Mad world

После того случая прошла неделя, во время которой больше ничего не изменилось. Октябрь еще щадил Намимори по-летнему ласковой погодой, по телевизору на разных каналах прогнозисты и синоптики не могли сойтись в одном мнении: так, например, одни говорили о том, что теплота вскоре сменится холодным дождем, а другие о том, что лето останется в Японии еще на месяц. Как бы там ни было, но выигрывали пока вторые. Небо, в которое можно уткнуться взглядом на скучном уроке, было чистым и все таким же зовущим. Тяжело признавать вслух, но про себя-то можно… Цуну никогда не спасали. Отец постоянно находился в разъездах и финансировал семью из-за границы, поэтому ни она, ни мать не нуждались в деньгах – дома все было. Тем не менее, когда начались проблемы в школе, выросшие сначала в «бесполезную Цуну», потом в «никчемную Цуну» и за спиной просто «толстую Цуну», к ней никто не пришел на помощь. Это не было игнорированием проблемы; те немногие, кому она открылась, пожаловавшись на нападки в начальной школе, пожимали плечами, разводили руками и говорили разными словами, суть которых сводилась к одному: не нравится – худей, ты никак не сможешь противостоять обществу. С лишним весом в Японии все было действительно строго: школьные диетологи, закон, обязывающий руководителям постоянно мерить нестандартных работников в области талии, отлично поддерживали стройную форму среди населения. Те, кто недостаточно занимался спортом или слишком налегал на калорийную еду, выплачивали штраф и отрабатывали наказания. То, что фривольным европейцам казалось антиутопией, ведь как это можно – дискриминировать кого-то по размеру талии, в Японии было обычным делом. Это угнетало. Она пыталась заниматься спортом, но, что и следовало ожидать, либо спортивная дисциплина ей не подходила, либо она ей не нравилась, от чего опускались руки заниматься нелюбимым делом, либо она не раз провалилась при попытке ей заняться. Нужно ли говорить, сколько волейбольных, баскетбольных, футбольных и других мячей поймало ее кругловатое лицо? А сколько раз она сбивала кожу на коленках, когда прыгала через скакалку? А как больно колет печень, если долго бежать? А уж что с дыханием становилось… Спорт – точно не ее занятие. Был шанс в фитнесе, йоге и аэробике, но для этого требовался платный тренер, а заставлять мать платить за то, с чем она не может справиться самостоятельно, Цуне не хотелось. Мама и так терпела ее провалы, куда уж больше… То же самое касалось диет. По запросу в интернете на первых же страницах выпадают сотни, тысячи разных способов похудеть, лишив себя того или иного продукта, но, внимательно читая их, Цуна замечала, что и так не ест жирную еду. Она даже не могла точно сказать, любит ли сладкое, а зеленый чай всегда пила без сахара! Были и другие неприятные моменты: принявшись следовать указаниям очередной диеты, блюда которой расписаны по дням недели, Цуна, конечно, замечала, что вес потихоньку спадает, но из-за резкого недостатка энергии она становилась сонной и рассеянной. От малейшей паузы в диете скинутые килограммы мгновенно возвращались на место и приносили с собой еще парочку лишних. Диеты – тоже нет. В конце концов, мотивация как-то меняться пропала совсем. Цуна чувствовала себя одинокой, никчемной и бесполезной, как и говорили прозвища, и, чтобы отвлечься от неприятных мыслей или расслабиться, она действительно стала больше есть и больше лежать, глядя в потолок. Она ощущала, что тело ее предало, и от этого становилось еще горше. А тут вот. Кто-то ее заметил, помог, ничего, кроме усердия в учебе, не попросил взамен, да и то было скорее замечанием на плохие оценки. Кто-то просто ее защитил, не указав на собственную слабость и полноту. Как жаль, что это был Хибари Кея, человек с ледышкой вместо сердца. Или на самом деле это было не так, раз уж он безвозмездно помогал беззащитным школьницам? В любом случае, кем бы он там ни был, в особенности – кем бы он ни был в чужих словах и испуганных слухах за спиной, а спасителя нужно было отблагодарить. Цуна неделю ломала голову, пытаясь понять, что Кее может хоть немного понравиться. Она не разбиралась в оружии, с домашними животными отношения также не складывались, но строгий, жесткий нрав Хибари и при этом его привязанность к птичке – все, что она о нем знала. Черт, она же не успела поблагодарить его хотя бы простым, в карман не лезущим «спасибо»! Чтобы понять лучше личность Хибари, она, как ни смешно это звучит, начала за ним следить. Если гроза Намимори проходил по коридору, когда все либо молча ретировались, либо скрывались от его взгляда, Цуна оставалась смотреть прямо, демонстрируя другим девиз «слабоумие и отвага». Если Кея что-то читал, она пыталась незаметно заглянуть на обложку книги, не привлекая чужого внимания. В момент, когда он отрывался от строк, она, задыхаясь от волнения, пряталась за стену – и молила господа, судьбу, дьявола и цветных рейнджеров, чтобы он не пошел проверить нарушителя личного пространства. Она так до конца и не узнала, молитвы кому были действеннее, но он не шел. Поэтому, когда прошла еще одна неделя, локальное расследование Цуны не принесло никаких плодов. Хибари был замкнутым, практически ни с кем не общался, если не считать коротких разговоров с другими членами Дисциплинарного комитета, постоянно что-то читал и делал пометки в тетрадях, иногда отвлекаясь на свою птицу, чтобы пригладить желтые перышки. Однажды ей показалось, что он по-настоящему с питомцем воркует, чуть ли не потираясь носом о клюв, но такое предположение было до того абсурдным, что она лишь нервно посмеялась и забыла про него. Результат оставался одним – полное отсутствие результата. Но кое-что узнать все-таки удалось. Синоптики из первой группы, наконец, попали в яблочко, когда предсказали проливной октябрьский дождь. Из-за него, привыкший спать на крыше школы Хибари, остался сидеть в школе вместе со всеми, потому что охранники запретили выход наверх. Недолго длилось счастье прогнозистов: на следующий день солнышко снова ярко светило, в полной мере доказывая частую перемену погоды на островах, и Кея снова выбрался на крышу. Она вложила всю душу в это простое, несложное блюдо. Рис, мясо, овощи, немного соуса – оно было питательным, как показывала практика – вкусным и сытным, особенно если запивать соком. Возможно, это было слишком интимным, слишком… женским, но и она, несмотря на проблемы с весом, оставалась девушкой, так? Дарить кому-то обед, делиться с кем-то едой – наверное, высшее доказательство хорошего отношения. Выше только небо. Вторая часть ее плана давалась сложнее: нужно было пробраться на крышу, пока Хибари был там, но при этом максимально не привлечь его внимания. Идеальным вариантом стало: он спит, она подкладывает ему пластмассовый контейнер с лично приготовленной едой и запиской, незаметно скрывается и убегает со школы домой, он просыпается, ест и довольствуется жизнью. Естественно, она могла рассчитывать на такое стечение обстоятельств, хотя бы потому, что не знала о чутком слухе Хибари. Как только она зашла на крышу и сделала несколько шагов в его сторону, он открыл глаза, положил руку на тонфу и привстал. Этим взглядом, каким он одарил ее, вторгшуюся в его спокойствие, можно йогурты в мороженое превращать. - Кто… а, это ты. Он не убрал ладонь с оружия, но, как могла заметить Цуна, не спешил с расправой. Просто сидел и смотрел в глаза, в которых в равной степени застыли сонливость и холод. Она еще раз шагнула навстречу, – пальцы сжали рукоять, - а потом еще и еще, пока не оказалась рядом, глядя в ответ одновременно и испуганно, и с обреченной смелостью, будто назад дороги не было, а впереди ждала мучительная смерть. Что-то внутри заставило его оставить оружие в покое; со стороны непрошеного гостя вырвался облегченный выдох. - Что-то произошло, Савада? - Нет, - максимально стараясь не заикаться, не блеять и вообще не бояться, тут же произнесла Цуна, сжимая контейнер до побелевших кончиков пальцев. – Это… это вам. Она протянула вперед руки, и, не глядя, выпустила еду из ладоней, которую он едва ли успел поймать. Перед тем, как она собралась снова убежать, Кея окликнул ее, но безуспешно: все, что он смог увидеть перед тем, как она запрыгнула за входную дверь, это красное до кончиков волос лицо, все такие же загнанно-испуганные глазищи и подрагивающую улыбку. Как будто в школе было только два типа людей: первый боялся его до поседения, а второй, по большей части состоящий из представительниц женского пола, смущался и убегал. Так, например, было в каждый День Святого Валентина: глазищи, шоколад, улыбки и срочный побег. Это раздражало, потому что, с одной стороны, он ничего не мог с этим сделать без ущерба авторитету, а с другой… чего они так смущались? Подарить шоколадку – не замуж выйти, не детей рожать. Это всего лишь… всего лишь подарить шоколадку. Савада, правда, принесла ему совсем не ее. Без особого интереса он открыл контейнер, вдохнул запах – еда была не горячей, но еще хранила тепло. Первая мысль, которая пришла в голову – это то, что девчонка таким образом попыталась его отравить, но она показалась настолько абсурдной, что захотелось нервно посмеяться (кажется, он совсем недавно слышал такой смешок…). Пожав плечами и сославшись на крепкий иммунитет, Хибари начал есть. Блюдо оказалось более чем сносным, поэтому, подождав пару минут и не ощутив изменений в самочувствии, он достал немного зерна для птицы – сон был прерван на внезапную трапезу. Только когда еда подошла к концу, он заметил бумажку, аккуратно всунутую сбоку контейнера: обычный листок в квадратик из тетрадки, сложенный вчетверо. Открыв его, Кея прочитал: «спасибо за спасение, Хибари-сан, без вашей помощи со мной случилось бы что-то… нехорошее. Надеюсь, вам понравится. Приятного аппетита!». В Намимори потихоньку наступал вечер, пряча за своими руками солнце и рассыпая по небу горящие угольки звезд. О том, сколько времени, он понял только сейчас; скоро школу закроют на ночь, значит, пора уходить домой. Взяв в одну руку пустой контейнер, а на указательный палец другой посадив птицу с очаровательным солнечным оперением, Кея заметил вдруг некоторое напряжение в области рта. Недолгие размышления привели к неожиданному выводу: он улыбался. Хороший вечер.