Покроется небо пылинками звезд И выгнутся ветки упруго Тебя я услышу за тысячу верст Мы — эхо. Мы долгое эхо друг друга.
Рука капитана Ким Намджуна крепкая и сильная. А еще горячая, не теплая, а именно горячая и Джин поднимает удивленный взгляд с рукопожатия на раскрасневшееся лицо капитана Кима. - Простыл, - пожав плечами, Намджун широко улыбается, демонстрируя ямочки на щеках. Сокджин скептически приподнимает бровь и отворачивается. Не так он себе представлял их знакомство. Да и Намджуна тоже, если честно. - Так значит, Вы — новый глава отдела связи? - говорит Намджун и достаёт носовой платок из внутреннего кармана пиджака. - Да, надеюсь мы сработаемся, - коротко и безразлично отвечает Джин, стараясь не смотреть на странного и несуразного капитана. - Не сомневаюсь, - кивает Намджун и вдруг выпаливает: - Знаете, у Вас приятный голос! Сокджин благодарит за комплимент кивком головы и спешит удалиться в свой новый кабинет. «Здесь красиво. Так красиво, ты бы видел! Совсем не как на Земле...» Сокджин не спит уже шесть лет. Ну, это преувеличение, конечно, но сам Джин в этом уверен. Соседи считают его чокнутым, бывшие коллеги жалеют, да только толку от этого никакого нет — сигнал так и эдак приходит лишь один раз в год. Тем не менее, Ким ждёт каждый день, с утра до поздней ночи, не отходит от приемника ни на шаг, проверяет антенны, перенастраивает частоту каждые полчаса. Хочется спать и есть, но так страшно отойти хоть на минуту — а вдруг? Вдруг Намджун выйдет на связь, вдруг в это время позвонят и скажут, что он вернулся. Но часы складываются в дни, а дни в месяцы и сигнал исправно ловится лишь один раз, в пять минут первого, в ночь на первое октября. На календарь смотреть страшно и грустно, перечеркнутые квадраты кажутся лишь мутным пятном, сливаются в единый промежуток времени, который нельзя назвать никак иначе, кроме как «ад». Не различить уже шум ли это в голове, или же это шипение приемника наполняет комнату. Не понять, был голос Намджуна в последний раз вчера, или прошло уже шесть месяцев. Слышно, как на улице играют дети, они шумят и смеются, носятся по площадке и старый сосед ворчит на них с балкона. Джин смотрит на них и ему тесно. Ему тихо, душно и пусто. Так пусто на этой планете стало всего без одного человека. - Вам. Джин смотрит растерянно и как-то не очень дружелюбно, от чего Намджун неловко переминается с ноги на ногу. Коробка довольно тяжелая и руки быстро устают быть протянутыми, но Сокджин не спешит принимать подарок. - Что это? - спрашивает он недоверчиво, глядя снизу на покрасневшее — и совсем уже не от простуды — лицо капитана Кима. - Да так... - мямлит Намджун. - Небольшой сувенир. Джин, наконец, встаёт со стула, принимает увесистую коробку, и капитан едва сдерживает облегченный вздох. Он вернулся только вчера, но вместо полноправного выходного заявился на работу. К начальнику отдела связи. Джин молча шуршит лентой, молча снимает крышку, молча шуршит бумагой, молча разглядывает огромный, кривой камень не то из зеленого стекла, не то из голубоватого металла, а может и всё сразу, а может, не то и не другое. Вопросительно смотрит на Намджуна. - Это катаний, - поясняет капитан, вытирая о брюки вспотевшие ладони. - Редкое ископаемое с одного из спутников Сатурна. На Земле их всего два. Один в музее Космонавтики, а второй... вот. - Я так понимаю, это «вот» не совсем законно, - скептически замечает Джин, равнодушно накрывая крышкой драгоценный булыжник. Намджун побагровел от смущения и опустил глаза, не зная, что сказать. Он как-то об этом не подумал. Хотелось как-то удивить, сделать приятное этому высокомерному связисту. Странным образом Намджун не мог ни о чем думать, кроме как о Джине, с тех пор как они два месяца назад познакомились. И в этот раз, высаживаясь на незнакомой планете, Намджун почувствовал вдруг непривычный трепет — вот бы Джину показать! Ким Намджун был капитаном межпланетного исследовательского корабля «U.N.S» всего второй год, но в его стаже уже числились пять успешных полетов и благополучных высадок. Из шестой экспедиции он вернулся вчера. Странно, но капитан Ким относился к своей работе... как к работе. Он не ощущал восторга или какой-то особой радости, открывая новые планеты, он просто служил на благо человечества и был этим доволен. Но теперь ощущал вдруг, что появилось в его жизни что-то важное, действительно новое. Что эти планеты? Круглые они, все. Одна желтая, другая красная, третья серая, но только тем и различаются. Там земля и тут земля, там горы, так на Земле тоже горы есть. Иногда можно было и воду найти, но что он, воды не видел, что ли? Все экспедиции проходили на планеты тщательно отобранные, пустынные и необитаемые и в самый первый полет, наверное, Намджун всё же волновался — а что там? Но там не нашлось ничего особенного, разве что открыли какой-то новый химический элемент. Однако Намджун, вопреки собственным ожиданиям, не разочаровался. Пожал плечами, вздохнул - «ну, и ладно» - и по возвращении подписал контракт на следующий полет, словно бы ему предстоит лететь на соседний материк, а не через толщи ледяного космического пространства. - Я не думаю, что Ваш подарок уместен в данных обстоятельствах, - сухо и черезмерно официально произнес Джин и вернул Намджуну коробку. - Как скажете, - улыбнулся Намджун, почти не расстроившись, он и не ожидал другой реакции. Джин был красивым. Очень красивым и очень... очень... Сложным, пожалуй. Капитан Ким мог бы сравнить его с теми далекими планетами, на которые он летал, только вот Сокджин смотрит холодно и приблизиться к нему никак нельзя, а экспедиция на очередную «недосягаемую» вот она, пожалуйста, через два месяца. - До свидания, - говорит, словно отрезает и садится обратно за работу. - До встречи, - оставляет коробку на краю стола, разворачивается и уходит. «... пытаюсь подобрать правильные слова... это оказалось труднее, чем я думал.... мне очень жаль...» Намджун выглядит по-идиотски в скафандре. Он висит в самом центре черноты и она звенит вокруг него раздражающим колокольным звоном. Лица не видно, но Джин точно знает, что капитан Ким улыбается и ямочки на щеках в этом беспросветном пространстве словно провалы черных дыр. Джин тянет руку, но Намджун качает головой и уходит, словно в невесомости есть на что опереться ногами, и вот он всё дальше и дальше, плавно двигается на фоне черного полотна космоса, и никак нельзя его догнать, потому что как ни тянись — до Намджуна годы и годы световых лет. Джин кричит, но звука нет, лишь колокола всё громче бьют и тьма поглощает капитана Кима, словно обнимает холодными, черными руками. Джин просыпается, как от удара под ребра. Трет воспаленные глаза, кидается к приемнику, чувствуя вину за то, что не удержался и уснул, сам не заметил как, сетует на слабость человеческого тела. Динамик шипит тишиной, но Ким благодарен и за это. Был он однажды на орбите и в открытый космос выходил. Там, в космосе, ничего нет. Ни времени, ни расстояний и тишины тоже. А невесомость, она тяжелая, оказывается. Давит так сильно своим безразличным, ледяным пространством, что хочется выть или орать, и кажется, что крик способен разрезать немую тьму, словно нож. Намджун тоже это чувствовал? Каждый раз? Джин обещает себе спросить об этом, как только они встретятся. Земля стеклянным шариком крутится, словно ёлочная игрушка, кажется фотографией, выдранной из учебника и совсем не верится, что этот маленький, голубой мячик — целая планета. Скорее уж клубок синих ниток, с которым поиграла — и бросила — огромная космическая кошка. И миллиарды людей бегут, бегут куда-то по этой планетке, гонят её своими ножонками, ссорятся, опаздывают, смеются, любят, влезают в долги, устраивают пьяные драки в барах и даже не догадываются, как они на самом деле одиноки в этой необъятной, глухонемой Вселенной. - Центр вызывает «U.N.S», как слышите меня? Приём. - «U.N.S» - Центру. Слышу вас очень хорошо. Приём. Намджун отрывается, наконец, от иллюминатора, продвигается в сторону передатчика, пристегивается к креслу. В конце концов, сколько бы он ни смотрел на Землю из космоса, всё одно — ему всегда почти до слёз... жалко? Да, пожалуй. Жалко их всех, не осознающих, как они на самом деле малы и ничтожны, по сравнению с той бескомпромиссной пустотой, в которой болтается их родная планета, нанизанная на невидимое кольцо своей орбиты. - Состояние приборов? - голос Джина звонкий и спокойный. - В норме. - Экипаж корабля? - В норме. Намджун представляет, как Джин сидит сейчас с кружкой дымящегося кофе, деловито щелкает тумблерами, рассеяно бросая взгляды на монитор видеосвязи. Кстати... - Центр, я вас не вижу, - хмыкает Намджун, вызывающе глядя в камеру. Из динамика раздается сердитый вздох, после чего изображение хмурого Джина с кружкой появляется на мониторе. - Порядок? - раздраженно интересуется глава отдела связи и громко отхлебывает из кружки. - Порядок, - улыбаясь, отвечает капитан и устраивается в кресле поудобнее. - Пилот «U.N.S» Чон Хосок на связи, - громко оповещает пилот, вплывая в кабину и занимая соседнее кресло. Хосок запускает панель управления, сосредоточенно изучает приборы, удовлетворенно кивает сам себе и улыбается в камеру: - Ну что, поехали? - Удачи, «U.N.S», - говорит Джин и отключает видеосвязь. Намджун улыбается широко, машет рукой, прекрасно зная, что Джин его видит. Новая экспедиция продлится полтора месяца и капитан Ким совсем не хотел улетать, не теперь, когда на этой Земле появился тот, к кому хочется вернуться. Кого совсем не хочется оставлять. - До встречи, - говорит Намджун, чувствуя легкую вибрацию корабля. Потом корабль толкнуло и Хосок плавно вывел его на маршрут. «...помнишь, как мы однажды встречали вместе восход?.. представляю сейчас, что ты рядом в таком же...» Когда начались неполадки со связью по вине Джина, всем стало всё предельно ясно. Директор вызвал к себе и вежливо предложил сначала другую должность, а потом тактично попросил освободить место. Джин совсем не расстроился, даже обрадовался: теперь у него появилось больше времени, чтобы ждать. В первое время Сокджину снился тот день. Когда приборы смолкли, а потом и вовсе умерли. Умерли. Первая мысль — они все умерли, поэтому связи нет. И Джин кричит в притихшую рацию и ничего не слышит в ответ и не верит, что его никто не слышит. Связь потеряна. И сколько не стучи по бездушной аппаратуре, сколько не ори благим матом, всё одно. Долбаная связь потеряна. Не найдётся она и спустя месяц, и спустя полгода. Лишь через год — рваные обрывки слов и помех. Тяжелее всего было первые года три, наверное. Пока не установилась тенденция прихода сообщений, пока не отошел срок годности у тоски, пока ожидание не стало смыслом жизни. Глупости всякие вытворял: дневники вел, с небом разговаривал. Все новости записывал, если случалось что-то значительное, радостное или печальное, чтобы рассказать — ему. Загадывал, совсем по-детски: вот если продержусь еще день — Намджун вернется живым. Если сегодня приберу дом — Намджун завтра вернется. Если не буду опускать руки — Намджун... Циклон пришел с юга и это несколько затруднило посадку. В общем-то, ничего особенного, только Джину в этот раз явно изменило его спокойствие. Намджун выбирается из шатла и его едва не сбивает с ног порывом ветра. Нет, это не ветер, это убийственный взгляд главы отдела связи. Джина трясет вроде бы от холода хлещущего наотмашь ливня, а может и от негодования и страха. Намджун улыбается и бодрым бегом пересекает расстояние до ангара, чтобы укрыться от холодного потока дождя. От жалящего взгляда Джина, которого совсем не спас дождевик. И чего, спрашивается, он выбежал навстречу? Сокджин настигает капитана у входа в ангар. - Ты, твою мать, совсем с головой не дружишь?! - А что такое? - Намджун недоуменно смотрит, но улыбку сдержать даже не пытается. Джин сжимает и разжимает кулаки в бессильной ярости. Сам не знает, что его вдруг сорвало с места, заставило выскочить под дождь, едва только промелькнуло: шатл не сядет. Однако, вопреки всему, шатл благополучно сел, и вот теперь Намджун испытующе изучает насмешливым взглядом лицо Джина. - Ты не имел права рисковать командой и.... - зашипел Джин, но капитан Ким внезапно оказывается слишком близко, и глава отдела связи ощущает на своих губах горячие губы Намджуна. Это и не поцелуй-то вовсе, просто теплый, успокаивающий жест, но Джин совершенно теряется и никак не может сообразить, что надо бы возмутиться, врезать хорошенько, чтобы впрок, но тело сделалось ватным и непослушным, а все, чего хотелось теперь — удержать, сохранить это тепло еще хоть ненадолго. И Джин прижимается своим холодным, мокрым дождевиком к горячей груди Намджуна, и вот теперь это уже больше становится похоже на поцелуй, жадный, трепещущий, не требующий слов и объяснений. - Нет, ну согласитесь, я просто гениальный пилот! - провозглашает громко Хосок где-то совсем рядом, и это отрезвляет, вынуждает Джина отстраниться, резко, без досады, но и без особой радости. - Ты просто прелесть, когда волнуешься, - хмыкает Намджун и уходит вслед за Хосоком, оставляя Джина стоять в растерянности среди шума сырого ангара. «...поймёшь, я уверен... ты всегда меня...» Страшно. Страшно. Страшно даже подумать о том, что... Нет, не стоит. И мысли допускать не стоит. Да мало ли что могло произойти? В космосе-то. Там всё иначе, там можно выбросить из головы школьную программу и даже не пытаться что-то просчитать. Это люди самонадеянно строят какие-то планы, Вселенной-то до них что? У неё свои законы и порядки. Ну был замечен космический шторм в том районе, подумаешь, это ничего не значит. Запаса жизнеобеспечения корабля хватило бы на пятнадцать лет, а прошло всего шесть. Всё хорошо. Всё будет хорошо. Всё будет... Джин держит себя в руках изо всех сил. Следит за собой по мере возможности. Нельзя сдаваться, иначе как смотреть потом Намджуну в глаза? Подработку нашел, на дому, чтобы не отлучаться лишний раз от приемника. Добрая старушка-соседка прикармливает иногда, жалко ей бледного и тощего мальчика. Не понимает она этого, как так можно сидеть дома всё время. Всё время ждать чего-то. А Сокджин старается выглядеть хорошо, как бы не было ему плохо на самом деле. Потому что Намджун, когда вернется, должен встретить того самого Джина, прежнего, неизменного, словно расстались они только вчера. В воображении Кима капитан всё такой же, улыбающийся, с ямочками на щеках, рассеянный и немного неуклюжий. Нелепый, нескладный человек, который занял собой всё пространство и время, который стал центром этой непонятной, неизведанной Вселенной. Оказалось, что катаний светится в темноте, после того, как немного полежит на солнце. Джину нравится это успокаивающее, зеленовато-голубое свечение. Как если из под воды смотреть на преломленные солнечные лучи. А Намджун, наконец, нашел себе цель. Такую, чтобы все полеты становились радостными и волнующими. Всю свою жизнь он искал, искал, сам не зная что, а вот теперь, вот теперь-то... Ему хватило ума понять, что их отношения с Джином неправильные. Противоестественные. Их не примут. Может, и не осудят, но не примут. Здесь, на Земле, не всё так просто, и Намджун, постоянно болтаясь в космосе, едва об этом не забыл. Джин вроде бы и не расстроен, но так тяжело скрываться ото всех, так тяжело врать, глядя друг другу в глаза. И почему это приключилось именно с ними? - Ну, не одни мы такие на этой планете, можно что-нибудь придумать, - сам себя убеждал Намджун, но верилось в это с трудом, а если честно, то вообще не верилось. И самое страшное — неизвестность. Смешно должно быть, если по сути неизвестность — основная составляющая его работы. Но у любви свои порядки, она хочет будущего, хочет знать наверняка, что там, за поворотом. Потому что теперь не только о себе думать приходилось. До рассвета еще два часа, но не спится от слова «совсем». Жалко тратить драгоценное время, которое можно провести вместе, на сон. Поэтому они просто лежат, обнявшись и лениво целуясь. Через две недели у капитана очередной полет. - Знаешь что? - говорит Намджун, пытаясь в полутьме разглядеть лицо Джина. - Что? - отзывается Джин сонно и тихо. - Я найду это место! - Ты о чем? - Джин потягивается и удобнее устраивается рядом. - Найду такую планету, которая будет похожа на Землю, и мы улетим туда, - воодушевленно произносит капитан Ким, и Ким-связист фыркает в ответ. Намджуну не нужно видеть лицо Джина, чтобы знать, что он закатил глаза. - Ну да, - скептически бормочет Сокджин. - Мы улетим туда, построим дом, посадим кругом яблоневый сад... - И собаку заведем, - смеется Намджун, обнимая ворчащего Джина. Джин смеется. - Найди, - просит он вдруг совершенно серьёзно, и в полумраке глаза его блестят. - Может, хоть там мы сможем наконец... И они лежали и фантазировали о далеких планетах, пока небо за окном не посветлело, и катаний не погас, превратившись в обычный синий камень. «...капитан «U.N.S», Ким Намджун... конец связи.» Звонок раздался в восемь вечера, когда Джин усталой рукой обвел в круг последний день сентября. К этому времени Ким Сокджин не спал уже больше суток. Нет, неправильно. К этому моменту Ким Сокджин не спал уже шесть лет. Джин врывается в кабинет, совсем не зная, что ему делать, когда он, наконец, увидит Намджуна. Наверное, врежет ему первым делом, со всей силы, за то, что тот посмел исчезнуть так надолго, за то, что заставил волноваться так выжигающе, до безумия. А потом обнять, крепко, и не отпускать больше, ни на шаг, ни в какие идиотские экспедиции. Хватит, придурок, налетался. Но в кабинете только директор, связист и бледный, отощавший до неузнаваемости Хосок. Все смотрят виновато и растерянно, и Джин уже понимает, хоть и не осознает, что... - Это случилось, когда мы вышли на орбиту, - произносит Чон и видно, как тяжело, как больно ему говорить. - Мы попали под обломки, корабль задело, когда мы с Намджуном были в открытом космосе. Все погибли. Одна спасательная шлюпка уцелела и... Джин, он сделал то, что должен был сделать капитан. Его отбросило слишком далеко, никак не спасти... Джин слушал молча, словно бы речь шла не о его Намджуне, а о каком-то чужом, безразличном и незнакомом человеке. Хосок протянул Сокджину маленькую черную коробочку, в которой бывший глава отдела связи узнал блок памяти приемника. Хосок здесь, он вернулся, где же Намджун? - Он просил передать... - хрипло продолжил Хосок, дрожа от боли и чувства вины. - ...тебе... Джин равнодушно взял в руки холодный кусок пластика, обвел присутствующих непонимающим взглядом. - А где Намджун? Директор шумно поднялся из-за стола, кашлянул в кулак, помолчал, подбирая слова. - Мы не сможем подобраться ближе, чтобы забрать его тело. Раз в год он достигает той точки, с которой до Земли может дойти сигнал, но его датчик повредился, поэтому сообщение передаётся обрывками. Он погиб, Джин. Мне очень жаль... Джин молчит, взгляд мечется по кабинету лихорадочно, в поисках опровержения. Но тишина меж ними гробовая, лица траурные, и даже приёмник перестал шипеть. Словно умер. Хосок что-то кричит, но связь нарушена, слышно только шипение, противное и режущее. Считанные минуты остались до... до чего? Намджун чувствовал, как что-то холодное скользнуло по позвоночнику, словно бы космическое ледяное ничто запустило под скафандр свои щупальца. Кислородный баллон поврежден. Хосок врезался в капитана, вцепился неуклюже, было видно сквозь стекло шлема, что он что-то говорит. Обломки корабля где-то за спиной, некоторые уже сгорели в атмосфере. Основной корпус сильно поврежден, астероидом снесло почти половину, но спасательный отсек уцелел. Нужно экономить кислород. - Нам..ун! - слышно прерывистое шипение Хосока. - Ты меня слышишь? - спросил капитан, стараясь говорить как можно отчетливее. Хосок в ответ кивнул. Намджун перевернулся в пустоте, осматривая то, что осталось от «U.N.S». Разрушенный основняк уже начал входить в атмосферу. Времени осталось мало. - Скоро и это сгорит, - произнес Намджун, глядя на Хосока. - Я видел, что спасательный отсек практически цел. Тебе нужно будет сейчас проверить, уцелела ли шлюпка. Хосок, пару раз моргнул, непонимающе вглядываясь в капитана, потом что-то снова закричал, размахивая руками. Капитан и пилот расцепились и последнего закрутило, относя дальше по орбите. Намджун едва успел поймать Чона за руку. Капитан знал, что говорит ему пилот, хоть и не слышал его из-за помех. Если даже уцелели все спасательные шлюпки, добраться до них сможет только один. Их слишком далеко отбросило от корабля. - Слушай меня внимательно, - строго сказал Намджун, вцепившись в пилота обеими руками. Он бы тряхнул его, но в невесомости любое лишнее движение лишь отдаляет от спасения. - Сейчас я тебя толкну. В сторону спасательного отсека. Ты, в свою очередь, тоже от меня оттолкнись. Видишь ту трубу? - Хосок кивнул. - Во что бы то ни стало, ты должен ухватиться за неё. Оттолкнешься от трубы и отсек будет у тебя прямо по курсу. Пилот снова что-то быстро заговорил, вертя головой. По его щекам бежали слезы. - Хосок! - капитан пристально посмотрел в глаза товарища. - Это приказ. Чон кивнул, часто моргая. Ему очень хотелось вытереть лицо, но никак этого не сделать в скафандре. Хосок поджал губы и произнес еще одно слово, которое Ким прочитал по губам. Всего одно, но оно потрясло Намджуна, словно удар в солнечное сплетение. «Джин» Имя зазвучало в голове колокольчиками и словно подуло теплым весенним ветром из окна. Джин, он... - Ты... знаешь? - растерянно спросил капитан и Чон в ответ кивнул. Намджун замолчал, на какое-то мгновение забыв, что на счету каждая секунда, что кислород кончается. Мысль, что он сегодня умрет, впервые посетила его только сейчас. И стало страшно. Ведь всё это... Всё это было ради Джина. Всё стало ради Джина. И вот теперь так мучительно, нескончаемо больно от того, что ускользает едва обретенный, драгоценный смысл. Как же так, они больше не встретятся? Никогда-никогда? Из-за горизонта планеты, серовато-синей, выглянуло местное солнце — коричневый карлик, и что-то словно встало у Намджуна поперек горла. - Вот, - непослушным, словно надтреснувшим голосом произнес Намджун и вынул блок памяти примника. - Передай это Джину. Приемник сможет записывать еще на некотором расстоянии. Но я на всякий случай отправлю еще и сигнал. Хосок смог в ответ только кивнуть. Настал тот самый ужасный момент, который оба оттягивали, цепляясь за каждую миллисекунду времени. Момент прощания. - Пора, - сказал Намджун и сгруппировался, разворачивая пилота в сторону уже начавшего гореть останка корабля. - Прощай, Хосок. Ты действительно гениальный пилот. И толкнул, что есть силы. Джин закрыл за собой дверь, переобулся, поставил чайник на плиту. Пока кипятилась вода, настроил блок памяти. Словно бы ничего не произошло, словно всё это — часть обычных будней. Дома всё было по-прежнему. Всё так же играют на улице дети, всё так же ворчит на них старик-сосед. Всё так же на этой дурацкой планете, лишь дребезжат лопнувшие струны радиоволн. И космос теперь — огромная, черная могила. И сигнал, который придет сегодня ночью... окажется мертвым. Потребуется много времени, чтобы Джин это осознал. Осознал по-настоящему. Эта чужая планета так и останется неизведанной. Наверное. По крайней мере, Намджун этого уже не узнает. Она чем-то похожа на Землю, только её поверхность девственно-темная, не пронизанная огнями городов. Коричневый карлик окрасил выпуклый, голубоватый бок золотисто-розовым. Намджуна уносит по орбите, капитан все дальше и дальше от своего корабля. «Мы с тобой многое прошли, малыш» - ласково думает Намджун, глядя на свой погибший корабль. Хосок успешно добрался до отсека. Голос Намджуна неожиданно четкий, словно бы он стоит здесь, в этой комнате, пока Сокджин не дрогнувшей рукой насыпает сахар в чай. За окном закат вспыхивает последними лучами и катаний начинает едва заметно переливаться. Словно кто-то принес и положил на полку кусочек моря. Соленого, соленого моря, чьи брызги на лице Джина не смоет даже самый сладкий чай. Спасательная шлюпка плавно отстыковалась, но даже издалека, капитан замечает, что панель управления повреждена — покореженный бок искрит. Что-то нужно сказать, начать говорить уже сейчас, потому что времени осталось совсем мало. Жалко, так невыносимо жалко свой любимый корабль, Джина, Хосока, всех тех, кто погиб и всех тех, кого он оставил там, на Земле. Но ничего уже сделать нельзя, ничего не изменить. Кислород потихоньку утекает из пробитого баллона. Намджун в Бога давно не верит. Но сейчас очень хочется помолиться. «...так же падала листва в садах и придумать не могла Земля...» Последняя уцелевшая шлюпка оказалась поврежденной. Управление накрылось и Хосок дрейфовал в своем пластиково-железном гробу шесть лет. Чудо, что на него наткнулась одна из экспедиций. Джин смотрит в окно и совсем не чувствует, как кружка обжигает ладони. Надо бы прийти в ужас, залиться горючими слезами, как в кино, но Сокджин в ярости, он злится не понятно на что и кого. Лучше бы Хосок не выжил и тогда бы Ким никогда не узнал, что... Лучше бы никогда не встретить Намджуна, потому что... потому... что... Джин швырнул кружку в стену и заорал. Намджун старается, чтобы его голос не дрожал. Старается говорить отчетливее. Странно, но капитан Ким думает, за несколько минут до смерти, о Гагарине. Первый человек в космосе. Ему было так же одиноко? Так же страшно? Наверное, он думал, как прекрасна Земля, но сколько же он еще не видел! И этот рассвет, последний рассвет в жизни Намджуна, ни в какое сравнение не идёт с тем, что он видел на Земле. Капитан Ким вдруг испытал невероятную гордость от того, сколько же всего он успел. Только вот жаль, что Джину останутся лишь эти сообщения. Намджун пытается уместить в последних нескольких минутах все те часы, что они с Джином были вместе, но не может, и от этого радуется неимоверно. Они ведь были вместе! И там, в совсем недавнем прошлом, они все еще есть, не смотря ни на что. И у Намджуна перехватывает дыхание, словно он совершил величайшее в мире открытие. Коричневый карлик наползает своими желтыми щупальцами на безымянную планету и та переливается матовыми бликами. «Я люблю тебя, Джин, я люблю тебя, люблю, Джин...» Кислород закончился. «... как прожить ей без него, пока он летал, летал и все звёзды ему отдавали свою нежность» Время близится к полуночи, а Джин всё слушает. Снова, снова, заново открывает для себя любимый голос. И, слыша Намджуна так отчетливо, не верится, что этот голос уже давно перестал звучать на самом деле. Что человек, говорящий так уверенно, смеющийся так завораживающе, задохнулся в своем нелепом скафандре много лет назад. Джин смотрит на свою разбитую кружку и разбивается тоже. Нужно просто понять это, принять, через силу, через боль, что он навсегда теперь там, вечный голос далекой орбиты, летит, летит... Можно помолиться ему, глядя в небо, и небо будет смотреть миллиардами слепых, блестящих глаз, и он услышит, и ответит. Каждый год, в пять минут первого, в ночь на первое октября. «Здесь красиво. Так красиво, ты бы видел! Совсем не как на Земле, я ничего подобного прежде даже представить не мог!.. Смотрю и думаю, как мы могли бы жить тут вместе. Построили бы домик. Пара яблонь, собака... прям как мы мечтали, да? Ты слышишь? Я надеюсь, что Хосок выживет и передаст тебе моё послание. Он знает... Знает о нас.» «Джин... прости меня ладно? Я бы, конечно, предпочел умереть от твоих рук, но... ха-ха... вечное наше «но». Я пытаюсь подобрать правильные слова, ты знаешь, это оказалось труднее, чем я думал. Мне очень жаль, что всё вышло так. Мне очень жаль, что оставляю тебя одного. Мне очень жаль, что тебе приходится это слушать. Прости меня, Джин, я снова всё сломал.» «Я вижу рассвет! Кислорода хватит еще на пять минут, я успею посмотреть! Ах, Джин, это так красиво! Помнишь, как мы однажды встречали вместе восход? Представляю сейчас, что ты рядом. В таком же идиотском скафандре, ха-ха! Боже, так ярко! Глаза слезятся...» «Я ужасно поступаю, я знаю, Джин. Говорю тебе всё это... Но мне кажется, я должен успеть. Успеть сказать, успокоить тебя, что мне не страшно. Правда, я не боюсь. Я чувствую, что ты со мной. И, на самом деле, у меня есть для тебя кое-что. Ты поймёшь, я уверен, ты всегда меня понимал. Так вот... я нашел то самое место, Джин. Я нашел его, представляешь?» «Никогда не думал, что мне когда-нибудь так сильно захочется с кем-то поговорить... Дышать трудновато, я стараюсь экономить...кха-кха...Джин, ты слышишь?... Спасибо тебе...Спасибо, что ты был...» «Наверное, пришло время проститься. Я не боюсь умирать, но так не хочу прощаться!» «Ты слышишь? Я рад, что вступаю в смертную тень зная, что все же существует место, где мы с тобой всегда сможем быть вместе. Это мое сердце, Джин. Это твое сердце, Джин. Джин, Джин... Джин, ты слышишь? Пока ты помнишь меня нас никто не разлучит. Я люблю тебя. Капитан «U.N.S», Ким Намджун. Конец связи.»И даже в краю наползающей тьмы За гранью смертельного круга Я знаю, с тобой не расстанемся мы Мы — память. Мы звездная память друг друга.