже два с половиной года не была в отпуске, и я ее убедил тут же позвонить шефу и потребовать шесть недель. Ну а дальше... Секувер и мое присутствие так ей понравились, что она решила весь отпуск провести здесь. – Митос снова ухмыльнулся и отпил еще пива. – И так, как она захотела 'полностью сменить обстановку', то я рассказал ей об идее Мака. Хоть к благотворительности она равнодушна, но зная, что Маку нужна вторая исполнительница, я убедил ее хоть один разок прийти со мной. Кроме того, хотелось посмотреть, как на нее отреагируют наши 'голубки'. С Дунканом вышло примерно, как я и предполагал, но такое шикарное столкновение с Амандой мне и не снилось. Джо тихо давился смехом. Ричи забавлялся, глядя как Дункан барахтается в потоке слов Аманды, но то и дело посматривал в сторону мисс Паркер. Оба собеседника следили за его взглядом. - И какие у тебя на нее виды? – спросил Джо некоторое время спустя, обращаясь к Митосу. После очередного глотка пива тот ответил: - Джарод мне кое-что о ней порассказывал. Думаю, просто приятное знакомство, не более. Джо недоверчиво хмыкнул, но вопросов больше не задавал. Ричи с сожалением взглянул на часы. - Эх, мне пора! Жаль, я бы с удовольствием досмотрел эту драму, - сказал он, ехидно ухмыльнувшись. Потом поднялся и, кивнув друзьям, с коротким «Пока!» шагнул к выходу. - Удачи, Мак! –крикнул он Дункану, уставившемуся на него с мольбой. - Ричи, куда ты? – спросил Горец несчастным голосом. - На свидание, - коротко ответил тот. – Аманда, мисс Паркер... – произнес он, приподнимая воображаемую шляпу, затем покинул бар. Джо как раз направился за стойку, принести еще пива, когда мисс Паркер подошла к ним и уселась на высокий табурет рядом с Митосом. - Адам, а эта Аманда всегда такая... любезная? Митос скорчил такую нахальную мину, что Джо за стойкой быстро отвернулся, не в силах сдержать смеха. - Скажем так... при случае, - ответил Митос. - Не понимаю, за кого она себя держит? Ей видите ли непристало играть Злую Мачеху? – произнесла мисс Паркер, скорее для себя, чем обращаясь к кому-то. - Хороший аргумент, - сказал Митос, и немного погодя, добавил: - Думаю, пора бы прекратить комедию, а то уже становиться скучно. Он опустошил свою бутылку, открыл новую, из принесенных Джо, небрежно отсалютовал ею, отпил глоток, снова поставил бутылку на прилавок, повернулся к Джо и слегка кивнул ему. Джо тут же извлек из-под стойки бутылку виски и три стакана, разлил по ним янтарно-желтый напиток и пододвинул стаканы на середину стойки. - Мак, Аманда, давайте сюда! Бессмертные посмотрели в его сторону. Аманда – все еще свирепо, а Дункан – с явным облегчением. Потом оба двинулись в сторону Митоса. Когда они оказались у стойки, Старейший подал им, и мисс Паркер по стакану виски. - Так, - решительно произнес он, - мы ведь хотим профессионально подойти к делу? А профессионалы к делу не приступают, не обмыв его. Митос и Джо подняли бутылки, а остальные – стаканы. - За Белоснежку и ее несчастную мачеху! - Несчастную мачеху? С чего ты...? – начала было Аманда, но тут Дункан, не желая оттягивать удовольствие, с возгласом «Будем здоровы!» одним махом проглотил свой виски, поцокал языком и блаженно улыбнулся. Остальные тоже выпили, правда, сдержанно. - Братья Гримм кое-что утаили. Слушайте же настоящую историю Белоснежки... – начал Митос. Мисс Паркер подняла брови и вопросительно посмотрела на него, раздумывая, собирается он поведать правду, или навешать лапшы на уши. - И вы, конечно, знаете это из первых рук, Адам... – пренебрежительно бросила она. - Можно сказать и так, - ответил Старейший. Он уже собрался продолжить, но тут зазвонил телефон. - Дерьмо! – прошипела мисс Паркер, выуживая из кармана блейзера миниатюрный сотовый. – Да! Сидни, я же в отпуске!... Человек на другом конце что-то сказал ей. - Я перезвоню минут через пять, - бросила в трубку мисс Паркер и закончила разговор. - Работа? – спросил Митос. - А что же еще! – фыркнула она. – Извините, Адам! Стоит мне после стольких месяцев безуспешной беготни за одним мерзопакостным типом, наконец получить отпуск, так тут же появляется горячий след! И подняв брови, продолжила: - Как жаль, что я так и не узнаю этой истории, – произнесла мисс Паркер, не давая понять, огорчена она этим, или наоборот. – Но мы еще увидимся, – она поднялась с места. – До свидания, мистер Доусон, пока, Адам. А вы, мистер МакЛауд, подумайте еше... Она обдала Дункана холодным взглядом, нарочно проигнорировала Аманду и гордо прошествовала к выходу. - Что за чванливая стерва! С каких это пор у тебя так испортился вкус? - подколола Аманда Митоса, усаживаясь на освободившийся табурет. - По мне, так она само очарование, - сказал Джо, за что и получил презрительное фырканье. Митос принялся снова хихикать, а Дункан, опасаясь новой вспышки, поспешил сменить тему. - Так что ты там говорил насчет Белоснежки и ее мачехи? - А, да. Это было так... – и Митос начал рассказывать. °*°*°*°*°*°*°*°*°*°*°*°*°*°*°*°* – Это было в году 1153, когда я наслаждался жизнью в имении графа де Вальмона, что вблизи Бордо, живя там под именем маркиза де Ланкоме. Графу я помогал в некоторых делах и он считал меня очень полезным человеком. Так я наслаждался летом в Южной Франции. На одном из пиров устроенных графом, я познакомился с графиней Флоранс, второй женой графа де Шаблё. Тот был кузином герцога Бурбонского и принадлежал к влиятельному дворянскому роду того времени. Мы быстро нашли общий язык. А так как, благодаря графу де Вальмону, я уже имел репутацию хорошего компаньона и советника, то быстро стал желанным гостем и в доме де Шаблё. Графиня была очаровательной женщиной лет двадцатипяти, смышленной и умеющей извлекать лучшее из своего положения. Она была единственной наследницей обедневшего дворянского рода, который едва сводил концы с концами. Своим продвижением в обществе она была обязана поежде всего собственному уму и немногим оставшимся связям ее семьи. Ее девиз: если хочешь чего-то достичь, позаботься о соответствующих связях: при случаи они могут оказаться жизненно важными. После пары недель бесед с графиней и ее мужем, я решил заняться политикой на французский манер. Граф имел связи с удачливыми купцами в Бордо и Париже, а также поддерживал деньгами Крестовые походы. «Я стараюсь кормить обоих псов», - говаривал он. Графиня, со своей стороны делала все, чтобы породниться с самыми могущественными домами Европы. Она уже выгодно женила двух сыновей от первого брака своего мужа, введя их в влиятельные дворянские семьи Хабсбурга и Бургундии. Теперь она собиралась таким же образом сплавить замуж Лукрецию, тоже дочку графа от первой жены, в дом Анжу. Тот дом, который слыл очень праведным и верующим, тоже хотел брака с немалой для себя выгодой. К тому же, имея в своих рядах несколько высокопоставленных церковных лиц, нужно было поддерживать репутацию. И тут в игру вступил я. Однажды, когда я гостил у де Шаблё, граф и графиня поведали мне, что уже обговоренная помолвка могла не состояться, так как будущая невеста, Лукреция, вдруг взбунтовалась. Разумеется, немалую роль в этом сыграла не лучшая репутация жениха, если верить слухам его аристократического окружения. Ну а кроме этого, если бы Лукреция породнилась с домом Анжу это означало бы конец ее свободе. Мать Лукреции умерла, когда она была совсем еще ребенком. Росла она довольно избалованной. Отец позволял ей много больше, чем было принято в те времена для девочек, например, научил ее читать и писать, ездить верхом и охотиться. Что это когда-нибудь принесет проблемы, он не мог предвидить. Когда граф ввел в дом новую жену, десятилетняя Лукреция почувствовала себя обиженной и ужасно ревновала, считая восемнадцатилетнюю Флоранс конкуренткой: если раньше она, Лукреция, была в центре внимания и могла вить веревки из отца и братьев, как хотела, то теперь в доме командовала Новая. Для Лукреции она была как бельмо в глазу. Она возненавидела мачеху и постоянно пыталась настроить против нее своих друзей. Надо признаться, с ее обаянием это ей неплохо удавалось. Она умела использовать свой шарм для убеждения тех, кого считала для себя полезным. Когда она вступила в возраст 'девицы на выданьи', то принялась делать все, чтобы казаться для будущих женихов незавидной партией. Большенство знатных семейств придавали особую ценность моральной репутации невест для своих отпрысков, а Лукреция уже в одиннадцать лет начала интересоваться противоположным полом – посему число слуг-мужчин графа значительно сократилось. Так же ее вечерами часто можно было встретить в компании парней из окрестных деревень. Разумеется, это невозможно было вечно скрывать, поэтому граф и графиня принялись срочно подыскивать ей жениха. °*°*°*°*°*°*°*°* °*°*°*°*°*°*°*°* - Как это понимать? – перебил Джо Митосово красноречие. - Ты хочешь убедить нас, что Белоснежка была этакой малолетней стервой и хитрой коварной интриганкой, которая третировала свою достойную и заботливую мачеху, превращая ее жизнь в ад? Митос воспользовался паузой, чтобы допить пиво и сменить пустую бутылку на полную, предусмотрительно поставленную Джо перед его носом. - Да, именно это я хотел сказать. Многие так считали, но никто не осмеливался высказать это вслух. Ведь ее отец был родственником Людовика де Валуа, а даже невольное оскорбление этой родовой ветви грозило закончиться смертью обидчика. Французов вообще всегда было легко обидеть, но это только придает им прелести. Они так замечательно зляться... Митос ухмыльнулся от уха до уха, и Дункан, сидевший за столиком рядом со стойкой, понимающе соскалился. Старейший прав – французы действительно всегда были замечательно-странным во многих вещах народом, а если злились, то тоже замечательно. Джо снова вышел из-за стойки: экскурс в историю оказалась длиннее, чем он ожидал, и наблюдатель уселся на табурет рядом с Амандой. - Что-то не вериться мне что этой Флоранс было так уж плохо. Все-таки она была женой графа и определенно наслаждалась жизнью, о которой большенство людей в то время и мечтать не могли, - бросила Аманда. - Средневековая Франция, это тебе не Нью-Йорк начала 20 века, где мойщик посуды мог стать миллионером, если повезет. Сословие, к которому человек принадлежал с рождения, он обычно покидал только со своей смертью. Восхождение по классовой лестнице только благодаря собственному таланту и умениям случалось редко. А обедневший дворянин приравнивался почти что к простолюдину. Связи были краеугольным камнем. Наверно, даже больше чем в наши дни. Приходилось много чего делать, чтобы заполучить благосклонность высших кругов, - ответил Дункан слегка назидательным тоном. - Не рассказывай мне о Средневековье! Тебя тогда вообще еще не было! – фыркнула Аманда и скорчила страшную гримасу. Дункан подавил желание отвести взгляд, опасаясь разозлить ее еще больше. Он поднялся с места, извлек из-под стойки бутылку и налил себе виски. - Еще кому? Аманда подвинула ему свой стакан и Дункан наполнил и его. Все с ожиданием уставились на Митоса. - На чем я там остановился? Ах, да... °*°*°*°*°*°*°*°* °*°*°*°*°*°*°*°* – Граф и графиня де Шаблё решили не рисковать. Слишком много стояло на кону: союз с домом Анжу обещал не только сближение с королевской семьей, но и связи с очень влиятельными сановниками католической церкви. Чтобы приучить Лукрецию к порядку, ее решили отправить в монастырь ордена кармелиток Ландевеннек, в город Кемпер провинции Бретань. Кармелитки были очень строгой общиной, и граф не сомневался что побывав там и вкусив их методов воспитания, дочь быстро станет шелковой. Кроме того, Бретань была далека от соблазнов южной области, а суровый ландшафт предлагал и меньше искушений, чем Бордо. Чтобы доставить Лукрецию в Кемпер, граф уговорил аббатису местного монастыря совершить путешествие к ее сестрам по ордену в Бретань. Сопровождать их должна была делегация из людей графа. А так, как он сомневался, что задание им по зубам, то для большей верности попросил меня присмотреть за ней в пути. Но после того, как я, всего один раз увидел Лукрецию на празднестве, брать на себя такую ответственность желанием не горел. Четыре тысячи лет я умудрялся избегать неприятностей и такое положение дел меня вполне укстраивало. А эта девчонка была настоящим кошмаром для каждого, кто возьмется за нее отвечать. В случае чего, мне бы грозили не просто неприятности, а большие проблемы. Хоть мне было забавно злить французов, но намеренно навлекать на себя немилость королевской семьи – это даже и для меня слишком. Итак, я поблагодарил графа де Шаблё за доверие, но от предложения отказался. Два дня спустя, во владениях графа де Вальмона меня посетила Флоранс и пустила в ход все свое искусство, чтобы убедить меня все-таки принять предложение ее мужа. После недолгой беседы я согласился рискнуть – за скромное вознаграждение. День отъезда был назначен, и так, как меня снова потянуло в путешествия, распрощался я с де Вальмоном, разумеется, не забыв заручиться гарантией в любое время быть принятым у него, как желанный гость. Когда Лукреция узнала о планах отца и мачехи, на нее нашел припадок буйства. Она рвала и метала... разные предметы в каждого кто попадался ей на глаза и посему утихомирить ее никто не решался. Прекратилось это внезапно. Просто вдруг она стала спокойной и покладистой. Подозрительно спокойной и покладистой. Ничего хорошего я от этого не ждал. Очень скоро поползли слухи. За день до отъезда я случайно подслушал разговор двух слуг, что графиня, желая избавиться от ставшей неугодной падчерицы, заплатила мне, чтобы та не доехала до Бретани. Я сообщил графу о слухах, но он не принял их всеръез. Так, с обидой, я и удалился, чтобы закончить последние приготовления к путешествию. Когда на следующее утро, с первыми лучами солнца я вышел во двор, уже забитый сопровождающей нас охраной, и вывел своего коня, явились так же и граф с графиней и Лукреция с горничной и багажом. Я еще раз поразился, сколько ненужного барахла тащат с собой женщины... Багаж и горничная были размещены в уже поднотовленном экипаже, и явившаяся только сейчас аббатиса тоже заняла там место. Лукреция садиться в экипаж отказалась. Она же в состоянии ехать верхом и не хотела как какая-нибудь служанка, путешествовать в повозке. Она сопротивлялась долго и упорно, пока дружинники графа не начали заметно нервничать, а их начальник не заявил, что задержись отъезд еще немного – и можно сегодня уже вообще не ехать, ибо до запланированного привала будет не дойти. Итак, Лукреция добилась своего и получила лошадь... Когда мы, наконец, отправились, я уже жалел, что ввязался в эту авантюру. Меня не оставляло смутное предчувствие чего-то нехорошего. Девчонка была еще непредсказуемей, чем тот бессмертный принц гиксосов, с которым я имел дело 2500 лет назад в Египте. Удивительно, но первый этап путешествия прошел без приключений. Лукреция вела себя примерно. Ну, прямо другой человек. Сама вежливость и очарование. Неделю спустя я заметил, что охрана начинает расслабляться. Это было именно то, чего я опасался, и поэтому решил быть еще внимательней. Поведение Лукреции оставалось образцовым. Как будто она всю жизнь была такой. Она явно старалась убедить всех, кто еще сомневался, в своей перемене. Когда две трети пути остались позади, и воины стали еще небрежней, мне бросилось в глаза, что Лукреция наблюдает за ними, изучая привычки каждого. Определенно, она искала слабое звено. Когда до Кемпера оставалось три дня пути, мы остановились на ночлег в одном постоялом дворе невдалеке от Лорьяна, и я заметил, что Лукреция тайно говорит с хозяином. Но в остальном вечер прошел спокойно. Лукреция, ее горничная и аббатиса заняли две комнаты на верхнем этаже, в то время как мужчинам выделили для ночлега одну на всех гостинную. Как всегда, выставили часовых, устраиваясь ко сну. Но что-то было не так... Когда разговоры затихли и все уснули, я вышел проверить пост. Часовые сидели на куче соломы и... спали. Рядом стоял кувшин с молоком. Я понюхал кувшин и почувствовал сладковатый запах. Все понятно. И тут послышалось тихое шуршание из конюшни. Туда я влетел как раз вовремя, чтобы в последний момент успеть стащить с лошади уже готовую ускакать Лукрецию. Это удалось не без труда, обуздать и коня и разъяренную девчонку. Но после короткой борьбы конь был водворен обратно в стойло, а Лукреция, обездвиженная моим крепким захватом, не могла больше кусаться, и лягаться. Поняв, что на свою силу надеяться нечего, Лукреция попробовала взять мольбой и слезами. Это на меня не подействовало – за четыре тысячи лет можно изучить женщин... по крайней мере, попытаться. Я стянул ей руки ремнем от уздечки и в таком виде приволок обратно в гостиницу. Это произвело фурор... Позже выяснилось, что Лукреция наврала хозяину с три короба, подкрепила свои слова парой золотых монет, и добилась того, что тот подмешал часовым сонной микстуры в молоко. Горничная тоже была с ней заодно, и я ее с двумя охранниками отослал обратно к графу. Лукреции больше не позволяли ездить верхом и оставшийся путь она проделала в экипаже, вместе с очень рассерженной аббатисой. Хотя ее больше не связывали, присутствие аббатисы оказывало похожее действие. К счастью, у Лукреции хватило ума не пытаться напасть на настоятельницу монастыря, хотя такие мысли ее, несомненно, посещали. Когда мы, наконец, добрались до Кемпера и оставили Лукрецию за стенами монастыря, то тут же завалились всей компанией в ближайший трактир и напились до чертиков. °*°*°*°*°*°*°*°* °*°*°*°*°*°*°*°* - Похоже, ты и есть тот самый 'добрый охотник', не захотевший убивать Белоснежку... – насмешливо произнес МакЛауд. - Значит, ты уверяешь нас что Лукреция просто пустила слухи, а из них возникла целая история о коварной мачехе, задумавшей убийство бедной девочки? – спросила Аманда. - Именно так и было, - кивнул Митос. – И на 'бедную девочку' эта продувная бестия отнюдь не похожа. Если у тебя мисс Паркер – чванливая стерва, то с Лукрецией ты бы вообще уже за меч схватилась. Митос снова прставил пустую бутылку на барный прилавок. Поймав возмущенный взгляд Джо пожал плечами: - Что поделаешь, длинные речи вызывают жажду, - потом поднялся, шагнул за стойку и принес еще пива – себе и Джо, не забыв прихватить бутылку виски. - Будете? – спросил он Аманду и Мака. Аманда не вставая с места требовательно толкнула стакан в направлении Митоса. Дункан поднялся и проворно подскочив к стойке, подал свой стакан для наполнения. Когда они снова расселись по местам, заговорил Джо: - А дальше? Ты же не хочешь сказать, что история на этом закончилась? - Никоим образом, - ответил Митос и продолжил. °*°*°*°*°*°*°*°* °*°*°*°*°*°*°*°* – Так, как я подозревал, что Лукреция при первом удобном случае попытается сбежать из 'этой монастырской тюряги', то продолжал держаться неподалеку. Хотя данное графу де Шаблё обещание доставить его дочь в монастырь я выполнил, но где-то, все еще чувствовал себя за нее ответственным. Благодаря своему шарму и дипломатии мне удалось войти в доверие к жителям деревни. После почти двух месяцев вербовки помощников, я, наконец, уже мог не заниматься наблюдением один, а перепоручить это крестьянам и сельским девушкам. Я начал совершать далекие прогулки по окрестностям, не удаляясь, однако, от Кемпера дальше, чем на день пути. Зима нагрянула в эти края рано, и в начале ноября уже было почти невозможно покинуть Кемпер. Это означало, что Лукреция в ближайшее время не попытается сбежать. Она была не настолько безрассудной, чтобы рисковать насмерть замерзнуть в лесу в морозный день. Зимой ничего интересного в этой глуши не происходило. Мне хотелось куда-нибудь за Гибралтар, в Египет, или по меньшей мере, туда, где не так холодно, как в Бретани. Когда, в начале марта, весна наконец пришла, и я смог нанести визит в монастырь Ландевеннек, все выглядело так, что Лукреция действительно взялась за ум. Во время долгой беседы с аббатисой я узнал, что первые недели постоянных ссор, неподчинения и перебранок вдруг сменились полной покорностью и образцовым поведением. Аббатиса также поведала мне, что Лукреция попросила бумагу и получила ее, когда добровольно вызвалась выполнять рутинную монастырскую работу. Так как мои информаторы, а им я доверял, не донесли о какой-либо переписке Лукреции с кем-либо за стенами монастыря, сей факт я воспринял спокойно. Я решил, что она ведет дневник, или что-то похожее, и написал графу соответствующее письмо. Я так же поведал ему, что Лукреция привыкла к монастырской жизни и, по словам аббатисы, даже очень преуспела в изучении теологии. Я ждал ответа. К Пасхе в Кемпер собственной персоной явился граф де Шаблё с супругой. Да не одни, с ними был Шевалье де де Менгирь, наставник Александра Виконта де Шатобриана из дома Анжу – кандидата в женихи для Лукреции. Шевалье был незаурядным человеком чуть больше тридцати, рослым, тренерованным и обладавшем к тому же привлекательной внешностью. Он жил в нищите, и как-то раз ему посчастливилось спасти жизнь отцу Виконта. В благодарность тот обеспечил юноше возможность учиться и Шевалье преуспел в изучении права и математики. Между тем, он уже пятнадцать лет был наставником и другом Виконта. После пасхальной мессы эти господа всю вторую половину дня провели с Лукрецией в монастырском саду, чтобы Шевалье составил собственное мнение о девушке. В понедельник, так же после мессы, встретились они снова, причем Шевалье высказал желание говорить с Лукрецией наедине, что ему и разрешили, правда, не без некоторых колебаний. После беседы распрощался Шевалье с Лукрецией: назавтра ему пора было возвращаться к своему протеже. Вечер провели все еще вместе, за ужином в гостинице. К моему великому удивлению, Шевалье объявил, что будет советовать Виконту и его родителям принять этот союз, и если со стороны графа нет возражений, свадьбу можно назначить на сентябрь. Это было как раз то, чего хотели граф и графиня, и посему была распита не одна бутылка вина. В тот вечер мы хорошо обмыли такой удачный поворот событий. На следующее утро Шевалье уехал, а граф с графиней тоже готовились к обратному путешествию. Они еще раз бурно поблагодарили меня, а обещаное скромное вознаграждение неожиданно удвоилось – к моему удовольствию. За этим последовало приглашение на свадьбу, и я пообещал, что летом вернусь в Бордо и обязательно приму участие в празднестве. До конца лета я оставался в Бретани. Возвращаясь в Бордо, я все еще не совсем верил, что Лукреция так изменилась под влиянием монастырской жизни. Но к моему удивлению, свадьба прошла в полной гармонии. Правда, бросилось мне в глаза, что жених больше посматривает на своего свидетеля, чем на невесту, а та, в свою очередь – на Шевалье де Менгиря, чем на человека, за которого сейчас выйдет замуж. Но раз кроме меня на это никто не обратил внимания, я решил не вмешиваться в интриги смертных, а просто наслаждаться пиром. Поздним вечером, когда многие гости уже разошлись, а я стоял на терассе за колонной вдыхая ночную прохладу, ко мне подошла графиня Флоранс, чтобы лично вознаградить за успешное проведение 'Операции «Лукреция» ' – так сказать, натурой. Но даже будучи польщен особым расположением графини, я предпочел распрощаться как можно быстрее. На этот раз навсегда. Я же не хотел вмешиваться в интриги смертных... В ту же ночь я упаковал вещи и покинул замок, затем провинцию, а через пару дней – и Францию. Двести пятьдесят следующих лет моей ноги там не было. °*°*°*°*°*°*°*°* °*°*°*°*°*°*°*°* После того, как Митос замолчал, над стойкой бара Джо повисла тишина. Аманда, Дункан и Джо обменялись многозначительными взглядами и один за другим покосились на Митоса. Джо принес бутылку виски и еще два стакана, наполнил их и вопросительно помахал бутылкой в воздухе. Аманда молча придвинула свой стакан, Дункан, поднявшись, подошел поближе, чтобы наполнить свой, а Джо со словами «Мне нужно выпить кое-что покрепче», протянул налитый стакан Митосу, а другой взял себе. Потом все снова расселись по местам. - В твоей истории имеется пара нестыковочек, - произнес после некоторого молчания Джо. – Расскажи-ка нам, что там было с яблоком? Его ты еще не упоминул. - Да, точно! – присоединилась Аманда. – Кроме того, я хочу знать, как насчет принца? Им же не мог быть этот... Виконт де Шато-как-его-там? И про гномов ты ничего не сказал. Дункан поставил стакан и ухмыльнулся: - А напоследок явились братья Гримм. Ах, я вспомнил, ты же представляешь нам свою версию этой сказки со ссылками на 'утаенные факты'. - Всему свое время, - произнес Митос, отпил глоток виски и потянулся. °*°*°*°*°*°*°*°* °*°*°*°*°*°*°*°* – Я должен был догадаться, что Лукреция ничуть не изменилась. Но эта вздорная девчонка была столь изобретательна, что я узнал об этом только когда снова попал в Бордо, в 1813. На меня тогда накатила ностальгия и я решил посетить некоторые места, в которых не бывал несколько столетий, этакий приступ сентиментальности, знаете ли... Тогда же, до меня дошли слухи, что по Европе ездят два немца – братья Гримм и собирают и записывают старинные сказки. Сказок рассказывалось множество во всех странах и история про Белоснежку была тоже достаточно популярна. Но у меня возникло такое чувство, что в окрестностях Бордо она 'живет' по-особому. Там в ней фигурировали кельтские гномы, коварный наемный убийца и неизвестный принц. Вроде бы ничего особенного, если учесть что каждый расказчик присочинял кое-что от себя, но рассказывали ее здесь иначе. Как бы то ни было, прогулялся я по следам семьи графа де Шаблё и случайно узнал, что братья Гримм побывали в Бордо несколькими месяцами раньше, и прихватили с собой некий манускрипт из библиотеки монастыря кармелиток. Это меня даже удивило: как нарочно, материалы о семье, по следам которой я шел, да еще из библиотеки того самого ордена... От монахини – хранительницы библиотеки, я узнал, что манускрипт около трехсот лет хранился в монастыре вместе с другими документами семьи де Шаблё, после того, как их нашли в ящике на чердаке в имении, и доставили сюда. А теперь он находился в Германии, у братьев Гримм. Итак, последовал я за братьями в Германию, а точнее в Кассель. Я много знал и мог многое рассказать... Короче, через пару недель я уже стал в доме Гримм желанным гостем. Митос сделал короткую паузу чтобы выпить пару глотков пива. Он просто не привык так долго говорить без перерыва как МакЛауд. Передохнув, он продолжил. °*°*°*°*°*°*°*°* °*°*°*°*°*°*°*°* – Итак, я бывал у братьев почти каждый день. Однажды, когда выпала возможность, я заглянул в тот самый манускрипт – и онемел! Я говорил уже, что Лукреция требовала себе бумагу, будучи в монастыре. Но не для того, чтобы вести дневник, как я думал. Передо мной лежал, написанный рукой Лукреции чудовищный памфлет о мачехе и своей семье! Короче: своего отца она выставила беспомощным простофилей, братьев –интриганами, охочими до драк и убийств. А Флоранс у нее – бессердечное алчное чудовище, шагающее по трупам на пути карьеры. Меня же она упоминула как убийцу, якобы нанятого Флоранс, и что она, Лукреция, меня сумела уговорить продать ее 'низкорослым кельтам' в услужение, вместо того чтобы убить... это она кармелиток так обозвала. 'Кельтские Гномы'! Все это было написано черным по белому и якобы абсолютно достоверно! Митос покачал головой. - Ну не обидно ли? Представьте, что это вы упомянуты как 'коварный наемник', в каком-то древнем манускрипте, претендующем на авторитетный источник? Меня это задело. - Хммм... насколько я помню, ты уже в Библии был упомянут, а ее многие считают авторитетным источником... – вставил Джо. - Джо, не сравнивай. Библия – это совсем другое! – ответил Митос, и получил в ответ язвительную усмешку. Митос поднял брови и прочистил горло. °*°*°*°*°*°*°*°* °*°*°*°*°*°*°*°* – Как бы оно ни было... я справился с первым шоком и продолжал читать дальше. Н-да... Ее 'Принц' оказался не кем иным, как Шевалье де Менгирем, который освободил ее из рабства 'Гномов', и с которым у нее сразу же возник долгий роман еще до свадьбы с Виконтом. Ну а своего супруга она представила как порочного, похотливого извращенца и подхалима, причастного к интригам королевского двора. Виконт даже не был отцом ее детей, так как предпочитал жене своего камердинера. Таким образом, дети ее любовника из бедной семьи стали законными наследниками дома Анжу. - Вы только представьте, что бы было, если этот манусктипт попал бы не в те руки... Французы всегда принимали как личную обиду, если дело касалось их родственников. Кое-какие благородные семейства немало бы поредели, устои государства могли пошатнуться, да что государства – всей Европы! Митос смотрел то на одного то на другого слушателя, ища подтверждения своих слов, но согласия так и не встретил. - К счастью манускрипт исчез на столетия. Даже если дома Бурбонов и Анжу уже не были столь влиятельны, спасибо Наполеону, не стоило с этой историей нарываться на неприятности с французами. Они были в то время... несколько воинственны. Итак, я уговорил братьев Гримм не публиковать памфлет, а отдать его мне. Разумеется, согласившись, что некоторые части манускрипта они все же используют в своих сказках. Так, гномов они могли оставить, но при этом отвести им дружественную роль. Монахини же не виноваты, что Лукреция заимела на них зуб. Я так же уговорил братьев из наемного убийцы сделать охотника, а эту авантюру с продажей убрать совсем. Так как нужен был еще и принц, то роль де Менгиря в этой истории немного... приукрасили. Когда первая редакция Сказок братьев Гримм была отпечатана и изменить там что-нибудь стало невозможно, отправился я снова в путь, на этот раз в Шотландию. И там спрятал манускрипт Лукреции в своем старом доме, где он и лежит до сих пор. Несколько мгновений друзья молча смотрели на Митоса, потом заговорил Дункан. - А как же всевидящее зеркало? И история с яблоком? Разве у тебя есть дом в Шотландии? Это для меня новость... или... погоди... ты же не про тот дом в Эдинбурге, который сгорел 158 лет назад??? Митос нервно заерзал на табурете. - Хммм... ох... да, верно! Того дома больше нет. Видешь, так долго я не был в Шотландии, - он выглядел, как школьник, которого поймали со шпаргалкой. – И что манускрипт был там, совсем вылетело из головы. Как жаль! Эта рукопись была мне дорога, как память... – теперь Митос был похож на актера, прозевавшего свой выход. Желая сменить тему, он продолжал: - А с зеркалом... я тут совсем ни при чем! Братья захотели подвести сказку под христианскую мораль. И, так как подходящим грехом для 'Злой Мачехи' избрали зависть, то недоставало объекта этой зависти. Я осторожно предложил сделать обеих дам писаными красавицами, - что было чистой правдой, - и тут Якоб Гримм придумал гениальный ход с зеркалом и создал образ прелестной и белокурой девушки с белой как снег репутацией – ах, пардон, кожей, и ее темной, мрачной мачехи. Так Белоснежка и получила свое имя. А история с яблоком – изобретение Вильгельма Гримм. Как-то за ужином у него в горле застрял кусок яблочного пирога. Пытаясь его вытолкнуть, он скорчил такую гримасу, что Якоб потом долго дурачился, говоря, что если бы Вильгельм задохнулся, его бы выставили в музее, в стеклянном ящике, как медицинскую сенсацию. Идея Вильгельму понравилась, и он подумал, что она чудестно впишется в сказку, которой не помешал бы еще один полет фантазии. Вот так и возникла нынешняя версия Белоснежки. Как сами видете, правду братья Гримм утаили. Когда Митос закончил, Джо встал, качая головой, поплелся снова за стойку, извлек бутылку виски и, наполнив четыре предусмотрительно придвинутых ему стакана, поднял свой для тоста. - За Митоса, чудеснейшего сказочника и лучшего рассказчика всех времен и народов! – произнес он, и ухмыльнулся от уха до уха, прежде чем поднести стакан к губам. Аманда и Дункан одновременно начали тихо посмеиваться. - Так действительно было! – торжественно заверил Митос, видя, что друзья ему не слишком-то верят. Трое теперь сидели, уставившись в стаканы, потом Аманда, не выдержав, расхохоталась во весь голос. Через мгновение покатывались со смеху уже все трое. Со слезами на глазах и сильно икая, Дункан выдохнул: - А...я... на какое-то время... поверил! – и принялся хлопать себя по бедрам в новом приступе хохота, а Аманда схватилась за его плечи, чтобы не свалиться с табурета. Джо трясся, положив голову на руки. Митос озадаченно смотрел на покатывающихся со смеху друзей. Обычно они слушали истории из его, теперь уже точно пятитысячелетней жизни, раскрыв рот, и такого номера как сейчас он от них никак не ожидал. Это его в некотором смысле задело – он же, черт возьми, правду рассказывал... «...до истории с домом в Шотландии, - подумал он. – Я должен был знать, что Дункан за нее уцепится. С Шотландией у меня всегда проколы». Вздохнув, Митос допил последний глоток пива, поставил пустую бутылку на стойку и стал ждать, когда его друзья настолько придут в себя, что перестанут впадать в очередной припадок гомерического хохота только при одном его виде. Ждать пришлось долго. Между делом он сбегал облегчиться, что неудивительно после такого количества выпитого пива, успел приготовить кофе и выпить полчашки, когда слушатели готовы были снова внимать. Наконец, все сидели за чашками кофе, потягивали густой, горячий напиток и размышляли об услышанном. То один, то другой с трудом сдерживал себя, чтобы снова не захихикать. К Джо первому вернулся дар речи. Созерцая Митоса с легкой насмешкой в глазах, он произнес: - Митос, должен тебе кое-что сказать: ты чертовски убедительно рассказываешь. Но на доме в Шотландии ты прогорел. - Точно! – хихикнул Дункан. – Не рассказывай мне о Шотландии! Митос понял, что теперь не поверят ни единому слову его рассказа, и пожал плечами. Он спрашивал себя, какого черта лысого дернуло его утверждать, что манускрипт находится именно в этом злосчастном доме... Только он хотел возразить, как зазвонил телефон бара. Джо поднял трубку, некоторое время молча слушал, затем хмыкнул, что-то пробормотал в трубку и положил ее на стол. Потом вернулся к остальным. - Митос, это тебя. Кажется, Джароду снова понадобилась твоя помощь... дословно он спросил: 'можно ли позвать великого сказочника всех времен и народов, Адама'. Ухмылка Джо стала еще шире. Митос, услышав хихиканье Аманды и Дункана «Великий Сказочник...!», закатил глаза и тяжело вздохнул. Безнадежно. В кои века рассказал чистую правду – ну, кроме дома в Эдинбурге – и никто не верит! Действительно, с Шотландией одни проколы. И такое предчувствие, что от нового прозвища ему еще долго не избавиться... Продолжая вздыхать, Митос направился за бар и взял трубку. - Привет, Джарод. Великий Сказочник всех времен и народов тебя слушает! Конец