Блеклость

Она нарочно была выведена на белоснежном листе бумаги простым карандашом. Невзрачная, незаметная, блеклая... Гарри Поттер растерянно сжимает в руках треснувший Маховик Времени и смотрит-смотрит на Мероуп Гонт. Что он должен был сделать? Как поступить? Голова раскалывается на части. К горлу подступает тошнота... Не нужно было перебирать с огневиски накануне. Джинни снова будет ворчать. А Мероуп что-то кричит ему, неуклюже пытаясь опередить несущуюся на полной скорости повозку. Маггловский Лондон. И Гарри, как истинный счастливчик, перенесся прямо в центр проезжей части. Нужно было завязывать с экспериментами в Отделе Тайн... - последнее, что он успевает подумать, прежде чем отключиться. Ледяные руки. У «пепельной женщины» Мероуп Гонт очень холодные прикосновения. А еще невыразительное, блеклое лицо, которое двоится у него перед глазами. Очки, должно быть, разбились. Он силится встать с жесткого лежака, но боль в ребрах не дает этого сделать. — Мой плащ, — охрипшим голосом просит он, - подайте мой плащ. Но вместо плаща она подает ему железную, пропахшую какими-то лекарствами, кружку с водой. Мерлин, неужели он потерял плащ с волшебной палочкой в левом кармане?! «Везунчик», ничего не скажешь. Теперь даже элементарными заклинаниями колдомедицины воспользоваться нет никакой возможности. Нужно добраться до Хогвартса. Нужно вернуться в свое время. И, по возможности, ничего не менять в этом... Легко сказать. Перед ним сидит сама Мероуп Гонт и смотрит так... изучающе? — Зеленые, — тихо произносит она, неожиданно-приятным голосом, - красиво... Глаза. Она говорит про цвет моих глаз. Странная... Пугающая... Блеклая. Отчего-то Гарри мысленно всегда возвращается к этому определению - «блеклая». В ее жизни не было... нет яркости... одна лишь блеклость. Мысли путаются, и Гарри понимает, что очень сильно устал. Голова наливается свинцовой тяжестью. Веки медленно опускаются. Он проваливается в бесконечную черноту. Мероуп меж тем бережно укрывает его старым потрепанным одеялом. Раньше под ним спал Том... Но теперь он ушел и у нее не осталось ничего... Только зелень глаз раненого незнакомца, в которой можно потеряться, если смотреть очень долго. Потеряться и не чувствовать больше боли.       Гарри пробуждается от сильного грохота. Это хлопает о стену распахнувшаяся дверь. Затем следует крик, наполненный неконтролируемой яростью и... презрением? — Отдавай мои вещи, ведьма! — Гарри с трудом поднимается на ноги и делает несколько шагов вдоль стены, чтобы увидеть... Тома Риддла из дневника. Нет, конечно же, это не тот Том, но сходство поражает. Мужчина трясет Мероуп за плечи, гневно выкрикивая обвинения ей в лицо. После отталкивает от себя и по хозяйски принимается обыскивать комнату. Мероуп сползает по шершавой стене и твердит, как заведенная: — Том... прошу тебя, Том... Гарри становится неприятно. Более того — противно. Он чувствует поднимающуюся к сердцу ярость, наблюдая за наглым визитером. — Эй! — окликает он копошащегося в шкафу Тома, —у нее ничего нет... уходи по-хорошему. Ну и зачем он сказал последнюю фразу? Аристократическое лицо с идеально-правильными чертами поворачивается к нему. Долгая пауза и взгляд из которого все еще не ушло презрение. — Она и тебя опоила? — полу-утверждение. — Беги отсюда, паренек, по-хорошему. —Том... — шепчет приблизившаяся к Риддлу Мероуп, и время застывает для Гарри, когда в тишине пустой комнаты слышится звук пощечины. — Замолкни, ведьма, — цедит сквозь стиснутые зубы Том, пока Мероуп прижимает ладонь к становящейся красной щеке, — и не подходи ко мне больше, ни-ког-да... Жаль костры Иквизиции отменили. Крайне жаль. Риддл достает из ящика тоненький мешочек, в котором звякают монеты, и кладет к себе в карман. Руки Гарри медленно сжимаются в кулаки. Гнида. Сволочь. Быть может в него Томас-младший унаследовал эту изначальную черствость? — Немедленно положи деньги на место! — рявкает Гарри и делает шаг вперед, — или... Том невозмутимо направляется к выходу, походя бросая: — «Или» что? — он окидывает Гарри красноречивым взглядом, — отнимешь у меня их? Нет, она точно тебя опоила... Он уже собирается уйти, когда ощущает резкий толчок в спину. Взъерошенный Гарри, с трудом держащийся на ногах, все же до безумия хочет врезать этому самоуверенному гаду. — Зря это ты, — только и произносит Томас, одним движением отправляя Поттера к противоположной стене. — Поберегся бы... она того не стоит. — Это ты не стоишь, — парирует Гарри, вновь бросаясь на более сильного соперника. Неуместное гриффиндорское геройство. Ему удается расквасить сопернику нос. Том Риддл вытирает бегущую ручейком из носа кровь рукавом белоснежной рубашки, а после бьет Гарри По ребрам. Сильно. И еще раз. И еще... Боль чередуется с черными провалами. Силуэт Тома Риддла расплывается. Впрочем, как и все вокруг. Зачем он это делает? Зачем вмешивается в ход истории? Они сами разберутся. Ведь Мероуп предначертано... страдать? Невозможная несправедливость. Пепельная женщина с серыми глазами склоняется над ним, когда все заканчивается. — Том не виноват, — шепчет она, беря Гарри за руку, — он просто... Ну да, конечно, «не виноват». Просто Мероуп безнадежно любила Тома Риддла до самого конца. — Мне нужно в Хогвартс, - говорит Гарри, крепче сжимая ее холодную ладонь, — помоги мне добраться до... Она прикладывает указательный палец к его губам: — Тссс, тебе нужно отдохнуть... спи. И Гарри послушно закрывает глаза, ловя себя на том, что от ее рук исходит какой-то приятный аромат. Успокаивающий. Ласковый. Обезболивающий. Все время сна Гарри представляются серые глаза Мероуп на черном фоне. Это до дрожи странно. Он должен думать о доме. Должен думать о Джинни. А вместо этого... Губ касается металлическая поверхность кружки. — Пей, — просит Мероуп, — тебе нужно поправляться. Некстати вспоминается история с приворотным зельем, которым она опоила Риддла-старшего, но он отгоняет от себя неуместные мысли. Осушает кружку одним махом. Благодарит. И поднимается на ноги, игнорируя боль. — Мне пора, Мероуп, — сердце сжимается, когда он видит ее взгляд, — нужно... Он не успевает закончить, потому что Мероуп Гонт без чувств падает на пол. Мерлин! Черт! …! Мысленно перебрав самые различные маггловские-и-не-маггловские ругательства, Гарри приближается к Меропе, все еще не понимая, зачем именно это делает? Он знает, чем именно может быть вызван этот обморок. Она вынашивает Монстра. И она погибнет через девять месяцев от силы. Тогда просто закрой дверь с той стороны и не предпринимай ничего. Это твердит голос разума, заглушаемый быстро бьющимся сердцем. Блеклая женщина на его руках с посеревшим лицом. Почти мертвая женщина. Не знавшая настоящей любви женщина. Та, кто спасла и выходила его... — Мероуп? — осторожно зовет он, — ты меня слышишь? Она приоткрывает глаза и просит еле слышно: — Не отводи взгляда. Будь рядом. Пожалуйста... Потеряться в зелени глаз. Раствориться в ней. Мероуп хватается за незнакомца, как за последнюю соломинку. — Меропа... — только и произносит Гарри. Он и впрямь готов остаться, чтобы... чтобы что? Ты знаешь, кто она. Ты знаешь, что ей предначертано. Уходи. Просто уходи. Найди Дамблдора. Вернись в свое время. И выкинь этот маховик куда подальше. — Кто ты? — спрашивает она, подаваясь чуть вперед и обхватывая его шею руками. — Гарри, — отвечает, сглатывая тяжелый, горьковатый ком, — просто Гарри. Она выдыхает, кажется что облегченно, продолжая обнимать его за шею. Ее так успокаивает его изумрудно-зеленый взгляд. Он защитил. Не оставил. Ему не все равно, как прочим. Наконец-то в ее блеклом существовании появился яркий цвет. Зеленый. А Гарри, продолжая обнимать ее, силится представить образ Джинни... Но нет, странным парадоксом его вытесняет другой. Образ блеклой женщины выведенной на белоснежном листе бумаги простым карандашом.