Лекарство от одиночества

Тяжелые зимние сумерки неторопливо сгущались над оживленным городом, глумливо разливаясь багровыми всполохами у широкой полоски горизонта, и неумолимо быстро, с едкой усмешкой закоренелого убийцы, приближалась ночь. Гокудера залпом осушил стакан мерзкого на вкус виски, купленного по дороге в какой-то третьесортной забегаловке — на большее не хватало ни сил, ни времени, — и, шипя ругательства сквозь зубы, плеснул алкоголь на обожженное пулей кровоточащее предплечье. Дешевый двойной антисептик для тела и души. Предплечье горело огнем и сводило в судорогах, но в мыслях — туман, и скоро ему станет совсем плевать на раны, третьесортный виски, по вкусу напоминающий медицинский спирт, а также бесчисленные погони, перестрелки и… Гокудера взбудоражено мотнул головой, словно встрепенувшись, пробудившись от длительного кошмара. Она здесь. Измученная девочка с пустыми кукольными глазами, в которых уже даже не плещется ни отчаяние, ни боль. Совсем ничего. И это пугало куда больше собственных ран. Ранам свойственно заживать и затягиваться, оставляя уродливые шрамы на теле. Душа не исцелится ни временем, ни алкоголем. Ничем. За какие-то несколько дней Хром Докуро оказалась ничем. Или, вернее сказать, ничья, а там уж и все вытекающие. Дура. Совсем не способна бороться. Ему хватало сил мириться с её истериками с неисчерпаемым терпением, когда она заливалась слезами, истошно вопя до сорванных связок, когда заходилась в безудержном истерическом хохоте до рвоты, когда бездумно заламывала пальцы и хриплым шепотом звала своего Бога с потустороннего мира, совсем сорвавшись с катушек. Тогда она казалась до жалости сумасшедшей. Тогда было лучше. Сейчас у Хром эмоций не больше, чем у трупа. А ему ведь тоже хотелось сдохнуть. Не так, как ей — бесцельно сгнить под тяжким прессингом удушливого осознания потери, что жадно пожирало изнутри и жгло покрепче виски и болезненней пулевой раны. Он хотел сдохнуть красиво, как полагается бывшей правой руке Десятого босса Вонголы — так, чтобы весь мир долбанной мафии взорвался кровавым фейерверком вместе с чокнутым в своей одержимости Бьякураном. Чтобы земля подавилась от трупов, захлебнулась в соленом человеческом вине, и Ад бы распростерся на сотни километров вокруг. А не выйдет, сука. Много хочешь. Гокудера зажмурился, бездумно глотая отвратительное пойло. Желание сдохнуть плескалось в венах, перемешиваясь с алкоголем, столь тяжелое и громоздкое, ненасытное, неутоленное с той секунды, когда на запертое в гробу тело Десятого босса Вонголы с грузным стуком посыпались первые хлопья земли. А потом объявилась эта тварь. Вздохнула наигранно-печально, пряча скучающий взгляд и торжественно объявила, что отныне хранители свободны от своих обязательств и даже милосердно останутся в живых при небольшом условии — отказаться, забыть о Вонголе. При одной только мысли об этом в венах вспыхивала глухая ярость. Осознание ловушки пришло позже — Бьякуран знал заранее и то, что откажется каждый, и что из мафии уходят только вперед ногами, но не мог лишний раз не поглумиться, не растоптать еще больше. Мразь. Остальные хранители, спасаясь от погони, разбежались по разным уголкам земли, исподтишка готовя план мести. Собраться вместе — и конспирации конец. Гокудера встретил её неожиданно. Хром ошивалась рядом с одной из баз Мильфиоре, не желая больше ждать ни секунды. Как и он сам. Только засекли их чересчур быстро. Сбежать удалось кое-как в пронизанном пулями внедорожнике, но ненадолго. Эту ночь им пережить, увы, не суждено. Так думал Гокудера, затаскивая её безвольное тело в свое временное убежище. А потом нежданно-негаданно на телефон поступило смс с неизвестного номера. «Мы все знаем. Спешим на помощь». «Чертов бейсбольный придурок», — подумал тогда Гокудера, криво ухмыляясь. Но в глубине останков изувеченной души затеплилась надежда. В конце концов, у них не осталось никакого оружия. Хром подавлена и безумна, а сам он — какая мерзость! — едва не скулит от полученных ран. Теперь в свои права вступала удача. Интересно, кто же первым доберется до них, Мильфиоре или же Ямамото, заручившись поддержкой Варии? И, боже, до чего же не хотелось сдохнуть просто так. — Может, трахнемся напоследок? — пьяно предлагает Гокудера, обнимая за плечи вздрогнувшую Хром. Она брезгливо косится на него и едва отстраняется. Хоть какое-то проявление эмоций. Хорошо. — Неуместная шутка, согласен, — кивает он сам себе. Небо за окном стремительно темнело, вспыхивая редкими бусинками звезд. Назойливый шум с улицы заставляет его встрепенуться. Гокудера шипит сквозь зубы что-то жутко нецензурное — голова трещит по швам, желудок, будто набитый камнями, тянет вниз. Мерзкое пойло. Он резко встряхивает за плечи Хром, насильно вытягивая её из вязкого полузабытья, тащит её за собой к скрытым путям отступления. Только бы время потянуть. Только бы все получилось. Хром кажется совсем безжизненной. Живым мертвецом. Огромной коллекционной куклой. Хром — не Хром сейчас. Она выпита до дна, опустошена, и он на долю секунды задумывается, стоит ли вообще спасать ту, которая не хочет быть спасенной. Ту, для которой смысл жизни угас вместе с погибшим истинным хранителем тумана? А Ямамото нещадно опаздывает. Ямамото вообще тормоз по жизни. Гокудера заходится в лающем смехе — вполне возможно, Ямамото в его жизни тормозит в последний раз. И словно в подтверждение его мыслей в воздухе с оглушающим свистом проносится пуля. Мимо проносится. Даже обидно. Стреляй в них профессиональный снайпер — не промахнулся бы. Похоже, Мильфиоре о них не слишком высокого мнения. — Беги, — Гокудера упрямо подталкивает её и сам останавливается, увлеченный внезапной шальной мыслью. Хром осторожно оглядывается, но повинуется, едва передвигая ватными ногами. Она обескуражена и испугана. Она все еще ничья и ничто. — Объединись с ребятами, отомсти за него. Цепляйся за свой шанс, дура. Хром всхлипывает приглушенно и отчаянно. И он нарочно будит в ней боль, вытягивая её из глубин безумного подсознания. Он будит в ней тягу к жизни. Свистящие пули насквозь прошивают его тело, ломая кости, распарывая кожу и разрывая сухожилия. Острая, раскаленная боль разжевывает внутренние органы, и он падает на колени, захлебываясь струящейся изо рта кровью. Желание сдохнуть наконец успокаивается, и ему остается надеяться, что смерть его не напрасна. Правая рука всегда и везде должен быть рядом со своим боссом. Всегда. И. Везде. Он закрывает глаза почти облегченно. Наконец-то.