Цена любви

Деревом суждено стать не каждому семени, А только тому, которому повезет с почвой, Как мне с тобой — сильно-сильно, очень-очень! Noize MC

      Мы встретились совершенно случайно, в разгар мая, по завершению предпоследнего учебного года, перейдя в выпускной класс. В единственном крупном супермаркете Форкса, где, прячась от промозглого дождя, совершали покупки.       Скользя сквозь ровные ряды заполненных продуктами стеллажей, без особо интереса пробегая глазами список необходимого, написанный ровным отцовским почерком, бездумно скидывала жестяные банки консервов в корзину.       Кивая головой в такт громкой музыке, льющейся сквозь плотно прилегающие наушники, не обратила внимания на предупреждение «осторожно скользкий пол». Держа в руках пачку кукурузных хлопьев, поскользнулась, неуклюже взмыв вверх, приземляясь на пятую точку.       Зашипев от пронзительной боли, сорвала с головы наушники. Стоящий рядом молодой человек, обернувшийся на шум, любезно подал руку, помогая подняться.       Надо было поблагодарить и стыдливо уставившись в пол, собрать выпавшие из корзины продукты, но вместо этого, подняла взгляд, навсегда утонув в темных смеющихся глазах.       Задержав свою ладонь в его дольше положенного, запоздало смутилась.       — Спасибо, — присаживаясь на корточки, потёрла отдавшее острой болью правое запястье.       — Позвольте, помогу вам, — веселый, приятный голос вызвал волну мурашек, прошедших по спине. Незамедлительно согласившись, с трудом представилась. Из мгновенно пересохшего горла вырвался хрип похожий на писк.       Новый знакомый помог донести неподъёмные пакеты до припаркованной в конце стоянки машины. Не представляю, каким образом собиралась сделать это сама.       Пригласив Эмбри в качестве благодарности в кафе, с нетерпением ждала ответа. Видимо заметив моё волнение, усмехнувшись, он согласился.       С трепетом ожидая новой встречи, несколько раз, перерыла гардероб и, не найдя ничего приличней темно синих джинс с бирюзовой вязаной кофтой, окончательно расстроилась.       Слишком рано приехав, нервно барабанила пальцами по рулю, бросая задумчивые взгляды на медленно идущие в моем понимании часы. Впрочем, Эмбри тоже приехал раньше, чем несказанно обрадовал.       Не скрывая улыбки, сидела напротив него, потягивая из трубочки молочный коктейль.       — Давно в Форксе? — От него ничего не скроешь, меня выдал акцент.       — С полгода, отца вызвали по работе в Порт Анджелес, а здесь подвернулось бюджетное предложение по съёму жилья, — при упоминании нерадивого родителя, поморщилась, — Мы часто переезжаем, из-за его работы. После смерти мамы, он боится оставлять меня одну, — Эмбри растерянно отпил кофе, — Здесь красиво, совсем не жалею, — постаравшись разрядить накалившуюся обстановку, поспешила перевести тему.       Эмбри с удовольствием рассказывал о резервации, местных достопримечательностях, друзьях и увлечениях. С ним было легко и комфортно, совершенно не хотелось расставаться.       Провожая меня до автомобиля, Эмбри предложил увидеться ещё, приглашая меня в резервацию. Широко улыбаясь, поблагодарив за проявленное внимание, в душе ликуя согласилась.       Друзья Эмбри восприняли моё появление тепло, но настороженно. Они то и дело переглядывались, выбирали темы для разговора. Похожие друг на друга, словно братья парни, высокие, темноволосые, коротко стриженные, со смуглой, почти бронзовой кожей, и две симпатичные девушки.       Чувствуя себя не в своей тарелке, поглощала сочный, хорошо прожаренный шашлык, вытянув озябшие ноги к костру. Собираясь на пляж, не учла вечернюю прохладу. Еще не до конца привыкнув к изменчивому, местному климату.       Ёжась от солоноватого океанского бриза, ощутила, как на плечи опускается тёплая кожаная куртка.       — Взял у Джейка, — виновато говорит Эмбри присаживаясь рядом.       — Мне стоило быть предупредительной, спасибо, — наблюдая за нами, Джейкоб хмуриться, но вслух не произносит ни слова. Трудно сказать, чем вызвано его недовольство, одолженной ли курткой или чересчур заботливым отношением друга.       — Обычно ребята не такие, не знаю, что на них нашло, — Эмбри извинился за друзей, когда мы, оставив шумную компанию, двинусь вдоль кромки воды к темнеющим на горизонте скалам. Проявленное недоверие, меня ничуть не смутило.       Впоследствии, мы часто общались с Эмили, заходя в гости, когда там не было остальных. Возникшее между мной и квилетами напряжение, трудно проигнорировать полностью.       Беззаботное лето, проведённое вместе с Эмбри, запомнится навсегда. Мы часто гуляли, катались на велосипедах, смеялись, умудрились заблудиться в лесу, вернее заблудилась я, решив проявить чудеса ориентирования на местности.       Постепенно симпатия и увлечённость, сменились более глубокими чувствами, но со стороны Эмбри, в свою очередь не было никаких шагов на встречу. Несмотря на неумело скрываемый интерес, он боялся, четко соблюдая границу дозволенного.       Отец опять уехал в командировку, оставляя меня в полном одиночестве, желая разбавить которое, пригласила в гости друга.       Сидя на крыльце, подперев голову руками, разглядывала ночное небо, расшитое светящейся ниткой звёзд, редкое явление в обычно мрачном, затянутом чернильными облаками Форксе. Их холодный свет не достигает земли, рассеиваясь в бесконечности.       Плотнее запахиваю отцовскую толстовку, пряча заледеневшие пальцы в глубокие карманы. Август подходит к концу, принося с собой заметное осеннее похолодание.       Медленно пересекая подъездную дорожку, безжалостно сминая кроссовками высокую, не скошенную траву, улыбаясь, подходит Эмбри, останавливаясь в нескольких шагах от покосившихся, рассохшихся от времени ступеней.       В бледном свете луны, он выглядит завораживающее. Закусив губу, поднимаюсь навстречу.       Протягиваю руку, хочу коснуться его щеки, желая ощутить тепло и мягкость его кожи. Эмбри перехватывает мою ладонь, качает головой.       — Не надо Джоанна, — сердце пропускает удар, болезненно замирая в груди, — Не пойми неправильно, ты нравишься мне, но в силу определенных обстоятельств, мы не можем быть вместе, в конечном итоге ты можешь пострадать.       — К черту все обстоятельства, к черту зыбкое потом, которое может и вовсе не случиться! — Лучше пострадать, испив томящиеся в груди чувства до конца, отдаваясь в их безумную власть, чем всю жизнь жалеть, коря себя за трусость. Как мотылек, летящий на огонь, согреться и, сгореть…       — Ты не понимаешь Джо! — В его голосе сквозит отчаянье, пусть не понимаю, мне все равно. Для меня нет иного пути, я сделала свой выбор и не отступлю.       — Тогда объясни, — твёрдо смотрю ему в глаза, продолжая ощущать обжигающе горячую ладонь на своём запястье. Эмбри не спешит отвечать, обдумывая мои слова, хмурится, злиться на себя.        — Это не моя тайна, — нехотя, пытаясь уйти от опасной темы, — Помнишь легенды моего племени, о которых я тебе рассказывал, они не только красивые сказки, призванные усладить слух.       — Хочешь сказать, все описанное в тех книгах правда? — Перебиваю, не дослушав до конца, нетерпеливо подводя его к сути.       — Отчасти, мы не обычные люди, — Эмбри ходит по краю, давая подсказки, не говоря прямо.       — И не вампиры, — вторю ему, — Значит? — Парень кивает, отвечая на немой вопрос. Все оказалось куда проще, чем он представлял. — И что? Меня не волнует, обычный ли ты человек, — с тревогой смотрю, как на его губах появляется печальная улыбка. Сердце бешено колотит по ребрам, приливает к бледному лицу кровь, раскрашивая щеки легким румянцем. Не смотри на меня так, не нужно, я не смогу вынести этой тоски и грусти!       — Запечатление, у оборотней есть такая особенность, что-то вроде любви с первого взгляда. Встретив свою нареченную, понимаешь она центр твоей вселенной и ничего кроме неё не имеет значения. Так случилось у Сэма и Эмили, ради неё он бросил свою невесту.       — Ли? — Вновь кивает в подтверждение моей догадки.       — Они продолжают чувствуют боль друг, друга, став заложниками произошедшего. Не хочу, чтобы с нами было так же, — он шепчет эти слова, стирая непрошеные, злые слёзы, выступившие в уголках моих глаз. И я ненавижу себя за проявленную слабость.       — Мне все равно! Слышишь, все равно! Неважно сколько, будь со мной рядом, не отталкивай, пожалуйста, прошу тебя! — Высвободив руку из железной хватки, схватила Эмбри за футболку, прикасаясь к желанным, приоткрытым губам. Он не сразу ответил на поцелуй, сбросив охватившее оцепенение, после того, как не сдержавшись, прикусила его нижнюю губу.       Эмбри крепко сжал меня в долгожданных объятиях, заставляя трепетать от удовольствия. Горечь обжигавшая нутро, медленно уходит согреваемая невинной, близостью единственного дорого человека. С трудом подавляю судорожный вздох, рождающийся в сметенном сознании.       Здесь и сейчас есть только он и я, обреченные, однажды стать несчастными, влюбленные. Пусть однажды он уйдет, я ни на миг не пожалею, что все поглощающему, рвущему на части одиночеству предпочла его — Эмбри.       Позже мне станет стыдно за свою грубость и выходку, когда, лёжа на расстеленном во дворе пледе, сжавшись в комочек, положу голову на грудь Эмбри и, купаясь в исходящем от него жаре буду любоваться ясным, звездным небом, впервые ощущая себя нужной и важной.       Узнав о наших отношениях, квилеты посмотрели на меня как на самоубийцу, с упорством идиота, затягивающего на собственной шее петлю. Жалость и осуждение, явственно исходящие от них, прекратились не скоро. Они знали, какую опасную игру мы затеяли, не разделяя нашего восторга.       Нам подарили пять счастливых, наполненных любовью и заботой лет.       Воспринимая каждый день как последний, не зная, что ждёт впереди, мы не тралили время на глупости, ссоры, ревность.       Я научилась жить бок о бок со страхом, готовая в любой момент оказаться за бортом. Но думать, что готов и быть готовым, разные понятия.       Каждый вечер, закрывая двери, оставаясь с Эмбри наедине, облегченно выдыхала, разжимая вспотевшие ладони, благодаря бога за еще один счастливый день.       Мы не строили глобальных планов на будущее, плывя по течению.       Поступили в один университет, устроились на подработку.       Иногда, сидя на лавочке в парке, со смехом читали газету. Устраиваясь удобнее, кладя голову мне на колени, Эмбри безмятежно засыпал, позволяя мне зарываться пальцами в непослушные, шелковистые волосы, растворяясь в лучах солнца.       Он всегда улыбался и я отвечала ему тем же, не отрывая взгляда от смеющихся, глубоких, темных глаз, покоривших меня при первой встрече.       В тот день я не готовила ужин, не давало неприятное давящее ощущение в груди, ожидание чего-то неизбежного. Прошедший как в тумане день, медленно клонился к закату, погружая во тьму безжалостных мыслей.       Я поняла все, без слов, заглянув в растерянные, полные сожаления глаза. Делая последний, разделяющий нас шаг, Эмбри обнял меня, в последний раз.       Как долго мы стояли в оглушающей тишине погружённой во тьму прихожей, до судорожного онемения в пальцах, сжимая друг, друга? Бережно хранимый мир только для двоих, медленно трескался, с противным звоном падая к нашим ногам. Мы оба боялись разжать объятия, продлевая мучительную агонию, сгорая дотла, не имея возможности возродиться из пепла вновь.       Для меня все кончено, ничего не измениться, никогда. Эмбри больше не войдет в эту дверь с облупившейся краской, не улыбнется наклоняясь для легкого, невесомого поцелуя в лоб, не сожмет мою похолодевшую ладонь.       В моей жизни, его не будет больше никогда. Жгучее, яростное «никогда» опускается на плечи, становясь тяжелее небосвода, прокатывается по венам, пульсирует в висках, рвет в клочья до безобразия хрупкие надежды и мечты, ножом проникая в мышцу под название сердце, пронзая его насквозь. Нанесенная рана не затянется, оставшись со мной до самой смерти. Нельзя забыть любовь, обесценить и выкинуть, как надоевшую вещь.       В горле встал комок, глаза нещадно жгло от соли сдерживаемых слез. Не нужно плакать понапрасну, ничего не измениться, мы знали обо всем с самого начала.       Я благодарна за все и вовсе не виню Эмбри, только этот чертов импринтинг, ломающий чужие судьбы, перемалывающий их в порошок.       — Будь счастлив, — первой нарушаю тишину, и целуя Эмбри в щеку, улыбаюсь. Сейчас как никогда важно улыбаться до тех пор, пока не сведёт скулы и предательская дрожь в коленях не выдаст истинных чувств. — Иди, тебе пора, — голос срывается на шёпот, ещё немного и не сдержавшись зареву.       Нельзя, не при нем. Не хочу, чтобы он страдал, не хочу, чтобы ему было больно, он не заслужил, пусть из нас двоих, вся боль достанется лишь мне, эгоистично пожелавшей счастья.       Я часто вспоминала последнюю ночь, проведенную вместе, накануне рокового дня.       Эмбри был необычайно нежен, внимателен и предупредителен. Меня до сих пор бросает в пот, стоит лишь закрыть глаза, видя перед собой его улыбающееся лицо, отразившееся в зеркале ванной комнаты. Крепкие ладони обвивающиеся вокруг талии, губы в щекотливом поцелуе прикасающиеся к уху. Томный шепот, окунающий в пучину блаженства…       Несколько следующих дней, провела дома, отключив телефон, бездумно лёжа на диване, переключая каналы старенького телевизора. Слезы не иссякли, по привычке продолжая впитываться в чистую, пахнущую порошком наволочку. Они стали восприниматься как нечто чужеродное, отдельное от меня, непривычное, не комфортное.       Нужно перестрадать, отпустить боль, до исступления крича в подушку, пока не перехватит легкие от нехватки кислорода. А потом смириться, научившись жить с ноющей болью — вечным союзником, отныне идущим с тобой рука об руку.       После, не поленившись съездила в университет подав заявление на перевод в другой вуз, расторгла договор найма, заключённый ещё отцом.       Дом, в котором прошло самое лучшее время моей жизни, уйдет в небытие, его заселят другие жильцы.       Бережно провожу пальцами по фотографии заключенной в рамку. Со старой, потрепанной фотокарточки на меня смотрят застывшие в вечной радости лица. Случайное фото, сделанное на фестивале, кем-то из ребят, когда мы с Эмбри танцевали, не сводя с друг, друга счастливых, горящих глаз.       С тех пор, мы не виделись с Эмбри, я не такая сильная как Ли, не смогу выдержать эту жестокую пытку.       Лишая себя соблазна, выбрасываю сим карту, полностью удаляя из телефона все номера. Прошлое должно остаться в прошлом, у него нет ни единой надежды на будущее.       Если бы прямо сейчас мне предложили повернуть время вспять, позволяя сделать другой выбор, я бы вновь предпочла Эмбри. Пусть недолго, я действительно была счастлива, переполнена эмоциями до краев, с ним я не влачила жалкое существование — жила. И не важно, держались ли мы за руки гуляя по городу, с улюлюканьем прыгали со скалы или готовились к экзаменам.        Когда уроки казались совсем скучными, с озорством смотрела на Эмбри, думая, откажет ли он, если, отодвинув в сторону высокую гору учебников, заберусь ему под футболку, пробегаясь пальцами по рельефному животу. Нет, не откажет, сам же и спихнет книги на пол, с силой прижимая меня к столу, затягивая в голодный, страстный поцелуй.       Мне не забыть пьянящую близость и жаркий, возбужденный шёпот, в пустой аудитории после уборки, когда впервые отдалась ему, неистово, до исступления желая. А он, сгорая от нетерпения дразнил, распаляя, заставляя умолять. Пустоту в голове и ватное, будто чужое тело, ставшее податливым и гибким в сильных руках. Отчетливый укус на левом плече, налившийся в безобразный лиловый синяк. Первый букет полевых цветов впопыхах собранный во время прогулки по лесу.       Не забыть его, измождённого, уставшего вида, после двух суток непрерывного пребывания на дежурстве. И умиротворённого, расслабленного лица, которым, тайком любовалась ночами напролёт.       Не забыть ничего, что связано с моим милым Эмбри. Теперь, только в будоражевшем воображение сне, продолжающим принадлежать только мне.       Апатия, усталость и раздражённость, становятся верными спутниками, от них нельзя уйти, спрятаться, перед их носом не захлопнешь двери. Они всегда рядом, крепко держат костлявыми ледяными пальцами за хрупкие опущенные плечи.       На глаза попадаются ключи от отцовской яхты. А может…       Набираю номер такси, делая заказ, вежливая сотрудница просит подождать машину каких-то двадцать минут. Закидываю за спину рюкзак, с тоской оглядывая пустой дом, успев к нему привыкнуть, когда-то желая слышать здесь смех наших детей.       Пустота, образовавшаяся в сердце, душит, ломает хрупкие остатки воли. Как же трудно не завыть, разбивая кулаки в кровь о каменную кладку шершавой стены.       Извилистая дорога в Ла Пуш, я знаю каждый её сантиметр и не раз пройду по ней во сне, навстречу потерянному счастью. Буду бежать до изнеможения, преодолевая жалкие мили в сумбурных кошмарах, с криком просыпаясь от невыносимой, заставляющей задыхаться боли в груди, унять которую, не поможет даже белая таблетка спазмалитика.       Прикрываю опухшие веки, самой страшно от увиденного отражения, мелькнувшего в зеркале заднего вида.       Покачиваются на волнах рыбацкие лодки, скрепят натужно мачты белоснежных яхт.       Боясь оглянуться, увидев родные, разочарованные лица, быстро поднимаюсь на борт. Приготовления займут около двух часов, мы не так давно выходили в океан.       Я помню, как ловко крутил штурвал Эмбри, совершенно не прикладывая усилий, а после обнимал, позволяя откинуть голову на сильное плечо, любуясь безмятежной, водной гладью.       — Джо! Куда ты собралась? — Взволнованная Эмили стоит на пирсе, сжимая руку заметно подросшей дочери. — Сегодня обещают шторм!       — Тем лучше, — спускаюсь на деревянный настил, обнимая подругу, — Береги себя, — конечно она все знает, я не тешу себя бесполезными надеждами, и всегда тактичная, Эм не лезет ко мне.       Она все знает, знает лучше других, в своё время оказавшись в первом ряду аналогичной драмы. И не станет бередить растоптанную душу, нравоучениями, и жалкими попытками успокоить.       Ветер бьет в лицо, соленые брызги смешиваются со слезами, бороздящими обветренные щеки. За спиной, где-то в глубине леса, а может на краю пропасти рождается долгий, протяжный, волчий вой. Оказавшись далеко от линии берега, не услышу, как вторят ему другие печальные голоса, навеки оставаясь в прошлом.       Легкий ветерок играет с волосами, принося с собой солоноватый запах океана.       Медленно иду по пляжу, проваливаясь кроссовками в рыхлый песок. Сколько я не была здесь? Года четыре, с той роковой ночи, когда не в силах справиться с болью, ушла на яхте в надвигающийся шторм.       Если бы не обещание, данное Джереми, рискнула бы ещё хоть раз приехать сюда, теребя старые раны? Нет, перевернув страницу жизни, под названием Форкс, уехав на другой конец страны, трусливо сбежав, не смея послать переживающим друзьям весточку, не собиралась возвращаться.       Выбившаяся из пучка прядь, попадает в глаза, оборачиваюсь, убирая непослушные волосы за ухо, замираю на месте, словно окаменевшая от взгляда Горгоны статуя.       В нескольких метрах, ближе к полосе густо растущих деревьев, отделяющих пляж от полотна старой, потрескавшейся дороги, стоит Эмбри, разговаривая с красивой, миниатюрной по сравнению с ним девушкой.       Годы совсем не изменили его, такой же вихрастый, с вечной, обаятельной улыбкой. До безумия родной и желанный.       Надо отвернутся, уйти прочь, уехать и вновь забыть, но сердце так сладко щемит, только от одного взгляда его глубоких, карих глаз. Стоп.       Скрещивая мелко дрожащие руки на груди, закусываю губу, он узнал, и шепнув что-то спутнице на ухо, медленно, направился в мою сторону.       Не надо, остановись, ни шагу больше! Слова взрываются в голове, но в слух не произношу ни звука, провожая глазами крепкую фигуру.       — Джоанна, — боже, как сладко звучит ненавистное имя из его уст! — Я думал ты погибла тогда… — в его голосе слышится печаль.       Действительно, чудом избежав смерти, не вернулась в Форкс, не связалась со старыми друзьями, просто пропав, растворившись для них в бушующих волнах. Я думала так будет лучше, для них или для меня?       — Как видишь, все в порядке, — мне с трудом удаётся произнести эти буквы, складывая в слова, предложения. Он навсегда остался в моей памяти, бережно хранимый на полочке «воспоминания», и время, проведённое здесь с ним, лучшее, что было в моей жизни.       — Как ты? Все хорошо? — Ему трудно, он не знает с чего начать, нас разделили не только годы, непреодолимая вечность, под названием запечатление, раскидав по разные стороны баррикад.       — Вполне, благодаря тебе, я теперь не одинока, — я вовсе не лукавила и не притворялась, вспомнив сына. Джереми, точная копия отца, у него даже улыбка Эмбри.       — Ты заставила нас всех переживать, Эмили до сих пор вспоминает тебя, — он уже не злиться, хотя отчетливо слышу старую, закостеневшую боль. Видя, как трудно подобное далось Ли и Сэму, не хотела никому причинять боль, так получилось.       — Прости, иначе не могла, — Эмбри грустно улыбается смотря вдаль, за мою спину, где в песке, повизгивая, копошатся дети.       — Мама! Смотри, что я нашёл! — Детский голосок за моей спиной, стирает с лица широкую улыбку, как же я могла забыть!       Оборачиваюсь к сыну, присаживаясь на корточки, подхватываю заметно потяжелевшее тело на руки, опять насыпал в карманы песка, с интересом разглядывая красивый камушек в маленьких, пухлых пальцах.       — Нам пора, была рада увидеть тебя, — тепло улыбаюсь замешкавшемуся Эмбри, стараясь как можно быстрее добраться до стоящей на парковке машины, ругая себя за неосторожность.       Я должна была это предвидеть, предотвратить! И приехала вовсе не для встречи с ним - человеком, навсегда укравшим мое сердце, оставившим после себя маленького ангела, спасшего меня от сводящей с ума тоски.       Глупо надеяться, что Эмбри не узнает себя в крошечном наивном ребёнке, с радостью хвастающем интересной находкой.       — Джоанна, подожди! — Оборачиваюсь на родной, любимый голос, не в силах сдержать слезы. Он ничего мне не должен, предупреждая с самого начала. Я знала, но влюбившись безрассудно, была готова к риску, пока судьба не взяла своё, столкнув его однажды с нареченной.       — Нам больше нечего сказать друг, другу, — шепчу скорее для себя, с укором качая головой, и крепче прижимая к груди ребёнка, снова продолжаю путь.       Нам лучше закончить все сейчас, оставить недосказанность, не к чему нелепые признания.       Я не смогу делить с ним сына, не смогу видеть его, неистово жаждая быть рядом, вдыхать знакомый запах одеколона, прижиматься к сильной, крепкой груди, чувствовать горячие губы и просто слышать тихий, размеренный голос с хрипотцой.       Когда Джереми подрастет, расскажу ему об отце, самом лучшем человеке, среди тех, кого мне довелось встретить на пути. Любовь испытываемая к Эмбри, не угасла, оставив после себя сладостное послевкусие и малыша с бархатистыми темными глазами.