Прилежные девочки предпочитают сон на обложке одной из книг Тимоти Лири. Так они окольно сканируют оставшийся непрочитанный текст, позволяя мощнейшей квинтэссенции окислить свой мозг. Хорошие девочки слушают внимательно родителей и безотказно выполняют их просьбы, которые, к слову, уже с уверенностью можно назвать прихотью. Это их вздорное желание, капризное, не имеющее надобности советоваться с его исполнителем: не ему-то ведь хвалиться своим отпрыском перед интеллигентными друзьями с такими же детьми за спинами. Красивые девочки не носят юбки выше колен и не красят губы блеском, всё, что нужно, чтобы подчеркнуть их совершенство, заложено внутри и разлетается летучим веществом по телу, как роликом с эфирным маслом по коже. Кажется, это «прекрасное» называют душой?
Тугая коса из молочно-пшеничных волос покорно лежит на рельефной дорожке позвоночника, изредка подёргиваясь в такт походке, платье в мелкую клетку с белым воротником постоянно стремится выше, открывая коленки, когда она делает быстрые шаги. В руках три учебника, а на губах волнение из-за того, кто стоит в десяти метрах. Она выглядит нелепо перед ним, даже немного смешно. Её шустрый взгляд такой неестественно любопытный, искусанные губы выдают бессонную ночь за мыслями, а глаза сверкают как две зарницы при отдалённой грозе — впервые достохвальную Еву не отличишь от обычных влюблённых студенток, теряющих голову из-за парней. И она потеряла. За одну ночь, одним мигом, одной вспышкой. Такого раньше не было. Такого с ней не приключалось.
Парень с каштановыми волосами посмотрел в её сторону, на несколько секунд игнорируя свою милую собеседницу, и триумфально улыбнулся. Кому, как не самому раскрепощённому разгильдяю, удалось вытащить старосту или же просто обычную книжную замухрышку на рок-концерт под предлогом статьи в студенческую газету? Конечно, только Ким Тэхён это сделал. Только он, чтобы сейчас с ухмылкой наблюдать за озадаченной, летающей теперь уже в космосе, а не на полках библиотеки, девушкой.
Давай же, малышка, подойди к нему. Тебя ведь мучают вопросы, так задай же их тому, кто может дать тебе на них ответы.
Ева, сжимая острые кулачки, нерешительно идёт к Тэхёну, оглядываясь, словно за ней сейчас наблюдает абсолютно каждый студент. Парень решает помочь бедняге и, попрощавшись с девушкой, идёт к ней навстречу.
— Привет, — робко и опуская голову.
— Ну привет, — лениво и привычно нерасторопно от него. — Плохо выглядишь, не ночевала дома сегодня? — не без сарказма.
Ева вбила голову в плечи и решила оставить попытки поднять её на неопределённое время.
— Что-то хочешь спросить? — продолжил он, украдкой разглядывая её покрасневшие щёки. Боже, как человек может так сильно смущаться обиходных фраз?
— Я-я могу спросить его имя? Может, телефон мобильный… хоть что-нибудь о нем? — вопреки волнению подала свой тоненький голосок она.
Тэхён в мгновение возрос, словно до этого на корточках сидел перед ней, и провёл языком во рту, играя бровями. Да, Ева, именно этого он ждал. Хотел, чтобы раздражающая староста склонилась перед тем, над кем издевалась, ставя прогулы в журналы, и даже в чудные периоды опоздания самих преподавателей рассказывая, что вместе с ними опоздал ещё и студент — Ким Тэхён.
— А что мне за это будет? — полюбопытствовал он злорадно.
— Я исправлю три прогула на этой неделе и не сообщу, что ты курил на лестнице сегодня после обеда.
Парень ахнул — уж слишком удивлён был последней информацией. Этот острый лисий носик влезет абсолютно во всё. Повернувшись спиной к ней, он запихнул руки в карманы джинсов и стал медленно отходить, громко диктуя прозрачную информацию:
— У него нет имени, насколько я знаю, но в том клубе его все называют «Ахернар». Не знаю, где живёт, не знаю номера телефона, не знаю, кто он вообще такой, — говорил он вслед мельтешащей, как собачонке, Еве. Остановился перед лестницей, отчего она ударилась лбом о его спину, и с ухмылкой посмотрел на девчонку через плечо. — И если вы тусанули этой ночью, то, увы, она была для тебя последней.
Ева позволила ему уйти, от досады сминая льняное платье ладошками и обидчиво натягивая губы. Она надеялась услышать о нём больше. Намного больше.
Вчерашний вечер был самым бравурным, шумным, бурливым. Странно, но на рок-концертах именно так и должно быть. Её поволок за собой Ким с, как выяснилось сегодня, целью потешиться, а после вымогательством поставить себя в позицию «чистого» студента. А ей же, как искательнице похвалы комитета, просто хотелось написать яркую статью о времяпровождении студентов, рассказать в колонке о своих эмоциях и даже сделать пару фотографий с участниками местных групп. Какой же она глупой казалась в тот момент Киму. Музыка её совсем не впечатляла, наоборот — вызывала столько негатива и отвращения, что приходилось закладывать уши. А её попытки пробиться к сцене сквозь рослых мужиков в потных футболках — смех, да и только. Она в своей бежевой блузке с чёрной шнуровкой у воротника и классическими чёрными брюками со стрелками совсем не вписывалась в локацию.
Чёрт, она была такой нелепой вчера.
Но благодаря своему упорству Ева пробилась за кулисы и застала одного парня в кожаной куртке с шипами на плечах, который бережно укладывал свою гитару в чёрный чехол. Именно благодаря инструменту она смогла понять, что он участник одной из групп, ведь на лица парней на сцене она не обращала никакого внимания.
Было страшно делать шаги к нему навстречу. Ноги тряслись, как листочки молодой берёзы на ветру, а из губ только выходило: «эм». Ева не знала, как попросить у него сделать фотографию, да и он не реагировал никак на небольшую суматоху за спиной.
— Фотографию хочу! — непростительно громко заявила она после нескольких попыток поздороваться; затем прикрыла ладонью рот и раскрыла широко глаза, мысленно избивая себя за язык.
Черноволосый повернулся медленно, неспешно, словно растягивая момент встречи с нарушительницей его покоя. Начиная осматривать девушку с ног, он морщил носом и вопросительно поднимался выше, пока не встретился с пугливыми большими глазами зелёного цвета, не выделенными косметикой. Она юная, крохотная и так наивно и смешно машет ресницами, что у парня автоматически появилась лёгкая улыбка на лице. Интересный экземпляр. Такое чувство, что эта незнакомка прибежала сюда с какой-нибудь олимпиады по математике и хочет погонять его по интегралам.
— Что? — переспросил он бархатно, со смешком.
— Я могу сделать с тобой совместную фотографию? — изъяснилась она. — Не для себя, мне просто для газеты нужно, — добавила конкретики.
Парень поставил гитару к стене и, выпрямившись, кивком подозвал к себе. Ева смутилась, но собралась и подошла к нему ближе. Вытащив телефон, включила фронтальную камеру и вытянула вместе с гаджетом руку, постоянно сглатывая и опасливо косясь на парня. Тот вплотную подошёл к ней и положил одну руку на талию, отчего она дрогнула, и посмотрел на её порозовевшее лицо. Кожа свежая, с лёгкой россыпью рыжих веснушек; острый нос и тонковатые губы, которые она так застенчиво кусает. Таких он ещё здесь не видел, таких он в принципе не встречал на своём буравном пути.
— В камеру посмотри, пожалуйста, — попросила она шёпотом, но он не спешил слушаться. Её грудь от волнения начала часто подниматься и опускаться. — Как тебя зовут? В какой ты группе участвуешь?
— Слишком предсказуемые вопросы, — ответил он в тон Еве. — И тебе не будет интересно, ты ведь даже на сцену не смотрела. Закрывая уши от создаваемой мною музыки, ты надеялась на фотографии и, быть может, автограф?
— Что? — не поняла девушка, отстраняясь от музыканта.
Он её видел со сцены?
— Я это к тому, что моя музыка реально не катит, — посмеялся он, ероша угольно-чёрные волосы.
Ева почему-то не могла оторвать взгляда от странного музыканта и краснела, как помидор, когда их взгляды пересекались. Это первый длительный контакт с мужским полом за всю её жизнь, не включая разговоры с отцом. Ей, что странно, не хотелось убегать. Она готова была как можно дольше плавиться под его избирательным взглядом, чувствовать себя по-новому, нетрадиционно. Ей было страшно и в то же время душно из-за интереса к этому парню с карими глазами, слегка подведёнными чёрным карандашом и выражающими какой-то интерес к ней. Когда она опустила взгляд на его шею, прямо на то место с татуировкой — вертикальной надписью, печатными буквами «Universe», он повернулся к ней спиной и взял свой чехол с гитарой. И что у этого парня может быть общего с Вселенной?
Ева не хотела так легко отпускать незнакомца: она медленно побрела за ним к выходу, не думая, что тот прогонит её. И уже не так важна статья, ей просто стало интересно — каково это общаться с парнем. Идти рядышком и говорить о чём-нибудь, можно даже о погоде, небе, жёлтых окнах домов. Боже, и почему именно тогда захотелось этого?
Из клуба они вышли преспокойно, молча. Ева отвлеклась на Ким Тэхёна, который курил в сторонке у входа и провожал их спины удивлённым взглядом. Конечно, все бы удивились, узнав, что скромняжка Ева выходит из ночного заведения с одним из музыкантов. Но тогда это не было важным. Всё её внимание сконцентрировано на широкой спине, скрытой кожаной курткой.
Людской гул стих, музыка только отдалённо звенела в ушах, а машины больше не загораживали им путь — клуб остался позади, вдали только узкая безлюдная улица, потухающие вывески маленьких магазинов с закусками и белый пар от люков, поглаживающий их ноги.
— Хорошие девочки пьют тёплое молоко и укладываются в кроватки в это время, — изрёк свою мысль музыкант, устав слушать шуршание шагов позади. Остановился, поправил шлейку чехла на плече и обернулся.
Ева чудаковато поморщила свой носик и отвела взгляд в поиске невидимых помощников, которые подскажут ей ответ на столь вопиющую фразу. Парадокс, и ей хотелось вести себя парадоксально, как ни странно. Быть может, именно этот парень на неё влияет подобным образом. Девушке впервые хотелось попробовать быть другой — не такой одинокой, прилежной девчонкой, какой её привыкли видеть.
— Хорошим девочкам нужны плохие мальчики, — она готова была себя избить на этом самом месте за бред, который позволили пропустить её губы.
Незнакомец расплылся в такой обворожительной улыбке, что Ева готова была улыбаться ему намного ярче, пускай нелепо. Он подошёл к улыбающейся глупышке ближе и, положив свою ладонь на её голову, тем самым немного пугая беднягу, потрепал пшеничную чёлку. Словно они давние друзья, которые не раз портили причёски друг другу.
— Но я не плохой мальчик, — сообщил он шёпотом, загадочно, до мурашек.
— А я не хорошая, — с языка сорвалось у неё враньё.
Она ведь хорошая.
В голове Евы пронеслась мысль, что уж больно она напоминает фанатку. Фанатку, которая даже не слышала исполнение своей звезды.
— Значит, этой ночью тебя не ждут твои родители?
После этого вопроса последовал неуверенный кивок и тепло его ладони, ухватившей её руку. Они перебежали через красный светофор — всё равно движения транспорта никакого, и побрели к набережной сквозь спящий парк с круглыми, как снежные шары, фонарями. В этот момент девушка совсем ничего не соображала. Чёрт возьми, она гуляла за руку с парнем. Незнакомым. И ей было хорошо — всё напоминало отрывки из романов, которые она читала тихим вечером на подоконнике. Только на тот момент было всё реально, по-настоящему. Она чувствовала складочки на его ладони, лёгкую, естественную влагу и запах мужчины рядом. Всё так будоражило.
Они много молчали — то ли сказать друг другу было нечего, то ли они просто наслаждались майским теплом и освежающим ветром, который гонял водную гладь, создавая невысокие волны. Впервые Ева оказалась у реки так близко, впервые ей захотелось втечь в прохладную воду и слиться с ней воедино, только бы музыкант на неё смотрел таким же восхищённым взглядом, как на эти блестящие, глянцевые волны.
— Здесь даже звёзды видны, — решила она заговорить первой.
Парень бросил на неё искусный взгляд, затем посмотрел на небо.
— Как тебя зовут? — в то время продолжила любопытствовать Ева.
Она сидела на земле босая рядом с ним, носками погребаясь в песок. Иногда её длинные пальчики выползали и игрались с мелкими камушками, отчего не сдерживал своей улыбки музыкант.
— Что ты знаешь о звёздах? — вопросом на вопрос.
— Я не увлекаюсь астрологией, но чисто из интереса изучила шесть энциклопедий, — приставив палец к губам, выдала ответ Ева.
— В созвездии Эридан назови мне самую горячую звезду.
Понадобилось время, чтобы разобраться в созвездии, но ответа из уст умной девчонки долго ждать не пришлось.
— Ахернар? Я могу ошибаться, конечно.
— Ты не ошиблась, — сообщил он одобрительно. — Можешь называть меня так.
— Ахернар? Но в чём смысл? — Ева вздохнула.
Ответа так и не довелось услышать на этот вопрос. Загадочный и не желающий себя раскрывать парень молча смотрел то на неё, то на реку. Он словно сравнивал их, решал, кто завораживает больше. Но он даже не спросил её имени — ему не нужна эта информация; ему просто было привычно спокойно рядом с чужой, но такой родной по душевному состоянию девушкой.
Когда розоватое зарево начало утаивать звёзды от людских глаз, они покинули пляж. Целая ночь прошла, и за всё её время они обменялись лишь парой фраз и тёрлись друг о друга плечами. От музыканта исходил непозволительный жар притяжения. Хотелось к нему прижаться, утыкаясь в шею и дыша в ту самую «Вселенную». Ева чувствовала себя окрылённой, вдохновенной. «Возможно, она стала на ночь его музой» — думала девушка, держа его руку и идя в направлении своего дома. Он предложил провести её, а она не отказала. Шла медленно, не желая прощаться и потерять ту самую невидимую нить взаимопонимания между ними. Ева боялась, что, отпустив его руку, они больше не встретятся.
Музыкант осмотрел беглым взглядом двенадцатиэтажный дом и опустил голову, чтобы посмотреть на девушку, которая вцепилась в рукава его куртки, как маленький испуганный ребёнок, и не хотела отпускать. Он лениво улыбнулся и дёрнул рукой, чтобы та подняла голову.
— Беги домой, — кивнул на подъезд, но Ева, почему-то закрутив головой, надула губы. — Чего ты хочешь тогда? — а вот она и подняла свой уже не такой смущённый, как в первые минуты рядом с ним, взгляд и посмотрела на его губы.
Ева, ты ведь его совсем не знаешь и, возможно, больше не встретишь, так зачем тебе предавать свою воспитанность? Не стоит совершать опрометчивых поступков.
— Я ненавижу свои «правильные» мысли, они не дают мне рисковать, — решила поделиться сокровенным она.
— А ты их не слушай.
— Ладно, — легко и непринуждённо из её уст, и губы сами потянулись к его приоткрытым.
Первый поцелуй, первый эмоциональный взрыв внутри и табун вечно заточённых бабочек в животе — Ева чувствовала их крылышки и сама порхала в чужих руках, так тепло окутавших талию.
Одно касание, ничего больше. Оно продлилось недолго, вспышкой, такой мимолётной, но успело унести в другой мирок.
Ева взволнованно посмотрела в его чёрные глаза и проглотила комок скопившейся во рту слюны. Испугано, опасливо. Убрав руки от себя, повернулась к парню спиной и заторопилась к своему подъезду. Она побоялась не его, а именно себя: легкомысленности, наивности и своего глупого положения — поцеловать самой незнакомца, который даже не заикался о повторной встрече.
Боже, какая она глупышка.
В доме стояла апатичная обстановка. Родители мирно спали в своей спальне, не подозревая, что их образцовая дочка ночует вне дома. Она тихонько разулась в прихожей и на носочках добежала до своей комнаты; закрыв за собой дверь, прижалась к ней спиной и облизнула свои губы.
Эта ночь самая невероятная.
***
— Постой, Тэхён, — у самого входа в аудиторию парня второй раз за этот день останавливает Ева. Приведя дыхание в норму и принимая привычный образ примерной, не интересующейся клубами зазнайки, девушка прокашливается в кулак и выпрямляется, чтобы казаться выше. — Ты ведь часто там отдыхаешь, я права?
— Ох, чую, я сегодня две последние пары прогуляю и мне за это не влетит, — изъяснил он своё требование со смешком. — Под «там» ты имеешь в виду клуб? Многоуважаемая староста, это слово я могу зауцензурить в своих ушах.
Девушка выдохнула и закатила глаза. Разговаривать с самым заядлым раздолбаем университета дико раздражает. С такими, как он, она бы никогда не нашла общий язык.
— Сегодня он снова выступает там со своими ребятами. — На удивление, лицо Кима стало серьёзным и даже голос его изменился на какой-то понимающий, что ли.
Ева, услышав нужную информацию, кивнула и поспешила на лекцию, заходя первой в аудиторию, а тот обернулся ей вслед и сделал вздох. Жалко замухрышку.
— И каждую ночь он уходит в компании такой же, как и ты, глупышки, — уже в пустоту дополнил он.
***
Сегодняшний обычный ужин в кругу любящей семьи для Евы казался волнительным. Она смотрела то на читающего газету отца, то на мать, сосредоточенную на еде, и сама тихо пережёвывала кусочек мяса, частенько потягивая из стакана воду. Еда с трудом пережёвывалась, потому приходилось подталкивать её по горлу с помощью какой-нибудь жидкости.
— Ты прочла ту книгу, которую я тебе рекомендовал? — спросил невзначай отец у дочери, не высовывая носа из газеты.
— Да, Тимоти Лири меня впечатлил, — кротко ответила Ева.
— Ты должна познакомиться поближе с творчеством этого писателя или, если выразиться точнее, психолога.
Девушка положила столовые приборы на тарелку с оставшейся едой и, ссылаясь на плохое самочувствие и сонливость, покинула семейный стол, желая спокойной ночи родителям. Поцеловав маму в щеку и подойдя к отцу, который даже взгляда не бросил на ужине, холодно коснулась губами его лба и удалилась в свою комнату. Внутри неё бушевало неистовое противоречие: одной стороне хотелось покорно следовать своим словам и лечь спать, но другая просто горела идеей сбежать сегодня же и творить что-то новое, необузданное, лихорадочно дёргаясь от непривычных чувств.
Опрометчивый шаг Ева уже сделала, стоило вытащить из шкафа обычную чёрную майку на бретельках, в которой она часто спит, не надевая белья, и примерить вместе с джинсовой юбкой, подтягивая её чуть ли не до груди, только бы покороче была. Длинная коса благодаря шустрым пальцам выпускает густые, слегка волнистые волосы. Девушка смотрит на себя с недоверием, но менять решения уйти сейчас же не собирается. Телефон оставляет на кровати, выключает свет и, прижавшись ухом к двери, ждёт, пока родители покинут кухню и отправятся спать. Впрочем, долго ждать не пришлось.
Ева выскочила из квартиры незаметнее мухи, вылетевшей через форточку. Адреналин разнёсся по венам, как заиграл амфетамин в крови самого настоящего наркомана. Она настолько радовалась своему поступку и скорой встрече с музыкантом, что отключила в себе все переживания быть пойманной завтра и даже мозг, которым всегда пользовалась прежде, чем приступала к действиям.
Судя по количеству людей, выходящих из здания клуба, выступление местных групп закончилось. Еву это не особо расстроило — к их музыке была равнодушна. Она пришла к Ахернару. К нему одному. Девушка остановилась на противоположной стороне дороги от клуба и следила за людьми. Увидев ту самую кожаную куртку, небрежную чёлку и гитару за спиной одного из парней, она широко улыбнулась — он и вправду здесь, настоящий. Хотела сделать шаг навстречу, но остановилась, увидев, как за его руку вцепилась девушка с огненно-красными волосами, и как они затормозили, чтобы...поцеловаться? Сердце Евы, такое чувство, перестало качать кровь. Он её так страстно и жадно целует, что у наблюдательницы появилось чувство обиды. Ведь вчера музыкант на её поцелуй даже не ответил, да что там — он даже не проявил инициативы поцеловать её первым.
В глазах не играет ревность, в них тухнет досада.
Растерянно опуская голову и мельтеша взглядом по своим ботинком, Ева много думает, переваривает, ищет оправдания… но всё тщетно. Не замечает, как музыкант, активно целуя одну из своих фанаток, смотрит вперёд, прямо на неё на противоположной стороне. Неужели это она — первая девушка, которую он проводил к дому.
Ева повернулась спиной к вывеске клуба и потерянно побрела по тротуару к автобусной остановке. С чего она вообще взяла, что тот музыкант обратит на неё сегодня внимание. Да она даже выглядит сейчас как одна из многочисленных фанаток. Какой бред затеяла — подумала девушка про себя и потрепала волосы, которые и без того взлохматил ветер.
— Ты стала фанаткой моей музыки? — бархатисто поинтересовались позади, а после она почувствовала прикосновение чужой руки к своему локтю.
Обернулась, пробежалась влажноватыми глазами по расслабленному лицу и замахала ресницами, как глупая школьница. Ей сложно было найти ответ — язык онемел, но так хотелось почувствовать себя на месте той красноволосой сейчас. Даже оставшийся блеск на его губах от другой девушки не остановил бы.
Такие непристойные для неё желания, но, чёрт, так хочется повторить вчерашнее, только глубже, ярче, проворнее.
— Поцелуй меня, — просит так бесстыдно, бессовестно.
Ева видит его улыбку, что подводит к мысли, что её просьба ни в какие рамки не лезет. Хочет извиниться, но руки музыканта тянут на себя и до безобразия плотно прижимают к телу. Она выдыхает, а он наклоняется и целует её в шею.
Ледяной водой по всему телу, молоточком по сердцу, током по кончикам пальцев на ногах. Безумно. Приятно.
Дальше — влажными дорожками к губам, языком по полости рта, руками беспорядочно по телу. Загорелся огонёк желания, а внизу живота тянущий, ноющий озноб. Нужно больше, ему и ей.
Губы со сладким чмоком рассоединяются. Музыкант берёт Еву за руку и тянет за собой в неизвестном направлении, а она покорно следует на ватных ногах за ним и облизывает свои губы, желая поскорее снова почувствовать эту сладость.
Мотель с зелёной вывеской. Девушка даже не посмотрела на лицо портье, давшего ключ одного из номеров, только завороженно следила за крепкой спиной и даже не пыталась включить голову и понять, что происходит.
В номере никто не стал включать свет, очертание кровати было видно благодаря окну, из которого сочились огоньки фонарей с улицы. Он закрыл дверь на ключ и остановился за спиной девушки. Неужели она не понимает, что сейчас всё по-взрослому? Их знакомство оставило впечатление скромности и юности, и если она такая, какой посчитал её музыкант, то пусть оттолкнёт его и убежит сейчас же, ведь он больше не даст время на раздумье.
Но Ева стоит на месте и не двигается совсем — волнуется, наверное. Брюнет подходит впритык, выпуская воздух на её затылок, и кладёт руки на хрупкие плечи, плавно стягивая по плечам тонкие бретельки.
— Вчерашняя одежда тебе шла куда больше, — прошептал на ухо и коснулся губами мочки.
Девушка дрогнула от прикосновений, но продолжала стойко стоять на месте и ждать дальнейших действий.
Музыкант неторопливо насыщался запахом её кожи, мягкостью густых волос и оценивал глазами непорочную, тонкую фигуру. Совсем юная. Он ловко повернул Еву к себе стороной, чтобы при тусклом свечении посмотреть в её глаза. Чёрт, они оказались такими наивно-горящими, что из его губ непроизвольно вырвался стон.
— Скажи, что совершеннолетняя, — практически умоляя, просит, ведь ждать становится невмоготу.
Ева кивнула и сразу же ощутила несдержанный поцелуй на своих губах. Парень подхватил её под бёдра и направился к кровати; опустив на прохладную простынь, стянул под внимательным взглядом кожанку со своих плеч и опустился губами к нежной шее, посасывая и оттягивая губами до розоватых пятнышек. Уж слишком быстро всё происходило. Это пугало.
И пусть девушке нравились эти новые чувства, эмоции, но в один момент просто стало страшно. Неужели она переспит с мужчиной сегодня? Подарит свой первый раз этому музыканту, позволит прикоснуться к неприкасаемому ранее и станет женщиной? Хочется, наконец, включить голову, но не позволяют его горячие, как кипяток, губы и до одури нежные прикосновения. Ей нравится, чёрт возьми. Она готова отдать этой звёздной ночью своё чистое тело Ахернару. Только ему. Убежать нет возможности.
***
Ночь до сих пор властвует — на тёмном небе всё ещё красуются звёзды. Людям не дотянуться до них рукой, не посмотреть вблизи и не почувствовать их температуру. Но она смогла. Водила пальцами по горячему, рельефному телу, смотрела в глаза, когда чувствовала дикую боль внизу живота, и быстро горела, как бумага, под языками его пламени. Вместе с её телом сжигались все принципы, представления о жизни и правила. Её установившееся мировоззрение посмеялось над ней и перекрутилось, мысли сбились в одну большую кучу и отказывались выдавать что-то благоразумное.
— Почему ты не сказала? — прервал молчание парень, гладя волосы девушки, разбросанные по подушке. — Я не хотел делать тебе больно.
— А что, если бы сказала, что не спала ни с кем до этого, что-то бы изменилось? — Ева до сих пор выглядела какой-то невинно-чистой и по-детски любознательной.
Музыкант пожал плечами и прислонился губами к её лбу. Она совсем голая и, на удивление, не стесняется этого, пусть час назад была невинной. В этой девушке совмещалось несовместимое, она даже пускала тонкие струйки слёз во время первого в своей жизни оргазма и потом улыбалась, говоря, что больно не было.
— Созвездие Эридан отождествляли с рекой, — девушка собирает пазл из собственных знаний в сфере астрологии и того, что успела узнать о парне, — а ты запомнился мне как любитель ночной реки. Ещё, Ахернар — самая горячая звезда в этом созвездии — а у меня до сих пор кожа горит от твоих прикосновений. Боже, ты самый настоящий Ахернар, — последнее она проговорила с усмешкой, но не без доли сожаления в голосе, потому что картинка в голове до сих пор не цела.
Она может дополнить, но боится, что её предположения окажутся верными.
— Ты обманула меня вчера, — музыкант выдохнул, обжигая висок дыханием, и опустился губами к щеке, которая совсем недавно была влажной. — Ты ведь хорошая девочка.
— Только не говори, что ты меня тоже обманул, сказав, что ты не плохой.
Он промолчал, но поцеловал её так нежно, что девушке не захотелось повторно задавать свой вопрос.
В таких, как он, легко влюбиться. Потерять голову и погрязнуть в его мире, так сильно отличающемся от её — серого, правильного, неинтересного. Ева даже не слышала его игры на гитаре, но уже полюбила музыку; не слышала настоящего имени, но, не раз глазея на татуировку на шее, отнесла его к Вселенной, частью которой он как раз таки является.
Они уснули вместе, прижимаясь друг к другу до удушья: Ева боялась, что её звезда исчезнет, а он таким образом извинялся за причинённую боль в эту ночь и откупался от утра.
Ведь.
Она проснётся одна, посмотрит на соседнюю подушку, наволочка которой будет мятой, доказывая, что эта ночь не была сном, и озвучит до конца свою теорию.
Ахернар, как и любая другая звезда, живёт только ночью. Не посмотреть на неё днём — солнце светит ярче, — и не тыкнуть пальцем в чёрное небо ночью, прося вернуться — она так просто не спустится на землю.
