Внутри

      С возвращения домой прошло много времени. Селена практически ничего не вспомнила о тех десяти годах, что провела вне дома, а все попытки что-либо вспомнить сопровождались дикой головной болью и приступами паники.       Аллен и Гаддес почти ничего не рассказывали ей о Диланду. Она и имя это узнала, лишь подслушав как-то давно их разговор. Селена считала, что имеет право знать всё о своем и... его прошлом. Но её оберегали, рассказывая лишь малую часть всей правды.       Селена понимала их, понимала, почему хотят столькое от неё скрыть. Ведь когда удалось узнать правду о своей второй личности, ей было так больно и страшно... Селена даже убежала тогда из дома и долго бродила по ночному лесу. Тогда-то и был первый с самого возвращения домой раз, когда она не смогла вспомнить, что делала. Но когда брат с Гаддесом нашли её, спящей под деревом далеко от дома, она соврала, что просто хотела погулять и устала. Ведь Селена никогда не видела на лице Аллена такого страха. И не хотела огорчать его ещё больше.       К тому же, она знала, что со своим внутренним демоном сможет справиться сама. Только сама.       Однажды, ещё когда Селена только вернулась, Аллен вынужден был покинуть на какое-то время дом. Брат боялся оставлять её одну. Боялся оставлять её с Милерной — тогда Селена не понимала, зачем столько суматохи, но потом, узнав о своей второй личности, догадалась - Аллен опасался появления Диланду.       В итоге с ней остался Гаддес. Почему именно он, Селена всё ещё не знает. Но когда Аллен вернулся, Гаддес с порога заявил ему, что хочет жениться на его сестре. Селена помнит, в каком шоке тогда был брат и как он сердился. Она тоже была удивлена. И до сих пор не знает, почему же он так сердился тогда. Возможно, это как-то связано с тем, что Селена никак не может понять многие вещи, как ни пытается. Только голова начинает кружиться, да в глазах темнеет.       А свадьба с Гаддесом всё же состоялась.       У них не получилось завести детей. Селена как-то подслушала, что это могло быть из-за эксперементов, проводимых с её телом. Она знала, что не хорошо тайком стоять под дверью и слушать чужие разговоры, но только так могла узнать чуть больше — ведь при ней подобные темы не затрагивались.       У них не было ребенка из-за Диланду.       Селена очень грустила из-за этого. Гаддес тоже, хотя и виду не подавал, чтобы не огорчать её ещё сильнее. Через какое-то время, когда надежд на зачатие ребенка не осталось, они взяли малыша из приюта.       Селене нравилась роль матери. Заботиться о ком-то, дарить свою любовь и тепло... В такие моменты ей становилось одновременно легко и больно на сердце. Казалось, что в её забытом прошлом тоже был кто-то, готовый оберегать её, не щадя себя... возможно, это ещё более давние воспоминания о матери и брате? Селена не могла с уверенность ответить на этот вопрос. Но она знала, что делать счастливыми других людей — лучшее, что есть на свете.       Прошлое не беспокоило Селену. Хотя короткие промежутки жизни по-прежнему время от времени исчезали из памяти — отправившись на прогулку, она могла очутиться в поле среди растоптанных цветов, совершенно не помня, как тут оказалась. Брату и мужу не говорила об этом — знала, что будут беспокоится. Они берегли её, а она — их. Ведь это правильно? Это и есть забота о близких?       Да и всё это не страшно. Это просто часть её. Такая она теперь.       Выйдя замуж, Селена не забывала Аллена и часто навещала его. Сначала — сама, потом — вместе с ребёнком. Брат всегда очень радовался её приходу. Ему было одиноко одному.       Селене нравилось делать что-то по дому. Прибираться — переставлять предметы, чтобы вытереть возле них пыль; мыть полы, а потом наблюдать, как неравномерно сохнут мокрые полосы. Готовить — экспериментировать, изучая всевозможные рецепты; ощущать, как по всему дому разносится аппетитный аромат. Гаддес не раз говорил ей, что она чудесная домохозяйка.       В этот день они с Алленом с утра куда-то уехали, но обещали заехать к обеду. Селена, засидевшись за книгой, не заметила, как пролетело время, и теперь совсем не успевала ничего приготовить.       Но на неё не будут сердиться. Они спокойно подождут, пока она всё закончит.       И всё же Селена чувствовала лёгкое волнение. Слишком поспешно шлёпнув кусок мяса на разделочную доску, она почувствовала, как кроваво-водяная капля брызнула ей на лицо. Переложив нож в левую руку, Селена коснулась щеки, вытирая её пальцем.       Сознание вспыхнуло болью и неясным воспоминанием. Закричав, Селена упала на колени, прижимая руки к вискам, зарываясь пальцами в волосы и оттягивая их. Нож выскользнул и с лязгом упал на пол.       Из комнаты послышался топот.       — Мама! Ты плачешь? Что случилось? — Диланду, застонав, отнял руки от лица и обернулся. Какой-то мальчонка лет семи только что называл его мамой... — Ты... Кто ты? Что ты сделал с...       — Замолчи! Не подходи ко мне! — замахнувшись, Диланду ударил ребенка тыльной стороной ладони по лицу, отчего тот отлетел, подобно кукле, сломав кухонный стол. Точно, как кукла. Человек не может быть таким слабым. Он даже не шевелится.       — Где я... Джаджука! Где ты? Где я? — закричав, Диланду вцепился себе в волосы. Рванув пальцами вниз, путая и вырывая их, он с удивлением посмотрел на то, что осталось в руках. Длинные. И одежда на нем была странная и тесная. Платье? — Джаджука...       Осмотревшись и обнаружив у себя в ногах кухонный нож, Диланду взял его. Проклятые длинные волосы.       Дрожащими руками схватив их и сжав, образал в районе шеи.       Не полегчало.       Паника и непонимание происходящего накатывала волнами, заставляя сердце биться до раздражающего быстро. И это проклятое платье!       Встав и пошатнувшись, едва не упав, Диланду порвал ворот, мешающий нормально дышать.       Легче не стало.       Оглядевшись и обнаружив одну-единственную дверь, он направился к ней. Что бы это не было за место, отсюда надо было бежать. Надо было бежать и найти Джаджуку.       А Джаджука... он...       — Селена! Ты здесь?       Аллен. Диланду хорошо помнил этот голос. Практически ничего не помнил, но то, что это — враг, казалось, было вырезано в памяти. Покрепче сжав нож, он неуверенными шагами двинулся на голос.       — Селе...       С разбега нож вошел в тело удивительно легко.       Аллен схватился руками за рану в животе.       Надо было целиться выше, надо было убить его! Он... Он мешал делать что-то очень важное. Но что?       Отвлекаться было нельзя. Аллен, не смотря на ранение, выбил нож из рук Диланду и кого-то позвал. Он не один? Не важно, нужно было бежать отсюда. Аллен попытался схватить Диланду, но ослабевшая окровавленная рука лишь соскользнула по одежде, не сумев удержать его.       Местность была незнакомая. Но главное — убежать отсюда подальше, отдышаться, а там и выход из ситуации найдётся.       Да и его не могли бросить, наверняка где-то рядом...       — Джаджукаааа! — надрывая голос, в очередной раз крикнул Диланду, оглядываясь на бегу по сторонам. По лицу больно ударила ветка, и перед глазами мелькнуло видение. Что-то красное...       «Лорд Диланду! Пожалуйста, уходите! Вам нужно стать Селеной! Прежней доброй Селеной!»       Упав, Диланду скорчился от боли. Разум горел. Тело тоже горело. Где-то позади слышались крики.       Селена, открыв глаза, сощурилась. Слишком яркий солнечный свет. Почему она здесь? Это снова произошло?       Голова болела, по телу бегали мурашки от холода — Селена лежала на земле, совсем недалеко от дома.       Попытка вспомнить, что произошло, обернулась лишь новой болью.       Медленно сев, Селена коснулась нахмуренного лба рукой.       Липкая. И запах странный.       По телу вновь прошла дрожь. На этот раз — от ужаса. Открыв глаза, она вытянула обе руки перед собой, не веря в то, что они действительно в крови. Но чья она? Возможные ответы на этот вопрос назойливо крутились в голове. Один хуже другого.       Селена ошиблась, думая, что справится со своим внутренним монстром сама. И теперь ей было страшно даже думать о том, что произошло в тот момент, когда он смог вырваться наружу.