1825

Своим чередом уже неделю шла подготовка к Новогоднему маскараду в доме Одинцовых. Хотя, как посмотри: традицию проведения праздничных мероприятий в салоне заложил ещё дед нынешнего главы дома в начале тяжелого, как ни взглянешь, века для семьи, да и для всей Российской империи. Отечественная война, унесшая жизнь славного продолжателя рода Одинцовых, так что младшенького — как называли все и каждый Никиту — фактически воспитала одна лишь мать, Декабристское восстание, обнажившее все противоречия, царившие в российском обществе на данный момент, накопившиеся со времен Екатерины, — привели Ярославль к «безотцовщине» — а в простонародье бытовало именно это название, тогда как дворяне, понесшие не меньшие потери в стане представителей мужской ветви генеалогических древ, предпочитали более драматичное «ужасающая плешь размером в поколение» — и к расцвету подковёрных игр среди уважаемых исконно-ярославских семейств за долю, получаемую общим собранием за укрытие ссыльных декабристов. А пока старые дядья грызлись за наследство бравых отцов, молодые сироты из богатых родов за бесплатно крыли у себя, можно сказать, бывших дворян. Во главе этого «негласного комитета» стоял представитель, пожалуй, самой влиятельной — благодаря деду, конечно, — семьи Ярославля, молоденький юноша, уже упомянутый Никита Одинцов. Не то чтобы его волновала судьба ссыльных, — наоборот, в этом вопросе он полностью придерживался мнения своего деда: только дурак на амбразуру полезет — но среди столичных радикально-настроенных дворян была его близкая родственница и хорошая подруга Ульяна. Сомнений не было в том, что она ввязалась и в эту передрягу, ведь с самого детства именно Уля была зачинщицей всех игривых схваток в их компании. Вот только в двенадцатом потешные бои закончились и начались настоящие. В детском сознании Никиты в меньшей степени отразились горячка раненного отца, слезы матери, угрюмое лицо деда, вынужденного сохранять холодный ум во всем царящем безумии, а вот срочный отъезд самого, как тогда казалось мальчику, близкого человека навсегда врезался в память Одинцова-младшего. Как позже говорили, после приезда в Санкт-Петербург, мерно-тянущихся лет в лицее и долгожданного поступления в столичный университет, Уля сошлась с кружком Олега Долохова, одного из наследников Саксонской короны. О самом Олеге ходили различные слухи: от того, что он, как продолжатель рода германского государства, способен объединить разрозненные княжества и восстановить порядок в Европе вместе с его Превосходительством, до того, что Долохов — польский интервент, фальсифицировавший документы на границе по договору с его преступной шайкой, приехавший в Россию, чтобы разрушить монархическое благочестие державы. Такое же неоднозначное отношение было к кружку. С другой стороны, на рубеже второго десятилетия таких объединений по всей стране появилось достаточно много, а чем-то слишком революционным, слишком радикальным его университетская группа не отличалась, потому кружок процветал, и общий подъем нарастал. И только Никита потихоньку начал отходить от дел отпетых альтруистов или просто молодых авантюристов, как в Ярославль нагрянул очередной состав с недо-революционерами. Зарекнувшись, что это последний раз, когда Одинцов участвует с этом — незаконном! — предприятии, он вместе с небольшой компанией отправился на перрон. Сначала думал, что показалось, ведь в последний раз, когда они виделись им было по десять, но, даже спустя столько времени, никак невозможно было перепутать её большие карие глаза, прямые огненно-коричневые волосы и классическое черное пальто отца, завернутой в которое она была в тот роковой день. Только теперь вместо старого мишки, подаренного Любой, в руках она держала руку не кого иного, как Олега Долохова. Он и вправду производил впечатление юноши королевских кровей: острые черты и пламенный взгляд, ровная осанка и величественная поза — даже на грязном провинциальном вокзале он не потерял своей известной стати. Эти двое качественно выделялись из всей толпы уставших, потерянных людей, многим из которых лишь «посчастливилось» попасть под горячую руку. Тут Одинцов понял, что-либо сейчас, либо никогда, и, оглядываясь назад, он видит, что такая формулировка была как-никогда точна. Быстро отделившись от собственных соратников, он как можно незаметней взял курс на удаляющуюся парочку — Слава Богу, что и Ульяна, кажется, приготовила план побега! Уже продумав варианты развития событий, Никита только завернул за поворот, как тут же был накрепко схвачен сзади.