Любимый медвежонок

      Детство. Что вы пред­став­ля­ете под этим сло­вом? Как ро­дите­ли и де­ти иг­ра­ют друг с дру­гом, как про­водят вмес­те вы­ход­ные или си­дят за од­ним сто­лом в праз­дни­ки? Ха, мерзкая утопия. У него никогда такого не было.       Ему бы­ло око­ло шес­ти лет, ког­да он по­нял, что этот мир он не­нави­дит. Его ста­ли учить зна­ни­ям, ко­торые он ни­как не сог­ла­шал­ся при­нимать, за что по­лучал. Силь­но и боль­но.

***

      Не­боль­шо­го рос­та свет­ло­воло­сый маль­чик с рав­но­душ­ным ви­дом идет по ши­роко­му пус­то­му ко­ридо­ру. Эхо ша­гов раз­да­ет­ся по все­му по­меще­нию, ка­жет­ся, в этом мес­те кро­ме не­го во­об­ще нет ни­чего жи­вого. Лишь без­мол­вное, без­душное ве­личие. Он не­нави­дит и пре­зира­ет всё это, этот мир, эти сте­ны, да­же са­мого се­бя, по­тому что он жи­вет в этих сте­нах. Мес­то, ко­торое ему ни­ког­да по нас­то­яще­му не наз­вать до­мом, хо­тя он здесь ро­дил­ся. Мес­то его зак­лю­чения, где со всех сто­рон зап­ре­ты.       Слу­шай­ся и ува­жай стар­ших.       Ни­кому не пе­речь.       Всег­да будь кро­ток и веж­лив.       Будь луч­ше. Силь­нее. Будь иде­аль­ным.       Будь на­шей ма­ри­онет­кой, и не смей ос­лу­шать­ся, Билл!

***

      — Билл Сай­фер, — раз­да­ет­ся в по­меще­нии до ужа­са хо­лод­ный го­лос, от ко­торо­го ста­новит­ся еще пар­ши­вее, чем бы­ло. — ты опять по­высил го­лос на сво­его учи­теля? — с каж­дым сло­вом страх всё боль­ше ов­ла­дева­ет маль­чиш­кой, от­че­го он чуть не дро­жит, ког­да ви­дит, как в ру­ке ма­тери по­яв­ля­ет­ся тон­кий, ос­трый хлыст. Он рва­но вды­ха­ет и вы­дыха­ет: пы­та­ет­ся ус­по­ко­ит­ся, но ку­да ему, в де­сять лет, уметь так хо­рошо кон­тро­лиро­вать свои эмо­ции? — Сколь­ко раз я го­вори­ла те­бе, что та­ким, как ты, не прис­та­ло вес­ти се­бя не­подо­ба­юще?       — Но…ма­ма. — роб­ко на­чина­ет он, но тут же вскри­кива­ет — хлыст толь­ко что про­шел­ся по его ру­кам. И это еще не силь­но.       — Что я го­вори­ла те­бе, Билл? Всег­да будь кро­ток и веж­лив! — ры­чит она, свер­кая бесс­трас­тны­ми яр­ко-жел­ты­ми гла­зами. Блон­дин еще пы­та­ет­ся что-то ле­петать, но она сно­ва уда­ря­ет ему, в этот раз по но­гам. Он сжи­ма­ет зу­бы и прос­то заж­му­рива­ет­ся, слег­ка скло­нив вниз го­лову: ин­стинкт са­мосох­ра­нения, но он не по­может, ес­ли про­тив не­го са­мый близ­кий че­ловек. Он всег­да ис­кал оп­равда­ния сво­им ро­дите­лям: они хо­тят как луч­ше, они прос­то вол­ну­ют­ся, они пы­та­ют­ся вос­пи­тать из ме­ня хо­роше­го де­мона, что­бы я не опо­зорил на­шу семью, они прос­то по­ка что не по­казы­ва­ют, что лю­бят, что­бы я не рас­слаб­лялся. Ведь так де­ла­ют все, вер­но?       На са­мом де­ле, он прос­то не ви­дел дру­гого ис­хо­да. Для не­го это бы­ло нор­маль­но.       — Пов­то­ряй! — зве­нит в ушах ле­дяной го­лос ма­тери. — Вос­пи­тан­ные де­моны ни­ког­да не да­ют во­лю эмо­ци­ям. Вос­пи­тан­ные де­моны всег­да слу­ша­ют­ся стар­ших и не пе­речат им. Что ты зас­тыл? Пов­то­ряй!       По все­му эта­жу раз­да­ют­ся зву­ки уда­ров и ти­хий, дро­жащий го­лос.

***

      — Бо­же, Билл, — раз­дался мяг­кий го­лос. — Маль­чик мой, — лас­ко­вые мор­щи­нис­тые ру­ки про­вели по ще­ке, де­мон толь­ко от­вел взгляд, ког­да она зап­ла­кала. Она всег­да пла­кала, ког­да его би­ли.       А это бы­ло час­то.       Это бы­ла обыч­ная прис­лу­га, ста­рая жен­щи­на с доб­ры­ми гла­зами, ко­торую Билл всег­да неж­но на­зывал ба­буш­кой. Единс­твен­ный его друг и по­мощ­ник во всей этой без­душной, чу­жой тюрь­ме. Она ста­ла для не­го пос­ледним лу­чом све­та в этом мес­те, той, ра­ди ко­торой он всё еще ста­рал­ся быть силь­нее. Жен­щи­на на­чала го­ворить ус­по­ко­итель­ные сло­ва, пог­ла­живая маль­чи­ка по го­лове.       — По­жалуй­ста, Билл, по­обе­щай, что ста­нешь учить­ся, — она заг­ля­дыва­ет ему в гла­за и тот не мо­жет ей пе­речить. Не по­тому, что «вос­пи­тан­ные де­мону всег­да слу­ша­ют­ся взрос­лых», а по­тому что для не­го это поп­росту бы­ло не­воз­можно, он ни­ког­да с ней не спо­рил. — Сле­ду­ющий раз я не вы­несу, ес­ли уви­жу те­бя в та­ком сос­то­янии.       Она ос­то­рож­но об­ня­ла его, что­бы не пот­ре­вожить ра­ны на те­ле. Они все бо­лели и кро­вото­чили, но он ста­рал­ся не по­казы­вать это­го. Тем бо­лее, бы­ло боль­но еще и от то­го, что ро­дите­ли ни­ког­да так не де­лали.       — Мне по­ра ид­ти, маль­чик мой. Выз­до­рав­ли­вай, — ска­зала жен­щи­на и вста­ла. И сно­ва он ос­тался один. На­еди­не со сво­ей болью.        Бли­же к ве­черу он спус­тился вниз, к сво­ей «семье». Тра­диция ужи­нать всем за боль­шим кра­сивым сто­лом Билл счи­тал до­нель­зя глу­пым. Прит­во­рять­ся чем-то спло­чен­ным, еди­ным, ког­да в са­мой семье нет и на­мека на это? Чушь. Он ни­ког­да не был чем-то по­хож на них, за ис­клю­чени­ем внеш­ности. Ее он не­нави­дел.       Маль­чик мол­ча сел за стол, при­жимая к се­бе пе­ребин­то­ван­ные ру­ки, что­бы это­го ник­то не уви­дел, и все при­нялись есть. Хоть об­ра­щались с ним рез­ко и стро­го, мать всё же иног­да по­сыла­ла к не­му ле­каря, что­бы тот под­ла­тал не­путе­вого сы­на. Но иног­да за­быва­ла, и ему при­ходи­лось де­лать это са­мому. Как се­год­ня.       Дро­жащей ру­кой (хоть ему и не бы­ло страш­но) он взял вил­ку, но уже че­рез па­ру ми­нут она со зво­ном упа­ла на пол, на­рушив гро­бовую ти­шину. Блон­дин слег­ка по­мор­щился, по­тому что дер­жать что-ли­бо в ис­по­лосо­ван­ных ру­ках бы­ло чер­тов­ски боль­но для ма­лень­ко­го маль­чи­ка. Отец се­мей­ства мед­ленно под­нял на не­го взгляд, от­че­го де­моне­нок тут же при­нял­ся из­ви­нять­ся:       — Из­ви­ни, я слу­чай­но, прос­то…я сей­час под­ни­му, — он уже по­тянул­ся за вил­кой, но тут же зас­тыл, ког­да проз­ву­чал го­лос Сай­фе­ра-стар­ше­го:       — Что ты опять сде­лал?       Билл не ус­пел ни­чего ска­зать, как его пе­реби­ла мать:       — На­чал пе­речить учи­телю. Ни­как не хо­чет слу­шать то, что ему го­ворят, — красивая светловолосая жен­щи­на стрель­ну­ла гла­зами на маль­чиш­ку, от­че­го у то­го по­яви­лось же­лание за­бить­ся под стол. Од­на­ко, так прос­то сда­вать­ся он не же­лал, он все еще на­де­ял­ся, что его выс­лу­ша­ют и пой­мут:       — Нет, всё бы­ло не так, я прав­да слу­шал, но…       — Хва­тит оп­равда­ний! — ра­зоз­лился отец. — Как ты сме­ешь пе­реби­вать свою мать? Ты слиш­ком рас­пусти­ла его, Нар­цисса, — он обер­нулся к же­не. Та не ста­ла воз­ра­жать.       — Ты ничего не добьешься в этой жизни, если будешь ныть и поступать, как тебе вздумается! — - прогремел строгий голос мужчины. — Правила есть для всех, и ты должна их выполнять. Ты меня поняла? — белокурая девочка, стоявшая напротив него, склонившая голову, чтобы тот не видел ее красных заплаканных глаз, вздохнула. — Нарцисса!       — Я поняла тебя, отец, — наконец твердым голосом ответила она, поднимая голову и вытирая слезы.       Пелена, на несколько секунд застелившая глаза Нарциссы, развеялась. Боль, на секунду вспыхнувшая в них, тоже в ту же секунду сменилась привычной отстраненностью и она кинула взгляд на сына.       — Жи­во в ком­на­ту, и что­бы до зав­траш­не­го ут­ра не вы­ходил.       Блондин кинул на родителей злой взгляд.       «Я еще покажу вам, на что я способен!»       Так же мол­ча он ушел под прис­мотром слуг. Се­год­ня, как обыч­но, без ужи­на.

***

      С каж­дым го­дом шра­мов ста­нови­лось боль­ше. Тре­бова­ния стро­же. Жес­тче. Билл всё еще ни­как не хо­тел слу­шать­ся, боль­ше ув­ле­ка­ясь иг­рой на фор­тепь­яно, чем толь­ко злил сво­их «лю­бимых» ро­дите­лей. Братья толь­ко сме­ялись, они не по­нима­ли его боль. Ро­дите­ли лю­били их и от­да­вали всю за­боту, на не­го им уже не хва­тало — они и не стре­мились. На­вер­ное, по­это­му с брать­ями он и не об­щался. Толь­ко с ба­буш­кой.       Маль­чик спо­кой­но за­ходит в ком­на­ту, зак­ры­ва­ет дверь…и тут же осе­да­ет на пол, ус­та­ло вы­дыхая. Его ком­на­та — единс­твен­ное мес­то, где он мо­жет поз­во­лить се­бе по­казать сла­бость или ка­кие-то эмо­ции, по­тому что это­го ник­то не уви­дит. Поч­ти ник­то.       — С днем рож­де­ния! — ра­дос­тно проз­ву­чал го­лос жен­щи­ны — это бы­ла та са­мая ня­ня — и блон­дин тут же встал. Она вру­чила уже три­над­ца­тилет­не­му маль­чи­ку не­боль­шую ко­роб­ку. — Ско­рее возь­ми мой по­дарок, — улыб­ну­лась она. Билл удив­ленно зас­тыл, гля­дя на по­дарок. Этот по­дарок…он ему? Ес­ли чес­тно, он и сам уже за­был, что се­год­ня был его день рож­де­ния. Его всё рав­но ник­то не праз­дно­вал. Прош­ло еще па­ру се­кунд. Еле сдер­жи­вая сле­зы сквозь улыб­ку, блон­дин ки­нул­ся ее об­ни­мать:       — Ба­буш­ка! Спа­сибо! — де­мон всё же не вы­дер­жал и зап­ла­кал, ког­да его об­ня­ли в от­вет. Она единс­твен­ная, кто пом­нил про его день рож­де­ния. Единс­твен­ная, кто да­рил по­дар­ки.       Единс­твен­ная, кто его лю­бил.       — Ну-ну, всё, всё, Билл, ус­по­ка­ивай­ся, — снис­хо­дитель­но ска­зала жен­щи­на, ру­кой ру­кой вы­тирая сле­зы. Он боль­ше ни­чего не мог ска­зать, кро­ме как «спа­сибо», его все­го рас­пи­рало от бла­годар­ности, и од­новре­мен­но ему бы­ло нем­но­го стыд­но за то, что он не мог от­пла­тить ей тем же. Вне­зап­но ее ли­цо ста­ло серь­ез­ным. — Билл, ты опять не по­шел на за­нятия.       Под­росток по­тупил взгляд. Это бы­ло так. Но он по-дру­гому прос­то не мог, он за­дыхал­ся в этих сте­нах с веч­но да­вящим на уши буб­не­жом учи­теля. Билл был ум­ным, и ес­ли хо­дил, то дей­стви­тель­но слу­шал, но, ес­ли же он не хо­тел за­нимать­ся — его не мог­ли зас­та­вить ни­какие хлыс­ты.       — Те­бе это с рук не спус­тят, как ты не по­нима­ешь? — взвол­но­ван­но спро­сила она, под­ни­мая его го­лову. Блон­дин глу­хо угук­нул, всё еще не ре­ша­ясь заг­ля­нуть ей в гла­за. Бы­ло стыд­но. — Лад­но, да­вай не бу­дем о грус­тном. Се­год­ня твой день рож­де­ния, в этот день нель­зя быть пе­чаль­ным, — жен­щи­на улыб­ну­лась и под­мигну­ла. Бы­ло ужас­но ин­те­рес­но, что же она ему по­дари­ла. — На­де­юсь, мой по­дарок те­бе пон­ра­вит­ся. Ос­тавлю те­бя по­ка что. От­ды­хай.       Про­водив прис­лу­гу взгля­дом, он улыб­нулся угол­ка­ми губ. В ко­роб­ке бы­ла кни­га по изу­чению ма­гии ил­лю­зий.

***

      Мать всег­да хвас­та­лась тем, что Сай­фе­ры — ве­ликий род с ве­лики­ми пред­шес­твен­ни­ками и ве­лики­ми по­том­ка­ми. Лишь Билл был ис­клю­чени­ем. И, нес­мотря на всё, он всё еще же­лал, что­бы с ним на­конец-то счи­тались, как в жи­вым су­щес­твом, а не как прос­то со ско­тиной, нуж­ной лишь для достижения их це­лей. Он все еще на­де­ял­ся на то, что по­кажет им, на что спо­собен. А спо­собен он был на мно­гое. Осо­бен­но в прак­ти­кова­нии ма­гии. Да­же да­вая хо­рошие ре­зуль­та­ты, слу­шая, как учи­теля скром­но го­ворят «неп­ло­хо», он обо­рачи­ва­ет­ся, от­ча­ян­но меч­тая, на­де­ясь уви­деть в гла­зах ро­дите­лей одоб­ре­ние, ус­лы­шать пох­ва­лу, но пока те посылали добрые улыбки и поздравляли остальных с успехами, старший сын удостаивался лишь холодного взгляда и кивка.       Как всег­да.       Чу­жой в собс­твен­ном до­ме.       Од­нажды, ус­тав от оди­ночес­тва, он да­же пы­тал­ся за­вес­ти до­маш­нее жи­вот­ное в тайне от всех. Па­ренек слу­чай­но нат­кнул­ся на не­боль­шо­го ко­тен­ка, гу­ляя в са­ду и тут же, во­рова­то ози­ра­ясь, схва­тил его и при­жал к се­бе, по­ка прид­ворные со­баки не учу­яли его и не ра­зор­ва­ли. Ма­лыш был чер­ным, с ужас­но кра­сивы­ми раз­ноцвет­ны­ми гла­зами. Ле­вый был жел­то-ры­жий, вто­рой — зе­леный. Как буд­то сра­зу по­няв, что тот хо­чет его за­щитить, ко­тенок не стал мя­укать и они оба очень ско­ро ока­зались у блон­ди­на в ком­на­те, где он тут же по­садил ко­тен­ка на кро­вать. Маль­чик улыб­нулся.       — Опал. — про­из­нес он, гля­дя на чер­но­го. — те­перь те­бя зо­вут Опал.       Ко­тенок мур­лыкнул, Бил­лу по­каза­лось, что ра­дос­тно.       Ма­лыш нес­коль­ко не­дель жил у блон­ди­на под кро­ватью, тот тай­ком тас­кал ему еду с кух­ни. Ко­тенок был очень об­щи­тель­ным и спо­кой­ным, что не мог­ло ра­довать маль­чи­ка. Бы­вало, Опал ночью ус­тра­ивал­ся у не­го на по­душ­ке, ти­хо мур­лы­ча «ко­лыбель­ную» на ухо. Ба­буш­ка то­же про не­го зна­ла, иног­да и от нее Опа­лу пе­репа­дал ку­сок че­го-ни­будь вкус­нень­ко­го. В эти дни Бил­лу в кои-то ве­ки ка­залось, что всё не нас­толь­ко ужас­но.

***

      Се­мей­ство вновь ис­полня­ло ужас­но на­до­ев­шую глу­пую тра­дицию — зав­тра­кало все вмес­те. Ти­шина на­руша­лась лишь пе­рего­вора­ми ше­потом брать­ев (ес­тес­твен­но, Билл в этом чис­ле не был. Он во­об­ще поч­ти всег­да мол­чал за сто­лом) и иног­да ка­кими-ни­будь за­меча­ни­ями стар­ших.       — Не­кото­рые слу­ги жа­лова­лись, что по но­чам слы­шали ка­кие-то шо­рохи, — по­дала го­лос Нар­цисса, не­воз­му­тимо от­пи­вая нем­но­го ви­на из бо­кала. Она обер­ну­лась к стар­ше­му сы­ну, заг­ля­дывая ему в гла­за. — Осо­бен­но из тво­ей ком­на­ты, Билл.       Мгно­вен­но вспых­нувшие до­гад­ки в го­лове блон­ди­на зас­та­вили его нем­но­го ис­пу­гать­ся, но внеш­не он ос­та­вал­ся спо­кой­ным, по при­выч­ке. Он сме­ло вы­дер­жал взгляд ма­тери и неп­ри­нуж­денно по­жал пле­чами.       — На­вер­но, мы­ши.       — Да, мы то­же так по­дума­ли, — жен­щи­на от­ве­ла взгляд, сфо­куси­ровав его на бо­кале. Про се­бя Билл ус­мехнул­ся — на­конец-то не он от­во­дит взгляд, а мать. Ка­кая-ни­какая, а ма­лень­кая по­беда. Од­на­ко, она быс­тро по­мер­кла на фо­не сле­ду­ющей реп­ли­ки, вмиг зас­та­вив­шей Бил­ла по­холо­деть: — По­это­му во всех ком­на­тах те­перь рас­сы­пан яд.       «ЧТО?!»       Гла­за блон­ди­на мгно­вен­но рас­ши­рились от ужа­са и тот вне­зап­но вско­чил, иг­но­рируя гнев­ные вык­ри­ки от­ца, бро­сил­ся к се­бе в ком­на­ту. Ког­да они ус­пе­ли?! Ког­да?! Он же спе­ци­аль­но зап­ре­щал слу­гам вхо­дить в его ком­на­ту, ког­да его нет, он да­же от­ца пре­дуп­ре­дил! Не­уже­ли они сно­ва так пре­неб­регли его лич­ным прос­транс­твом? Его мне­ни­ем?       Чуть не за­дыха­ясь, Билл рез­ко вло­мил­ся в ком­на­ту, на па­ру се­кунд зас­тыв на по­роге. Тут же зах­лопнув дверь (от­че­го та чуть с пе­тель не сле­тела), он сра­зу ки­нул­ся под кро­вать, про­верять жи­лище дру­га. Ле­жан­ка бы­ла на мес­те, а вот са­мого Опа­ла вид­но не бы­ло. Блон­дин быс­тро вы­ныр­нул из-под кро­вати, ози­ра­ясь сно­ва.       Где? Где?       Под­росток ки­нул­ся к боль­шо­му ко­моду, боль­но упав на ко­лени (впро­чем, к бо­ли он дав­но уже при­вык) и заг­ля­нул под не­го. И тут же зад­ро­жал.       — Опал.       Там бы­ло тем­но, но ему не сос­та­вило тру­да раз­гля­деть чер­ную шкур­ку ко­тен­ка. Ле­жаще­го на бо­ку. Ко­торый не дви­гал­ся. А ря­дом с ним — рас­сы­пан­ное не­понят­но что.       Не ус­пел.       Билл ак­ку­рат­но вы­тащил дру­га и по­ложил се­бе на ко­лени, гла­дя по­холо­дев­шую шерсть. Гу­бы зад­ро­жали. Ру­ки зад­ро­жали. Мор­дочка Опа­ла бы­ла вся в кро­ви. Маль­чик су­дорож­но всхлип­нул, пред­ста­вив, как это, дол­жно быть, бы­ло му­читель­но — уми­рать в оди­ночес­тве, в тем­но­те. Как же Опал му­чил­ся…       В этот день Бил­ла не бы­ло ни на од­ном за­нятии. Пле­вать, что отец и мать за это «от­чи­та­ют» его так, что по­том сно­ва бу­дет боль­но хо­дить, дви­гать­ся. Пле­вать, что этим он ста­вит в не­лов­кое по­ложе­ние учи­телей. На всё пле­вать. Этот день раз­ру­шил в нем что-то очень важ­ное.       Этим чем-то было сострадание.

***

      Те­перь ему шес­тнад­цать. Прош­ло уже так мно­го вре­мени (хо­тя для не­го эти три го­да — как се­кун­да), что ста­новит­ся смеш­но от то­го, что ни­чего не из­ме­нилось. Сов­сем. За ис­клю­чени­ем то­го, что Билл всё боль­ше и боль­ше уг­лублял­ся в ма­гию. Это единс­твен­ное, что по­мога­ло ему от­вле­кать­ся от не­весе­лых мыс­лей пос­ле то­го, как к фор­тепь­яно ему во­об­ще зап­ре­тили под­хо­дить. Это слу­чилось когда он ос­ме­лил­ся за­явить, что бро­сит всё и бу­дет му­зыкан­том. Как глу­по и на­ив­но. Ко­неч­но, ба­буш­ка то­же по­мога­ла справ­лять­ся с этим, но она не всег­да бы­ла ря­дом. Тог­да-то ма­гия и вы­руча­ла. Но иног­да она бы­ла и не­навис­тней­шей ему вещью.       — Три ошиб­ки в од­ном жес­те, — жес­тко про­из­нес учи­тель, гля­дя за тем, как де­мон пы­та­ет­ся сде­лать один из мно­гочис­ленных зак­ли­наний. Он как буд­то спе­ци­аль­но выб­рал са­мое слож­ное для не­го, то, что у не­го не по­луча­лось, хоть убей­ся. Па­рень мрач­но под­нял на стар­ше­го де­мона взгляд, по­нимая, что сей­час бу­дет.       За каж­дой ошиб­кой сле­ду­ет на­каза­ние.       Он уже на­учил­ся ли­цом к ли­цу стал­ки­вать­ся со сво­ими стра­хами и при этом сох­ра­нять хлад­нокро­вие. В этот раз пред­ме­том стра­ха выс­ту­пал уже дав­но не­навис­тный хлыст. Од­на­ко, с уве­личе­ни­ем его воз­раста и на­каза­ния ста­нови­лись су­ровее. Сна­чала би­ли толь­ко по ру­ках. По­том по спи­не. Те­перь кнут еще и мо­чили.        Блон­дин снял ру­баш­ку, неб­режно ки­нув ее пря­мо на хо­лод­ный мра­мор­ный пол и со спо­кой­ным ли­цом встал спи­ной к учи­телю, да­же ру­ки уже не дро­жали, как рань­ше. Прош­ло па­ру се­кунд: оба при­готав­ли­вались. Сай­фер к бо­ли, учи­тель же пра­виль­но рас­счи­тывал, как уда­рять. Од­на­ко, пер­во­му это­го де­лать не за чем бы­ло: боль всег­да не­ожи­дан­на. Как и сей­час.       Блон­дин рез­ко сжал зу­бы, заж­му­рив­шись, ког­да прос­вистел пер­вый удар, боль обожгла спину словно огонь. Кри­чать нель­зя. По спи­не по­тек­ла теплая кровь. Там во­об­ще хоть ка­кое-ни­будь жи­вое мес­то без шра­мов ос­та­лось? Вто­рой удар. Па­рень до по­беле­ния кос­тя­шек сжал ку­лаки.       — Тш-ч-черт… — поч­ти нес­лышно про­шипел он сквозь зу­бы. Кри­чать нель­зя.        Од­на­ко, учи­тель всё-та­ки ус­лы­шал что-то от Бил­ла. По­это­му сле­ду­ющий удар был силь­нее, чем пред­по­лага­лось, и Билл рух­нул на ко­лени, дро­жащи­ми ру­ками вцеп­ля­ясь в пол. Кри­чать нель­зя.        — Вста­вай­те, — раз­дался ко­ман­дный тон стар­ше­го де­мона, ко­торый уже на­чал уби­рать мок­рый хлыст, стрях­нув с не­го кровь. Они-то и раньше «наказывали его» ребенком, даже не дрогнув, а теперь так вообще ни о каком сочувствии и речи не было. Он однажды видел у одного учителя на руках такие же шрамы, как и у него. Видимо, поэтому они постоянно носили перчатки. И, кажется, их воспитывали точно так же, как они его. И Билл очень боялся стать похожим на них. — Зав­тра пов­то­рим урок, тог­да, мо­жет быть, вы смо­жете справ­лять­ся и без по­мощи ле­каря.        Мед­ленно под­няв с по­ла ру­баш­ку, па­рень, тя­жело ды­ша, поп­лелся к це­лите­лю, у ко­торо­го был час­тым гос­тем. Жаль, что не же­лан­ным. Да и во­об­ще он ниг­де же­лан­ным не был. Но без его помощи он все равно никак нет справится. Учитель дает слишком сложное для него задание.       Зак­ли­нание ис­це­ления бы­ло его са­мым не­навис­тным.

***

      Сначала он сопротивлялся этому желанию. Считал его ненормальным, страшным, недопустимым для него. Ненавидел себя каждый раз, когда думал об этом, когда замечал это за собой. Со временем отношение к этому стало более нейтральным: он смирился, что не сможет его побороть, уж больно часто подобные мысли мелькали в его полусознательном разуме. Еще позже Билл точно убедился в том, что мысли его — правильные, а все они — этого заслуживают.       Всех их он хотел убить.       Уроки вообще перестали быть чем-то значимым. Боль и бинты на исполосованной спине довольно привычными. Навыки в магии — сильнее.       Парень часто сбегал в сад — будто убежище от всех проблем, потому что в комнате уже не то. Комната теперь не его, и ее уют умер вместе с маленьким черным котенком с разноцветными глазами. В саду было хорошо, тепло, приятно-одиноко. Больше всех ему полюбилась большая старая яблоня, растущая рядом с домом. Листва и ветви отлично скрывали его о чужих глаз, иногда было забавно наблюдать за прислугой, носившейся по всему участку и тщетно пытающейся отыскать блондина. Обычно, после этого он почти сразу сам приходил домой, просто так его никогда не звали, а прислуга сама не ходила по саду, им было запрещено.       Как и сегодня, желтоглазый отдыхал на дереве, наслаждаясь запахом листьев. Сбоку послышались шорохи и Билл недовольно нахмурился, скосив злобный взгляд в бок. Сейчас опять искать будут. Как же достало.       Однако, на удивление, приятный голос был хорошо знаком:       — Билл, — негромко позвала старушка, проходя не так далеко. Она тоже не знала, что его в случаях «пропаж» всегда стоит искать именно на старой яблоне. Парень поднялся и спустил ноги с ветви.       — Я здесь, — тихо отозвался он. Когда женщина развернулась, блондин уже стоял на земле, в паре метров от нее.       — Опять у тебя ветки в волосах, несносный демон, — по-доброму отругала бабушка, осторожно вынимая пару маленьких веточек из светлой прически. Билл тепло улыбнулся. — Уже высокий такой стал… — пробормотала она. Парень с удивлением заметил, что и в правду стал на чуть ли не на полторы головы выше старой служанки. И как он раньше не видел?       — Зато так тебе будет труднее вынимать эти ветки из моих волос, — усмехнулся он, а потом шутливо потряс головой, скосив взгляд на свисающую короткую челку. — Они мне нравятся!       Старушка тоже засмеялась.       — Идем домой, тебя ищут родители, — произнесла она. Вмиг Билл из веселого мальчишки стал серьезным, зрачок на глазах резко сузился. Настроение бросилось под колеса телеги и сдохло.       — Я не пойду туда. Я знаю, что они от меня хотят, — низким голосом проговорил блондин. Женщина сочувственно взглянула на него, положив руку парню на плечо.       — Но, Билл…       Желтоглазый резко дернул плечом, убирая руку, скалясь.       — Нет.       — Успокойся, — продолжала старушка, не напуганная таким его поведением.       Обычная прислуга, наверное, давно бы оставила демона в покое, потому что манеры, несмотря на знатное происхождение и постоянное обучение этикету, у парня порой были отвратительнейшими, и с другими он нисколько не стеснялся их показывать, ругаясь, шипя и угрожая. С счастью, она была единственной, кто мог в таком случае утихомирить Билла. Только ее он слушался добровольно, а не под угрозой «наказания».       — Тебе всё равно придется туда вернуться, — она снова положила руку ему на плечо. — Пожалуйста, не зли родителей, они и так от тебя живого места не оставляют.       Парень пару секунд сверлил ее злобным взглядом сузившихся зрачков. Потом он закрыл глаза, вздохнул, а открыв, зрачок уже стал нормальным.       — Ладно. Пойдем, бабушка.       В замке, только завидев его, вся прислуга тут же разбегалась кто куда под всевозможными предлогами. Если и надо было находиться рядом, у них был такой вид, будто их сейчас на месте будут изощренно пытать. Боялись его и сочувственно кивали друг другу, когда спрашивали: «к нему?» — «ага». По началу демону было очень обидно, он понимал, что его поведение странное и девиантное, но не понимал, что отталкивает этим. Спустя какое-то время он, поняв, что так и будет продолжаться, совсем озверел по отношению к ним: заставлял переделывать по несколько раз одну и ту же работу, если казалось, что сделана она некачественно; за ошибки, бывало, лишал еды или сна на какой-то срок: кричал, шипел, вел себя ужасно грубо, отказывался выполнять что-то, угрожал увольнением (хоть по правде никак не мог этого сделать, потому что за прислугой следили родители, он не имел над ними такой власти) или даже смертью. Пока в конце концов добился того, что к нему никто не осмеливались подойти, пока он сам не попросит. А он, привыкший проводить жизнь в молчаливом одиночестве или в компании старой служанки, только радовался этому — ему не нужна мошкара, мешающаяся перед самым носом.       Думаете, он просто срывался на них? Так и было.       — Ты опять сбежал из дома? — строгий голос матери возродил в парне только-только успокоившийся гнев. Блондин исподлобья (хоть из-за его довольно высокого роста это было несколько трудно) глянул ей в глаза и замолчал, скрипя зубами. — Билл Сайфер!       — Да, — выдохнул сквозь зубы демон.       — И снова пропустил занятия, — подытожила женщина с холодным взглядом. Неожиданно для него в ее руке появился столь подходящий ей предмет: хлыст. Парень резко поднял голову, удивленно глядя на «оружие»: она никогда раньше не наколдовывала его сразу, а нарочно медленно, чтобы напугать, брала и шла к нему. Демон знал, что сейчас будет, но теперь ясно различал в ее глазах такую же, как и у него недавно, полыхающую в глазах злость, и это его очень напугало. Не успел блондин ничего сделать, как тонкая острая кожаная веревка со свистом разрезала воздух. — Неблагодарный щенок!       И в первый раз за последние несколько лет, Билл закричал. Кнут резко и очень болезненно прошел ему…по лицу.       Заорав от боли, парень схватился за лицо и грохнулся на пол, начав по нему кататься. Кровь мгновенно залила все руки и одежду, ближайшие участки на полу. Несколько секунд он вообще ничего не видел, боль от удара погасила свет, будто он упал в обморок, но через пару секунд он все увидел: и жалел, что не упал. Левая сторона лица горела, будто на нее выплеснули кислоту. Собственного крика он даже уже не слышал. Прошло пару минут, показавшихся для демона мучительной вечностью и он, дрожа всем телом, просто лежал на мраморном полу и выл, стараясь заглушить это хоть чем-нибудь, хоть на сотую долю уменьшить заставляющую мутиться рассудок боль, прошивающую левую половину лица.       «Где… Где бабушка? Она все видела?» — пролетело у Билла в голове, парень очень надеялся, что нет.       (Его она не видела, но зато крики, эхом пронесшиеся во всем замке, она точно слышала)       Блондин, мыча, дернул головой, испачкав волосы в собственной крови и приоткрыл правый глаз, пытаясь выискать седую макушку в зале. Все расплывалось, но одно он четко увидел.       Его братья стояли неподалеку, смеясь. Кажется, вид визжавшего от боли Билла позабавил их.       Он никогда не искал с ними общения и дружбы, за всю жизнь они разговаривали так ничтожно мало, что все их диалоги по пальцам можно пересчитать. Однако, в момент, когда он итак был очень уязвим и отчаянно искал поддержки или сострадания хоть от кого-то, он почувствовал, как еще одно чувство, словно разбитое стекло, осколками рассыпается в нем.       Лишь его сестра, обычно отчужденная и странная, стояла неподалеку от братьев с испуганным видом, прижав руку ко рту. В ее ярких зеленых глазах плескалась настоящая паника, а зрачок, такой же, как и Билла, сузился до предела.       Это было последним, что увидел Билл.       — Иногда мне даже стыдно, что он носит такую фамилию, как Сайфер, — пренебрежительным тоном произнесла Нарцисса, глядя на отключившегося сына. Пол рядом был залит кровью. — Мерзость.       Этим чувством была любовь.

***

      Блондин с безучастным видом полусидел на кровати, смотря на стену. Левая сторона лица и глаз были плотно перебинтованы. Шумно вздохнув, Билл озлобленно оскалился и тут же согнул голову, зашипев от боли. Вновь разозлившись, парень вцепился руками в лицо, шумно задышав. Пока он так сидел, дверь в комнату с тихим скрипом открылась, а потом кем-то со щелчком закрылась. Матрас прогнулся под чьей-то тяжестью.       — Билл, — мягко произнесла старая женщина, убирая руки демона от лица. Он поднял голову и тут же стыдливо отвернулся, завешиваясь чёлкой. — Мальчик мой, посмотри на меня.       Билл пару секунд поколебался, потом все-таки взглянул на нее. Женщина хмуро разглядывала бинты, отчего у него снова появилось желание закрыть лицо.       — Как ты себя…чувствуешь? — осторожно поинтересовалась служанка, складывая руки на коленях. Губы блондина задрожали и он, отведя взгляд вниз, вновь с шумом выдохнул. Вид у него был такой несчастный, будто он сейчас расплачется. Поэтому, женщина догадалась, что ответ и так ясен. — Не бойся, у демонов хорошая регенерация, у тебя даже шрама не останется, — попыталась приободрить она, робко улыбнувшись. Но Билл этого даже не заметил, буравя взором одеяло.       — Но глаз уже не вернуть… — сдавленно выдавил он, сжав в кулаки дрожащие руки.       — Брось, Билл, твои родители… — начала служанка, как ее сразу перебили:       — Они ничего не сделают! А моя магия слишком слаба, чтобы восстановить его! — в отчаянии крикнул юноша, подавшись вперед. Вновь почувствовав боль слева, он немного унялся и вернулся в прежнее положение, снова глядя вниз. — Они сказали…сказали, что это был урок для меня. И что бы я помнил.       Оба замолчали. Старушка слегка помяла форму руками, думая, что же сказать.       — Билл… — тихо произнесла служанка, заметив, как блондин опять прижал руки к лицу и попытался снять повязку. Он резко поднял голову и вцепился в нее испуганным ярко-желтым взглядом, громко задышав.       — Я…я их всех убью, — пробормотал парень, глядя бабушке в глаза. Женщина ошарашенно замерла, но не стала показывать испуга. Тем временем демон начал что-то быстро лепетать, отводя взгляд в пол: — Я держусь только ради тебя, ты, это единственное, что меня сдерживает, я все сделаю, если ты скажешь, если они тебя тронут, я всех их убью, клянусь, они все ум…       Прислуга испуганно схватила его за руки, побоявшись, что желтоглазый стал сходить с ума. Возможно, так и было. Он до сих пор не мог принять то, что с ним сделали, его слишком поразило это все, слишком испугало, из-за чего мысли начали путаться, а действия выходить из-под контроля. Он уже сам не понимал, что делает, всякий раз старался просто ничего не думать и сидеть с безучастным видом, потому что иначе он просто начинал нести всякий бред, который мелькал у него в голове за долгое время молчания. Редко прерывающееся одиночество только усугубляло это.       — Послушай меня, милый, — полушепотом сказала женщина, сжимая его руки в своих. Он замолчал, смотря ей в глаза. — Пожалуйста, не надо. Ты не должен становиться как они. Не допускай в свое сердце жестокость, в окружении которой ты провел всю жизнь.       Она вздохнула и покачала головой.       — Ты намного сильнее этого.       Служанка встала, поцеловала его в макушку и, пожелав ему спокойной ночи, вышла из комнаты.       Слова старушки немного отрезвили его, но все же, не до конца. Сжав зубы, блондин сполз на подушку и крепко зажмурился, непонятно зачем снова причиняя себе боль.       Кажется, ему это начало нравится.

***

      Дни шли так же обыденно, будто с ним ничего не случалось. Как и предполагал Билл, боль быстро ушла, шрам на пол лица пропал, но…       Пришлось делать себе что-то типа повязки. Сначала он из бинтов и ткани сам пытался сделать себе что-то хорошее, но, будучи не очень продвинутом в шитье, сделать ничего не смог. Плюнув на это всё, парень просто закрывал глаз…левую сторону лица челкой. Непривычно. Но главное, что не видно.       Сегодня должен был состояться какой-то очередной «важный день». Если не брать в расчет то, что его в душе не волновали никакие мероприятия ни дома, ни за его пределами, то можно сказать, что он даже пробовал готовиться к нему. Ну, как готовиться. Выбора ему опять не дали: надевай это, веди себя так, не делай того, говори так-то. Да еще и заставили повторить правила этикета, выученные чуть ли не наизусть за все годы. Конечно же, главное правило, которое он из него запомнил: самому тебе нельзя делать ничего вообще.       Все эти их гребанные застолья — лишь способ завуалированно унизить его перед другими. Пусть его родители и знают, что прямое унижение собственного сына перед кем-то может не очень хорошо сказаться на их репутации в целом, но всё же давали себе право выделять остальных на его фоне: «они учатся лучше него, их идеалы более высоки, думаем, он не подходит на роль преемника, хоть он и старший. Думаем, если бы был выбор, мы бы сделали наследником не его, а кого-нибудь из братьев, но увы, правила для всех» Да-да, конечно, да они же ждут-не дождутся какого-нибудь повода от него, чтобы вышвырнуть из дома. И ему кажется, скоро они его получат. Не только они треплют мозги Биллу — Билл тоже умеет.       Блондин стоял в комнате напротив зеркала, окидывая себя безразличным взглядом Костюм, как всегда, не то чтобы казался некрасивым или неудобным, но точно была ему не по душе. Ему вообще всё в этом месте не по душе было.       В дверь постучались. Парень на пару секунд прислушался. Слуги обычно сразу окликают его по имени и говорят, зачем пришли, но на этот раз никто ничего не сказал. Сестра, что ли?       Эта мысль появилась в его голове только потому, что обычно девочка была «перебежчицей» между ним и родителями, когда он не подпускал к себе слуг или они сами боялись, иногда передавая что-то. Братья же никогда такого не делали. И вообще, его сестра была странной: с постоянно безразличным лицом, глубокими зелеными глазами и спокойным поведением, самая младшая и единственная из всех, кто никогда слова наперекор не сказала родителям — она вообще говорила очень редко. По крайней мере, он слышал ее редко. И в отличие от остальных, она никогда не дразнила его, но и не подходила просто так — в общем, стояла в сторонке и не привлекала к себе внимание. Поэтому, в отличие от остальных он не так сильно хотел ее убить, по крайней мере, она не вызывала жгучей ненависти. Однако, сам факт, что она принадлежит его семье, уже давал повод к этому. Он ненавидел всех, кто относился к его семье.       Но за дверью стояла не она. Это была бабушка, ласково улыбающаяся парню. Настроение Билла тут же слегка приподнялось с отметки «ноль» и он, улыбнувшись в ответ, пропустил старушку в комнату.       — Я тебе кое-что принесла, — мягким голос произнесла она, держа в руках какую-то коробочку. Закрыв дверь, блондин с интересом взглянул на нее: как обычно, простой картон, ничего выделяющегося, но ему всегда было важно лишь то, что внутри. Даже если это какая-то неважная безделушка, она была дорога Биллу, потому что это был подарок от нее.       Открыв коробку, женщина вынула из нее черную повязку.       — Я поняла, что ты не смог сделать ее сам, поэтому сшила я, — улыбнулась она. Билл слегка смутился при упоминании о том, насколько он бесполезен в шитье, ведь обычно он все делал хорошо, но чувство неловкости быстро сменило чувство благодарности.       — Спасибо, — насколько он мог, признательно ответил блондин, принимая своеобразный подарок. Эта маленькая вещь значительно упрощает его жизнь — с ней не придется постоянно закрываться лицо волосами и отворачиваться в сторону, стараясь скрыть увечье.       Однако, даже надев повязку, он не убрал челку — уже привык к ней. Служанка тепло улыбнулась, оглядывая его костюм на праздник.       — Ты просто замечательно выглядишь.       — Я ненавижу желтый цвет, — иронично произнес блондин, лениво склоняя голову в ее сторону. А его костюм состоял преимущественно из желтых цветов.       — Прекрати, не нужно так говорить, — неодобрительно сказала старушка, качая головой. Сайфер усмехнулся, но спорить не стал. Возможно, она права, но соглашаться он с ней не собирался: в желтом цвете он еще с самого детства видел что-то отталкивающее. Больше ему нравился синий — цвет пламени, которое он умел зажигать без каких-либо усилий у себя на ладони. Теплый, но не обжигающий. Он даже немного завидовал одному из братьев — его глаза и волосы были голубого цвета.       — Скоро нужно отправляться на прием, — произнес блондин после небольшого молчания, поднимая голову и смотря куда-то в сторону. Служанка взяла его за руку и сжала в своих.       — Надеюсь, у тебя всё будет хорошо.       Какая добрая, какая наивная… Даже живя среди такой жестокости, она сама не стала такой же, сумела оставить в себе часть хорошего, чего тут давно нет. Билл же не смог остаться таким же благодушным, но кое-что человечное в нем всё-таки осталось — всё благодаря ей.       «Хорошо уже никогда не будет, бабушка»

***

      Как обычно. Скука, однообразность и лживость. Может, кому-то действительно нравились гулянки и они считали их веселыми — Биллу было искренне жаль таких людей. Для него же тут всё было отвратительно. И миллионные наставления отца с матерью, от которых потом в ушах звенело. Да проще сдохнуть, чем такое постоянно переживать. Но Билл проще не любил.       Огромный зал, громкая музыка, куча людей, куча семей, спиртное, разговоры, танцы. В последних двух Билл участия не принимал, по крайней мере, сам. Конечно, отвечал на вопросы и кое-как участвовал в беседе, если к нему походили, но вот насчет танцев у него были смешанные чувства: что-то между отвращением и безразличием. В каких-то моментах он был даже рад плохим родительским отзывам о нем, так как это отбивало у большинства «хороших» девушек желание танцевать с ним и они больше липли к братьям, но всё же желающие всегда находились. Принимая приглашение на бал (хотя его, опять же, никто не спрашивал), он брал на себя обязательство танцевать, по этикету, которым его задалбливали чуть не с рождения, он не имел права отказываться от этого. Ха, как будто он на хотя бы на что-то право имел.       — Почему Вы так мало танцуете? Вам не нравится вечеринка? — спросила его женщина, когда он стоял рядом с небольшим столом, глядя на кружащиеся пары. Блондин посмотрел на нее. У незнакомки были черные вьющиеся волосы до плеч, фиолетовые с кошачьим зрачком глаза, сверкающие из-под темно-зеленой шляпы, ярко накрашенные красные губы. Ее платье и перчатки до локтя тоже были изумрудного цвета. На вид она казалась приятной и симпатичной, даже слегка загадочной. Билл прищурился. Точно, это же хозяйка бала. То-то знакомой ему показалась.       — Нет, все хорошо, просто…не для меня, — отвертелся парень, слегка улыбнувшись. Женщина кивнула.       — Я понимаю. Ваши родители много рассказывали о Вас, — на этих словах демон поморщился, стараясь не выдавать раздражения. Ну конечно, а он-то подумал, что хоть один нормальный человек в этом доме. Наверняка, как и остальные, сейчас спровоцирует его и потом будет разливаться в крике о «его возмутительном поведении», что добавит плюсик в копилочку родителей для поводов о непригодности демона на наследство. Цирк.       Однако, она не стала этого делать.       — Я вижу, что у вас в семье не самые гладкие отношения, — произнесла она, чуть понизив голос. — Так бывает у всех. Я знаю, какого это, когда тебе не оставляют выбора ни на что, — темноволосая отвела взгляд в сторону. Билл усердно делал вид, что не удивлен, но бегающий она-что-серьезно-взгляд всё говорил за себя. Вот тебе и научился сдерживать эмоции, блин.       И с чего это она разоткровенничалась с ним? Обычно дамы так не делают. Ладно бы какая-нибудь молодая девушка, которая повелась на внешность, ладно, но чем ее мог зацепить обычный демон?       — Я о том, что… — продолжила она, вставая так же, как он и смотря на пары, — Вы можете уйти. Я передам Вашим родителям, что это я Вас отпустила.       — А разве так можно? — без особо энтузиазма поинтересовался Билл, слабо веря в то, что она это действительно сделает.       — Да. Я скажу, что Вам стало плохо, — кивнула женщина.       Что ж, пару шрамов погоды не сделают, если что. Сайфер улыбнулся.       — Мне действительно станет плохо, если пробуду здесь еще немного.       — Тогда, — она повернулась к нему, так же улыбаясь, и у обоих эта улыбка была немного пугающей, — Вы знаете, где найти выход.       Блондин кивнул в ответ и уже развернулся, как снова услышал ее голос:       — Я правда желаю вам только хорошего. Надеюсь, мы еще встретимся.       Билл ничего не ответил, лишь снова продолжил путь.       Почему она сказала это так, будто реально дорожит им? Демон точно знал, они ни то, что не разговаривали, даже не встречались нигде раньше. Тогда зачем ей так заботиться о нем? Неужели ей стало так тошно видеть его унылое лицо на своем приеме, что она просто из жалости решила его выпроводить под хорошим предлогом? Это бред какой-то.       Как бы то ни было, он рад, что этому нудному идиотскому вечеру пришел конец.

***

      День подходил к концу, бал закончился и (почти) всё семейство вернулось домой. Билл же, сразу же после того, как пересек порог своей комнаты, весьма не по-графски завалился спать, попутно отзываясь не самыми лестными предложениями в сторону своих родителей и «традиций».       Однако, даже несмотря на то, что дама с бала действительно сдержала свое слово и рассказала Сайферам, что у их сына появились проблемы с самочувствием, его мать была в бешенстве. Уходить с бала, только из-за того, что у него «болит голова»?! Демоны довольно нечувствительны к боли, да и болезни блондина за всю жизнь можно было по пальцам пересчитать — считай, их и не было вовсе! (На самом деле в детстве Билл был болезненным ребенком, вот только родители этого не знали, или не хотели знать)       Нарцисса с холодным злостью во взгляде быстрым шагом отправлялась в сторону комнаты сына. В это же время рядом проходила та самая старая служанка, случайно всё увидев и быстро соорентировавшись.       — Нет, постойте! — негромко выкрикнула женщина, молниеносно оказавшись рядом. Блондинка-мать, цвет волос которой больше смахивал на белый, на секунду замешкалась, обратив взгляд на старушку. — Простите, миссис Сайфер, Вас там вызывают!       — Не сейчас, — бросила графиня и потянулась к ручке двери.       — Вам туда нельзя! — вдруг громко выпалила служанка и, не думая, что творит, отбросила ее руки от двери. На секунду глаза демонши расширились, а потом она, и так пребывая в гневе, взбесилась еще больше:       — Да как ты смеешь?!       Голос чуть не сорвался на визг, но она нашла в себе силы вернуть самообладание. Сощурив ярко-желтые глаза, Нарцисса оборачивается к страже из двух рослых мужчин в доспехах — они всегда ходят вместе с ней, хотя графиня очень хорошо умеет за себя постоять.       — Схватить ее.       Немедленно выполнив приказ, четверо демонов идут куда-то дальше, вниз по коридору. Куда — служанка не знает, но в душе замирает от страха, опасаясь неизвестности. Они никогда не жалостливы к тем, кто провинился в их глазах. Но вида старушка не подавала.       Безупречные мраморные стены сменяет холодный, темный камень — они спускаются куда-то очень глубоко, за все годы, проведенные в их поместье, она ни разу тут не была. Поворот за поворотом, а картинка всё не меняется. Затхлый тяжелый воздух, грязь на стенах. Это явно не обычный погреб. Здесь будто что-то душит.       Наконец, после их относительно недолгого «путешествия» процессия подходит к довольно массивной деревянной двери — на ней нет замков, но, кажется, заходить в нее обычному служащему демону не очень бы стоило. Служанка нервно сжимает подол юбки, всё больше поддаваясь страху.       Графиня легко отворяет дверь — это оказывается на удивление просторная, но до ужаса темная комната, освещаемая лишь парой-тройкой тусклых факелов, однако этого хватает, что бы заметить огромный стол с какими-то инструментами и сидящий на стуле грозный силуэт — и в следующий же миг прислуга летит к земле, оказываясь в этой самой комнате. Силуэт встает, это оказывается мужчина с пустой маской на лице. Нарцисса вздергивает прямой нос, кидая на старушку, а затем и на мужчину мрачный взгляд.       — Делайте с ней, что хотите.       Дверь скрипит и с грохотом закрывается, оставляя палача и старуху в одном помещении, что для последней могло означать только одно: из этой комнаты она уже не выйдет.

***

      Шуршание, затем грохот, глухой стук тела об пол.       — Что б тебя… — прошипел Билл, пытаясь опереться на руки и вылезти из одеяла, обернувшегося вокруг него. В который раз он во сне упал с кровати, которая, кажется, уже стала слишком узкой для него. Демон кинул злобный взгляд на лежачее место, — Сожгу нафиг…       Первым, что он попытался понять, это сколько сейчас времени. В окно смотреть было бесполезно — оно почти двадцать четыре на семь была задернута плотными синими шторами, от которых в комнате блондина в любое время суток было темно, словно ночью. Взгляд обратился на небольшие тикающие часы, висевшие, как ни странно…на потолке. Почему он выбрал именно это место, он не знал.       Пять утра, отлично. Ему даже показалось странно, что вчера вечером к нему не вломились родители с криками «Да как ты мог», «Что ты себе позволяешь» и далее по списку. Впрочем, ему же лучше. Успеет без наставлений поесть и ретироваться куда-нибудь в сад с книжкой по магии.       На улице было тепло и хорошо, солнце, пусть и ненавистного цвета, ему нравилось. За то, что грело.       После инцидента, произошедшего с его глазом, он, вроде как, должен был присмиреть и начать ходить на уроки, но нет. Первое время он, конечно, ходил, но не слушал, а без этого посещения уроков он считал просто бесполезными — а если нет пользы от дела, которое ты совершаешь, то прекрати, займись чем-нибудь другим. Так он и поступал, часами самообучаясь магии на яблони.       День прошел однообразно, как и все остальные. Его это не особо волновало, он лишь ждал, когда наконец наступит тот день, в который он сможет покинуть этот осточертевший дом, забрав с собой служанку. Да, он легко мог сбежать, но от этого у его родителей, да и его самого, были бы проблемы. Не то, чтобы его волновало их моральное состояние, но они бы, пусть того и не желая, были бы обязаны начать разыскивать его, отчего его с бабушкой жизнь превратилась бы в Ад, где боятся каждого шороха. За себя он не переживал, но за нее — да.       С родителями он встретился за обедом, однако те, на удивление, слова ему не сказали.       «Эта дама гипнотизёрша что ли?» — спрашивал про себя Билл, вспоминая женщину с бала и время от времени бросая хмурые взгляды на спокойных родителей, мать так вообще казалась довольной. Но чем? Он даже представить себе не мог.       Обед закончился быстро и без происшествий, блондин снова вернулся в сад и приступил к оттачиванию навыков, которое продлилось до самого вечера.       Когда небо не спеша потемнело, приняв темно-синий цвет, он понял, что пора домой. Парень успел как раз к ужину. Снова было тихо, не считая нечастого перешептывания братьев. И тут он осознал одну вещь, которая весь день вертелась у него в голове, но он никак не мог понять, что это.       Он весь день не видел бабушку.       Подняв голову, он, игнорируя уничтожающие взгляды матери (за столом вертеться нельзя!), повернулся в сторону, хватаясь за спинку стула и оглядывая зал. Как и ожидалось, седых волос демон не заметил.       — Билл… — предупреждающе произнесла Нарцисса, когда он снова начал елозить на стуле, оглядываясь. Отреагировав на оклик мгновенно, он сразу повернул голову в ее сторону и резко, с нотками удивления в голосе, спросил:       — Где старшая служанка?       — О ком ты говоришь? — снисходительно взглянула на него мать. За сим действом наблюдала вся семья, включая заинтересованных братьев, которые, наверно, уже ставили ставки на то, как скоро она возьмет хлыст и сколько раз ударит.       — Старая прислуга, женщина с короткими седыми волосами, — четко и серьезно произнес блондин, глядя ей в глаза. Что-то нехорошее поселилось в его душе, и сейчас ему было совершенно плевать на то, как дерзко он ведет себя с графиней.       Бабушка никогда не уходила куда-то так надолго. Что с ней стало? Заболела? Выгнали? В последний раз она выглядела как обычно, вчера вечером, когда он только появился дома, кинул ей пару слов и ушел в комнату, ничего не говорило о том, что она чем-то больна. Да и сама старушка всегда была тихая, не светилась, но всегда была рядом. Так куда же она пропала на этот раз?       Все эти размышления пролетели в его голове за секунду, а все это время он играл в гляделки с Нарциссой. Блондинка усмехнулась и взяла в руки бокал, разрывая зрительный контакт. Биллу эта усмешка очень не понравилась. Блондин сжал зубы, уже думая, не повторить ли свой вопрос.       — Она… — неспеша произнесла женщина, крутя в руке чашу. Воздух вокруг накалился, от Билла разве что молнии не исходили. Он напрягся, чувствуя, как она сильнее разжигает в нем ненависть, растягивая эти паузы нарочно. — провинилась. И я ее наказала.       Демон замер на вдохе, так и не выдохнув.       …Наказала?..       — Кажется, она не выжила, — как бы невзначай добавила графиня, все еще смотря на бокал. — Думаю, это будет хорошим уроком для тех, кто считает, что может ослушиваться меня, — тут блондинка наконец подняла на него холодный янтарный взгляд. Однако, он даже не обратил на это внимание. Парень просто сидел, невидящим взором смотря куда-то на стол.       «Не выжила»       С этот миг ему показалось, что его грудную клетку насквозь пробила огромная, острая стрела, навсегда уничтожив в нем что-то еще, хотя, казалось бы, ничего важного уже не осталось. И теперь он не станет это скрывать. Он всем покажет, что это.       Этим чем-то был рассудок.       Молчание затянулось слишком надолго. Билл чувствовал, как в груди громко, оглушительно сердце выстукивает редкую дробь. В ушах появился свист, картинка перед глазами зарябила, как помехи. Что она сказала? Что?       Что?       — Что?       Такой тихий, как бы робкий вопрос, как затишье перед бурей. Освирепевшей, уничтожающей все на своем пути, сумасшедшей бурей. Которую они старательно создавали сами, взращивали с самого детства, провоцировали, заставляли быть таким.       И что здесь самое страшное?       Они считали это правильным.       В следующий же момент все рядом с демоном разлетелось в стороны. Послышались крики, этого не ожидали даже старшие демоны, отлетев к стенам.       Блондин почти весь был охвачен пламенем, обжигающие языки (обжигающие все вокруг, но не его) вились вокруг запястий, обнимали ноги, в прямом смысле загорелись глаза, полымя валило даже из рта, где были плотно сжаты зубы в безумном оскале. Жар полностью запомнил помещение, младшие демоны в панике прижимались к стенам.       Полыхающий демон развернулся к Нарциссе, которая валялась у стены, опершись на нее спиной. По красивым светлым волосам размеренно текла кровь, которая столько лет обагривала его спину и руки, стоило хоть в чем-то не угодить ей. Но сегодня все будет наоборот.       — Что ты сказала?! — вне себя заорал Билл, разжигаясь ещё больше. Женщина кинула на него все такой же холодный взгляд, будто бы совсем не удивляясь. Она сидела у стены и просто молчала, глядя ему в глаза.       В этот вечер было светло.       Он вообще не понимал, что делает. Повиновался каким-то животным инстинктам, которые сдерживал всю свою жизнь. Ему доставляло удовольствие смотреть, как когда-то ненавистный желтый, ярко-рыжий ослепляющий свет рос вокруг него, уничтожая собой все: дом, деревья, семью.       Искры вздымались в темное ясное звездное небо, постепенно испаряясь. Сегодня он наконец покажет им, на что способен. Он докажет своим родителям, что он чего-то стоит.       Нет, не родителям. Он докажет это всем.       День его фактической смерти стал днем его свободы. В каких-то закоулках души (а она у него осталась?) он даже радовался всему, что произошло. Все равно от убийства их он бы не удержался.       Ненавистный цвет теперь стал его любимым. Теперь он всегда будет сопровождать его.       <i><b>P. S. Знали бы вы, с какими воплями я заканчивала эту часть. Мне правда было очень трудно. Я никогда не теряла кого-то настолько близкого и мне было очень, ОЧЕНЬ сложно описать эмоции, которые испытывают при этом. Наверно, никто бы не смог описать эти чувства, но я сделала это, чтобы вы примерно понимали.       P. P. S. Очень не хотелось выставлять маму Билла конченной бездушной сукой, но так получилось. Она бывает хорошей, но в очень редких случаях, она любит своих детей, просто ее «любовь» к Биллу очень…специфичная. И она считает это правильным.       P. P. P. S. Ах да, эта часть побила главу про «Демона-няньку» и теперь она в фанфике самая большая.