Тет-а-тет

В одной из гостиничных халуп застоялась тишина: недвижно стояли предметы интерьера, тишь, сохраняющаяся здесь не смотря на громкие звуки снаружи, могла нарушиться лишь еле слышным движением мелких домашних нахлебников. Лёгкие кусочки пыли летали и серебрились в свете Луны, падающем из окна, открывавшего вид на мало оживлённую часть улицы сзади двора. Когда смотришь на нечто подобное, всегда кажется, что в чём-то настолько простом может скрываться незримая магия, какое-нибудь еле заметное чудо. Из окон, расположившихся на фасаде небольшого деревянного домика, проникал, наоборот, яркий и тёплый свет от факелов. Однако идеальная тишина в доме нарушилась громким стуком, который издавался в следствие неожиданного столкновение двери со стеной. Раздались тяжёлые шаги и одним ловким движением Джафар прикрыл за собой дверцу, таща на себе горе-господина. Осмотревшись, ассасин срывающимся голосом произнёс: -И эта сойдёт! Сделав несколько шагов он упал на колени, мгновенно стаскивая с себя этого “пьяного ублюдка". Пришлось потратить некоторое время для того, чтобы отдышаться. Он хоть и был ассасином, точно никогда не был силачом, который мог бы исключительно на себе протащить через довольно оживлённую улицу накаченного молодого человека, навешавшего на себя дорогостоящих тяжёлых вещиц и упившегося, как последняя свинья. -Эй ты, -силясь отдышаться, хотел было начать воспитательную беседу Джафар, но, похоже, для этого он ещё не надышался, как следует. -Какого хрена! Он поднял глаза вверх, в потолок, старательно убеждая себя в том, что это был последний раз. Праздники в этой стране до сих пор заставали Джафара врасплох. Он всё никак не мог привыкнуть к тому, что совершенно неожиданно люди вокруг могут начать веселиться и танцевать, отмечая какую-нибудь очередную дату. Проблема была в том, что дат может быть триста шестьдесят пять в году. Ещё он не мог вспомнить того момента, когда бы он согласился во всём этом участвовать. Так как Синдбад стал медленно растекаться по стенке, он решил пнуть его, дабы поддержать, как самый настоящий друг, но тот, в конце концов, тупо свалился на пол. Джафар поморгал, до сих пор приходя в себя от этого увлекательного путешествия по улице, которую заполонила большая сумасшедшая толпа народу, где кто-нибудь так и норовит упереть у него незадачливого короля. Поднимая несчастного с пола, он решил за себя, что, пожалуй, ненавидит праздники. Они приносили много хлопот и, к тому же, могли вылезти в неприятные последствия в виде вдрызг пьяного Синдбада. Но, как на зло, Синдбад чрезвычайно любил лишний раз повеселиться. К несчастью, руки, ослабевшие от напряжения, которое и вовсе не отпускало его, когда приходилось тащить своего “мускулистого молодого человека” на себе, не удержали его в очередной раз, и Синдбад свалился на него. Когда это произошло, Джафар испустил прямо-таки мученический вздох. -Блеск, -он решил, что лучше бы Синдбад так и оставался на полу. -Син, иди к чёрту, -он пару раз стукнул его кулачком по спине и на этом его попытки повредничать закончились. Он обнаружил в себе потенциально опасную слабость. Из последних сил он упёрся ладонями в широкую грудь, быстро понимая, что сейчас у него не хватает сил даже на то, чтобы вытолкнуть его обратно на пол. Решив, что обречён, он лишь положил ладони к нему на спину и устало прикрыл глаза, чувствуя неясное тепло. Рядом с ним, чуть выше его головы, было окно, и ему казалось, что именно оттуда он слышит приглушённый шум веселящейся толпы. Когда Синдбад разлепил глаза, с трудом подымая потяжелевшие веки, за окном стояла глубокая ночь. Он оказался в неком незнакомом ему прежде месте, что, в прочим, не стало для него сенсацией - после пьянки он довольно часто попадал в самые неожиданные места, и какая-то холупа не входила в сравнение с некоторыми действительно оригинальными фейлами. К тому же, здесь он чувствовал тепло и уют - чьи-то лёгкие объятья сомкнулись на его спине. Также было не трудно догадаться. чьи это объятья. Немного повертевшись, он понял, что Джафар крепко спит. Было очень маловероятно, что тот также, как и Синдбад, находился в состоянии абсолютного опьянения, скорее всего, он слишком устал с ним возиться. Джафар - мировой человек, считал Синдбад. Лично он не смог бы выдержать такого человека, но, видимо, ассасину как-то удавалось преодолевать подобные трудности. Он был тем человеком, который всегда вытаскивал его из передряг, не давал по пьяни влезать в очередные бедствия, и вместе с тем заботился о нём. Синдбад не раз удивлялся, как он, со всей своей раздражительностью и плюс к тому ненормальностью, до сих пор не грохнул его к чёртовой матери. А ведь Синдбад заслуживал. Ей Богу заслуживал! Хотя бы не убийства, но праведного гнева. Однако Джафар оставался с ним. Не смотря ни на что и уж тем более что бы тот ни натворил. Он внимательно осмотрел темноту пространства, в котором они находятся. Ничего необычного, самая настоящая холупа. Как уже говорилось, не входит ни в какое сравнение с тем странным набором мест, в которых только удалось побывать Синдбаду по пьяни. -Джафар? -он позвал друга, который, тем не менее, продолжал спать, держа руки на его спине. “Видимо, он сильно устал” -подумал Синдбад. Этот парень не переставал заботиться о нём, стараясь избежать неприятностей, и вполне естественно, что он устал. Тащить на себе довольно увесистого парня намного тяжелее, чем кажется на первый взгляд. Джафар был ловким, прытким, метким и расчётливым. Именно это помогало ему быть первоклассным убийцей. Но при всём при этом он никогда не был силачом. Синдбад осторожно выпутался из ненавязчивых объятий ассасина, после чего тот нахмурился, но, похоже, и не думал просыпаться. Он убрал волосы с его уставшего лица заботливой рукою. -Хей, Джафар, -он ласково улыбнулся, смотря в закрытые глаза. -Позволишь мне перенести тебя? Джафар что-то невнятно промычал и помахал перед собой рукой, видимо, чтобы смахнуть надоедающего Синдбада, как будто своею ладонью старался уберечь себя от всех бед, которые только может принести это создание. Даже во сне он хмурился и выказывал всякое недовольство. Он аккуратно поднял Джафара на руки. Тот не сопротивлялся и в подобном состоянии, когда он смертельно устал и к тому же находится в состоянии долгожданного сна, он был похож на некого прыткого, но порою очень ласкового домашнего питомца. Несмотря на то, что, скорее всего, это Джафар воспринимает его, как домашнее животное. Просто Синдбад не мог по-другому объяснить подобные отношения: покоритель подземелий время от времени косячит, Джафар злится, отчего провинившемуся достаётся по голове, но тем не менее тот может рассчитывать на его заботу и усилия, прилагаемые для того, чтобы устранить вред от различных косяков. В конце концов Синдбад заглаживает свою вину различными ласковыми действиями, поражающими строптивого ассасина в самое сердце и делающими его добрым и любящим. Создавалось такое впечатление, что терпеть Синдбада ему помогало осознание его существа, как питомца, который проказничает, но он милый и к тому же под его ответственностью, поэтому о нём нужно заботиться. Нехитрая схема их отношений, складывающаяся в течение нескольких лет. Синдбад осмотрелся в поисках гостиничной кровати. Подобные холупы в его стране - уж точно не новость. Здесь могли укрыться туристы и люди, у которых пока нет жилья, но есть деньги. Отыскав кровать, Синдбад побрёл к ней, стараясь не издавать лишних звуков, дабы не разбудить ассасина. Хотя, казалось бы, какой в этом смысл? Этот человек может проснуться от одного неясного шороха! Положив ассасина на кровать, Синдбад решил, что нужно хотя бы осмотреться, чтобы понять, где они находятся, но его кое-что остановило. Джафар, ещё несколько секунд назад махавший перед собой рукой, чтобы отогнать его, дёрнул за рукав, чтобы ни в коем случае не отпускать. Когда Синдбад глянул в направлении этого короткого движения, ловкие пальцы соскользнули с рукава и ухватились за горячую ладонь. Золотистые глаза повелителя заинтересованно смотрели на бледные пальцы, выделяющиеся в кромешной темноте. Смотревшиеся сероватым пятном с оттенком голубизны, они были такими же холодными, как и всегда. Как будто руки, протягиваемые смертью. Синдбад улыбнулся. Он сжал холодные пальцы. Ладони холодные, пока их не согреешь, а если нечем согреть, они навсегда останутся покинуты теплом. Его никогда не отталкивал этот холод - в отличие от других, он пытался устранить его. Именно это когда-то позволило ассасину доверять ему. Улыбаясь, он в ответ легонько сжал его руку, отчего Джафар, которому не нужно просыпаться, чтобы чувствовать, поджал губы и нахмурился, но руку не убрал. Встретив Джафара несколько лет назад, он, пожалуй, впервые столкнулся с самым настоящим цундере. Какие бы светлые чувства он ни испытывал, его ответом всегда будет “нет”. Это заставило Синдбада привыкнуть к тому, что нужно читать между строк, прислушиваться к языку жестов и искать в любом действии некий смысл. По-другому чрезвычайно сложно увидеть его настоящим. Джафар поёжился, чувствуя, как тепло распространяется по небольшому участку тела. Когда Синдбад чуть ослабил хватку, почти не сжимая ладонь, и предпринял попытку подняться, ассасин протестующе замычал и двумя руками ухватился за источник тепла. Прохладные цепкие пальцы ухватили за руку и поднесли поближе к себе, настойчиво намекая, что его уход куда-либо для него не желателен. Синдбад тихо хихикнул, забираясь пальцами в его волосы. Со стороны ассасина послышалось мычание, которое на этот раз было уже более похоже на удовлетворение, чем на протест. Синдбад улыбался, смотря на его лицо, на закрытые глаза, на поджатые губы. Рука запуталась в его волосах и белые мягкие по тону полосы волос мешались с цветом загорелой кожи. Внутри “пушка”, образованного волосами, было тепло. Это тепло можно было противопоставить прохладе его ладоней, которые держали другую руку - ассасин поднёс её к своей груди, начиная скручиваться калачиком. Это был опасный приём: если он окончательно свернётся калачиком, выдернуть свою руку из его хватки можно будет только следующим утром. -Хей, Джафар, -Синдбад осторожно убрал прядь волос с его лица, которая выбилась, когда тот мотнул головой, чтобы поудобнее устроиться на подушках. -Ты же потом не отпустишь мою руку. Во сне Джафар нахмурился, недовольно замычал и помотал головой. Это значило, что Синдбаду руку возвращать не собираются. -Эй, Джафар, -хохотнул Синдбад, думая о том, каким милым иногда может быть ассасин. Он вдруг остановился, всматриваясь в постепенно успокаивающиеся черты лица своего “лучшего друга”. Он прижал его тёплую ладонь к своей груди и был похож на маленького ребёнка, который не хочет расставаться с игрушкой на ночь. Игрушкой, защищающей от кошмарных снов. Как будто очнувшись ото сна, Синдбад склонился над ассасином, и фиалковые волосы мягко опустились на его лицо, отчего тот забавно наморщил носик. Повелитель положил широкую ладонь на бледную щёку, но тот никак не отреагировал. -Эй, Джафар... -прошептал Синдбад в самые губы беспокойного ассасина. -Ты любишь меня? Он не мог сказать, что на него нашло, просто его уставшее лицо напомнило о том, сколько сил тот прикладывал для того, чтобы быть рядом с ним. В нём всегда хватало терпения, что бы Синдбад ни натворил. Он легонько коснулся его губ в ласковом лёгком поцелуе, снова не встречая сопротивления. А ведь Джафар во сне по-прежнему всё прекрасно чувствовал. Тем не менее, Синдбад в вопросительном жесте провёл языком по бледным губам. Ассасин чуть наклонил голову и приоткрыл губы, что позволило покорителю подземелий углубить поцелуй, тем самым лишая себя шанса выдать происходящее за нелепое стечение обстоятельств. Его рука с бледной щеки переползла на запястье ассасина, его пальцы аккуратно легли туда, где протекали полосы его вен, по которым можно было уследить за биением драгоценного сердца. Джафар продолжал делать вид, как будто он во сне может с той же нежностью отвечать на поцелуй, прячась за спокойным выражением покрасневшего лица. И всё же Синдбад чувствовал приближение момента, когда его ласковому “другу” будет не хватать воздуха. Он медленно отстранился, чтобы не разрушить их маленькую игру, где Джафар спит, а он, Синдбад, признаётся ему в любви, полностью уверенный в том, что его никто не услышит. Однако он всё равно продолжал нависать над ним в совершенно опасной интимной близости. -Я люблю тебя.