Руки-базуки.

Как же скучны все эти школьные дни, повторяющиеся однотипными буднями: ничего нового и интересного. Всё время уроки, которые менялись только своим названием. Благо тренировочные задания на практике хоть как-то развлекали, упраздняли, так сказать, скучную школьную жизнь. Да, Киришима, будучи весёлым и в меру остроумным, не любил школу. А в академию приходил с надеждой на какое-нибудь неожиданное нападение или просто, опять же, рассчитывая на командную работу. Ну вот никак не хотелось самовольно слушать бубнение Айзавы, что-то скучающе пишущего на доске. «Интересно», — пробежала неожиданно в голове юноши мысль, когда он перевёл взгляд на свою руку, в которой крутил открытую ручку, — «а если бы давали имена героям именно за их причуды — какое бы геройской прозвище было бы у меня?» Звонок прозвенел не то, чтобы неожиданно — даже наоборот, многие с нетерпением ожидали конец урока, — просто Эйджиро его не заметил, погрузившись в свои мысли. Медленно начал активировать квирк, наблюдая, как плавно на его коже образуются выросты, которые, сливаясь друг с дружкой, покрывали руку защитным и очень прочным материалом. Зрелище завораживающее; сколько бы лет он не использовал свою причуду, никогда не перестаёт ею восхищаться. Сначала правую, а затем и левую руку покрыл своеобразный твёрдый вакуум. Руки выглядели немного устрашающе, возможно, даже пугающе и отталкивающе, но он не комплексовал по этому поводу, продолжая открыто демонстрировать свои способности. — Киришима? Юноша повернул голову и увидел Каминари. Он заинтересованно наблюдал за другом, который уже несколько минут просто не сводит глаз с рук, продолжая разглядывать их и о чём-то размышляя. — О, слушай! — неожиданно оживлённый Эйджиро повернулся к подошедшему юноше, немного протягивая свои руки вперёд, — как бы ты назвал мою причуду? — Э? Киришима обречённо вздохнул и в который раз проклял школу и эту учёбу, которая только расплавляет мозги от перегрузки, превращая их в желе. — Ну вот представь, что мне дадут геройское имя за проявление одной из сторон моего квирка. Например, — он активно замахал перед собой руками, изображая поединок, — посмотри на мои руки. Каминари ненадолго задумался, тщательно анализируя заявление приятеля, продолжая следить взглядом за его всё новыми и новыми замахами. Киришима ожидающе посмотрел на задумчивое выражение лица Каминари, пихая его в бок. Он до последнего надеялся, что тот сейчас произнесёт супер крутую реплику, давая ему геройское имя, хоть и в шутку. — Ну насколько я знаю, — его фраза потонула в гвалте: все ученики что-то между собой обсуждали, стараясь говорить громче, чтобы перекричать других. Каминари опёрся о парту, присаживаясь на неё, и продолжил свои размышления в слух, — у тебя квирк такой, что позволяет отвердевать конечностям? — снова взглянул на руки приятеля и получил ответный кивок, — тогда… Киришима даже затаил дыхание на несколько секунд, которые казались просто нереально длинными сейчас. Денки для наигранности даже палец к губам приложил, растягивая это ожидание, пока не получил толчок в бок, призывающий не томить. — Думаю, тебя точно опишет… — Киришима на мгновение уловил в глазах юноши странным огонёк, будто тот смеётся одними глазами, продолжая изображать умного и собранного человека, — ты руки-твердюки! Эйджиро издал странный звук, похожий на кряканье. После, когда осознание сказанной глупости дошло до сознания, он заливисто захохотал. Денки подхватил его смех; забавной ему казалась не шутка, произнесённая им же, а то, как отреагировал на неё его приятель. Даже класс, который обычно ни на секунду не затихает, притаился, стараясь уловить причину такого бурного смеха. — Тогда ты… — вытирая своими «руками-твердюками» выступившие слёзы, Киришима прекратил смеяться, но всего на пару секунд, чтобы позже разразиться новой волной смеха, — ты будешь руки-электрюки. Теперь очередь Каминари издавать странные звуки, отдалённо напоминающие смех. Это было просто глупым сравнением, обычной нелепостью, но настолько смешной, что казалось вся школа сейчас могла услышать их смех. — Чего смеётесь, а нам не сказали? Оба одновременно замолчали, переводя взгляд на подходящего к ним Серо. Мысль, пришедшая к ним одновременно, была абсурдна до крайности, что вызвало новый приступ смеха. Растерянный юноша, которому была непонятна эта реакция, хотел что-то вставить в своё оправдание, но не успел и рта открыть, как получил ответы на все волнующие в этот момент вопросы. — Руки-бумажюки! И снова глупый гогот, сопровождаемый всхлипами, вздохами и нехваткой воздуха. Юноша, который не ожидал такого запала, удивлённо поднял брови. Шутку, казалось, оценили только зачинатели всего балагана. — И в чём прикол? — Серо попытался высказать своё недоумение, когда приятели немного утихли. Состояние у них было смехотворное: тяжело дышали, как после долго бега, держась за живот, с покрасневшими лицами и выступающими на глазах слезами. То, что они любили веселиться — секретом ни для кого не было, но вот в таком состоянии никому ещё не удавалось видеть «весельчаков». — Ну смотри, — прохрипел Киришима, громко выдыхая и немного посмеиваясь, — у меня, как заметил Каминари, спасибо ему, кстати, за это, — юноша покосился на друга, который развалился на соседней парте, уткнувшись лицом в сгиб локтя, — руки-твердюки! Ну, поняли почему? У меня ведь они могут твёрдыми становиться! А я ему сказал, что у него руки-электрюки! Ну, а у тебя бумажюки! Теперь, когда причина таких неожиданных эмоций стала понятна всем, она не казалась уже настолько абсурдной. Серо, найдя это замечание довольно забавным, усмехнулся, присаживаясь рядом с ними. — Ну тогда блесните знаниями и поведайте нам всем наши «скрытые способности», — рядом с юношами появилась Урарака, которая в ожидании посмотрела на всё ещё красных приятелей. Им, судя по всему, очень даже понравилась такая идея, и они с готовностью принялись перебирать все доступные варианты. — Ты! — Каминари указал на девушку, которая от неожиданности немного попятилась, — у тебя руки-летюки! — А у тебя, — подхватив инициативу, Киришима указал на Тсую, которая заинтересованно стояла позади Очако, — у тебя руки-квакуки! Теперь же засмеялся весь класс, поражённый такой находчивостью. Асуи это нисколько не задело и не обидело, а даже наоборот — она с восхищением посмотрела на свои руки, согнув и разогнув их в кулаки. Юношам понравилось, что их шутки позабавил весь класс, поэтому без раздумий они продолжили связывать причуды приятелей с руками. — Руки-блестюки! — Руки-древуки! — А у тебя руки-зверюки! — Руки-липуки! — Руки-скуки! — Руки-извращуги… Где-то сзади послышался недовольное восклицание Минеты, впрочем, скоро оно снова сменилось заливистым смехом. — Гм, а у тебя… — покашляв в кулак, Киришима задумался: то, что у Тодороки сразу два квирка — создаёт проблемы. Он попытался напрячь все свои извилины, а потом его осенило! — руки-двухпричудуки! Шото — на это глупое заявление — неопределённо поднял бровь. Это было, конечно, неожиданно, но довольно предсказуемо. Впрочем, он и во всём этом балагане не находит ничего забавного. Юношам удалось не только хорошо подобрать каждому описывающую квирк шутку, но и никого не обидеть. Посмеялись от души, повеселились: когда ещё выпадет такой шанс? А вот очередь получать «своё новое геройское имя» дошла до Изуку. Тоже весёлый и немного покрасневший от длительного смеха, он ожидающе посмотрел на Киришиму, который уже довольно долго пялился на него, в попытках подобрать подходящую характеристику. — Я даже и не знаю… — Эйджиро разочарованно развёл руки, — ты руки только ломать можешь. Веселье юноши исчезло почти сразу. Он с надеждой посмотрел на другого зачинателя, но увидев, что тот безысходно качает головой, отвернулся в сторону. Ему стало немного обидно, что все они видят его причуду такой: бесполезной, как говорит Кацуки, причиняющей только вред. Он готов был спорить, что это далеко не так; что он готов спасать жизни людям — пусть даже и без крутой причуды. — Руки-декуки! Произнесённое со стороны показалось спасательным кругом. Мидория восхищённо посмотрел на Бакуго, который угрюмо отвернулся в сторону, всем своим видом показывая свою незаинтересованность в «беседе приятелей». — Кацуки! — восторженно прикрикнул Киришима, пролезая между парт к обделённому вниманием «другу». — Что ж ты молчал до этого? — Руки убрал! Бакуго скинул с плеча руку юноши, раскрывая учебник. Он надеялся, что Эйджиро это обидит и, не замеченный, он расстроенно уйдёт. Думал? Да кого он обманывает. Юноша хорошо успел узнать тараканов в голове приятелей, поэтому почти не удивился, когда тот озвучил внезапно пришедшую на ум мысль. — Руки-базуки! Кацуки поперхнулся воздухом. Класс тоже внезапно затих, наблюдая за изменившемся в лице юношей. Удивлённое выражение лица заменилось сердитым. Нахмуренные брови сошлись на переносице, а правая рука опасливо сжалась в кулак. — Точно! Ахах! — только Эйджиро в накалившейся обстановке продолжил веселиться, открыто смотря на рассерженного Бакуго. — Ты как базука! Всё взрываешь! А эти твои наручи! Ахаха… — Заткнись, идиот! — стул, на котором сидел Кацуки, отлетел назад, врезаясь в другую парту, с шумом падая на каменную плитку. Зло сверкнув глазами и пробормотав несколько ругательств себе под нос, он прошёл мимо всей толпы «баранов», приоткрывая дверь. Было ожидаемым, что Бакуго вспылит, однако всех поразила смелость Киришимы и то, что он за такую дерзость ничего себе не сломал... при помощи Кацуки, естественно. Внезапным было то, что Изуку, до этого времени просто наблюдавший со стороны, отправился вслед за вышедшим юношей, пытаясь догнать его. Бакуго быстро ступал по пустому коридору. Новый урок недавно начался, о чём сообщил ему звонок, который он услышал ещё когда покидал классную комнату. Айзава, скорее всего, уже вернулся и интересуется его отсутствием. А впрочем, возможно он и не заметил пустующего места на одной из задних парт. Всё то время, что он блуждал по коридорам, слышал сзади спешащие и не решающиеся подойти ближе шаги. Сначала его даже забавляло быстрее шагать на поворотах, замечая, как Изуку пытается не отставать, начиная срываться на бег. А в том, что следом за ним пошёл Деку — он не сомневался ни секунды. — Может хватит меня преследовать?! — неожиданно терпение Кацуки всё-таки лопнуло. Изуку осторожно покосился на него, собираясь что-то сказать, но всё никак не решаясь. — Ну и? — Бакуго развернулся к нему, выжидающе сложив руки на груди. — Спасибо… — неуверенно всё же начал юноша, сжимая кулаки. — За что? — Кацуки оторопело на него уставился. Ну вот не думал он, что этот дурак начнёт его за что-то благодарить. — Неужели за руки-декуки? — собравшись с мыслями, он всё-таки смог поязвить и опешил, когда увидел утвердительный кивок. — Да. — твёрдо настоял на своём Мидория, уже уверенней подняв взгляд и посмотрев прямо и открыто на приятеля. — Пока другие видели во мне причуду, которая не приносит ничего, кроме разрушения и вреда, ты не посмотрел на это, назвав меня таким, только потому что это я. — Голос под конец дрогнул, но он смог добавить: — и без всякого квирка. Бакуго был поражён такой открытостью и честностью, а эти зелёные и взлохмаченные кудри, неаккуратно спадающие на глаза, привлекали всё его внимание. Появилось секундное желание прикоснуться к ним и мягко, нежно заправить за ухо. Впрочем, это желание сразу пропало. Вернее, он подавил его, как и все чувства, которые появлялись к нему. «Это же никчёмный Деку.» С другой стороны, именно его никчёмность всегда и привлекала Бакуго. Он всегда видел в нём слабого, нуждающегося в защите мальчика. И его очень бесила мысль, что тому его защита не нужна, что Изуку сам может и за себя постоять, и ему помочь. У Кацуки слабостей не было. Ну, почти. Он был сильным, с крутой причудой или, как то назвал Киришима, с руками-базуками. Герои спасают и оберегают дорогих людей — одна из основных его причин поступить сюда, на геройский курс. — Нашёл за что благодарить! Бакуго снова попытался нагнать на себя грозный вид, отвернувшись от его пронзительного взгляда и от него самого, начиная скучающе изучать стену коридора. — Но ведь правда, — на выдохе прошептал Изуку, качая головой, — мне очень… приятно. Он снова посмотрел на юношу перед собой, удивляясь его полузаглушенному тону: Мидория залился румянцем, продолжая смотреть снизу вверх на Кацуки, своими большими зелёными глазами. И тут Бакуго окончательно сорвало крышу. Он подошёл к Изуку ближе, быстро сокращая расстояние. Мидория перестал отступать назад, когда за спиной почувствовал прохладную стену и с вызовом посмотрел в ответ. Совсем без тени смущения или страха; в его неописуемо красивых глазах Бакуго увидел только желание. Много желания. Начинает сбиваться пульс от близости чужого тела; от тёплого дыхания на шее по телу пробегают приятные мурашки, собираясь внизу живота в один большой и тугой узел. Так хочется уже обнять, поцеловать и целовать до потери сознания. Сознание и правда покинуло Бакуго, а вернулось только после того, как он почувствовал на своих губах горячие губы Деку. По всему телу пробежала мелкая дрожь, заставляющая сердце биться чаще. Не контролируя подступающее желание, Кацуки наклонился сильнее и, немного помедлив, сильнее впился в его губы. Изуку довольно ответил на поцелуй, пропуская его язык и начиная игру с ним. От такой отзывчивости юноша распалился ещё сильнее. Он аккуратно водил пальцами по спине, которая снова и снова покрывалась мурашками и вздрагивала. Затем он в спешке расстегнул несколько первых пуговиц на рубашке Деку и перешёл на шею. От каждого нового прикосновения Мидория громко дышал, стараясь сдерживать стоны и выгибался навстречу прикосновениям. Изуку громко застонал, запрокидывая голову и прикрывая глаза, зарываясь руками в мягкие волосы Кацуки. Тот накрыл рот юноши рукой, призывая быть тише, продолжая целовать острые ключицы, оставляя свои отметины. Потом Изуку будет краснеть, прятать их, а Бакуго с усмешкой наблюдать и знать, что этот придурок только его. После очередного громкого стона, Бакуго снова поцеловал его, но не так, как первый раз: поцелуй был мягким, приторно сладким, который вызывал эйфорию и чувство полнейшего восторга. Возбуждение нарастало, и Бакуго, к которому на несколько мгновений вернулось сознание, понял, что он так и возьмёт его тут: посреди школьного коридора. На правила этикета и морали он плевать хотел, но ещё больше не хотел, чтобы ему помешали на самом интересном, поэтому, собрав все остатки самообладания вместе, отстранился, глядя на Мидорию. Взъерошенный, смущённый, с наполовину расстёгнутой рубашкой, которая не могла сейчас скрыть уже появившиеся лиловые пятна. Бакуго пожирал его взглядом, хватаясь за каждую мелочь, которая делала Изуку именно таким. Кацуки мог бы кончить только от одного такого раскрывшегося вида. Поэтому взял его за руку, переплетая пальцы, и без лишних слов потянул в сторону туалета. А на следующий день Бакуго находит в своей школьной сумке забавную фотографию, где он маленький — в каждой руке держит кочан кукурузы, а сбоку, уже знакомым почерком аккуратно выведено: «руки-кукуруки».