*
– Даже не думай, – прорычал Рон, когда в дверях их общей спальни показался ухмыляющийся Гарри. – Я же ничего не сказал, – аки сама невинность, Гарри деланно пожал плечами. Все так же глуповато улыбаясь, он снял грязные носки и метким броском через всю комнату зашвырнул их в свой сундук. – Я знаю, о чем ты думаешь, хотя... – протянул Рон. Прямой как стрела, он сидел на краешке своей роскошной кровати с пологом на четырех столбиках. Волосы парня были взъерошены там, где по ним прошлась беспокойная рука. Рыжик растерянно вертел в руках свою коллекцию карточек от шоколадушек, но даже она не могла отвлечь своего владельца от невеселых мыслей. Когда в следующее мгновение Рон поднял глаза, его лицо приняло довольно отчаянное выражение. – Гарри, как я мог так поступить? Что я... как я могу...? – Рон сдулся, шлепнулся на спину и, пробормотав что-то очень похожее на «девчонки…», одним щелчком отправил волшебные карточки в полет. Одна из разбросанных карт мягко приземлилась на лицо юноше. Прямо перед его носом возникло образ Альбуса Дамблдора, который подмигивал и улыбался ему с фотографии. Вместо того чтобы смахнуть с себя карту, Рон сосредоточился на изображении, которое сознательно ему улыбалось. Все правильно, вспомнил он. Теперь он знал, чего хотят ведьмы.*
Вечера стояли невероятные: теплые, тихие, просто чудесные. В один из них Рон обнаружил Гермиону на улице. Он не был удивлен – одна-одинешенька девушка сидела в своем любимом уголке Хогвартса, окруженная розовыми кустами. Забравшись на скамью с ногами, она обнимала свои колени. – Что делаешь? Плюхнувшийся рядом с ней Рон внезапно пришел в самое замечательное расположение духа. – Погоди, не говори в чем дело. Дай-ка подумать… Книги у тебя с собой нет, так что ты точно не читаешь. В таком случае должно быть ты… думаешь. Твое второе любимое хобби! – Твои дедуктивные способности потрясают и ужасают одновременно, – улыбнулась гриффиндорка, подпустив однокурснику шпильку. – Но ты прав. В ее обычно оживленном голосе Роном был отмечен слегка озабоченный тон. Парень нахмурился. –Гермиона, у тебя все в порядке? – Хм, да, немного... – она умолкла. – Просто один из тех самых дней, – пожала девушка плечами, пытаясь вымучить из себя улыбку. Она распрямила ноги и вытянула их, зевая. – Ну, так что, о чем ты только что думала? Давай, выкладывай. Ни один твой секрет от меня не скроется, – Рон был абсолютно серьезен, пока Гермиона не расхохоталась. – А я полагала, ты был рад, когда эта свистопляска с чтением мыслей закончилась. – Так и было. Но будь добра, не меняй тему, – сам мгновенно сменил тему Рон, удивляясь сам себе. Гермиона же одарила его насмешливым и довольным взглядом, прежде чем начать говорить. – Я тут подумала о... майских голубянках, – произнесла она, глядя на одного из названных волшебных насекомых, случайно оказавшегося на ближайшем листе. Рон не был уверен, стоит ли ей верить. – Как ты знаешь, они однодневки. И всего лишь за один день они должны найти партнера, ну, ты понимаешь… А после спаривания они погибают. Рон покачал головой, не совсем уверенный, что из этого выйдет. Еще немного пара посидела в тишине под темнеющим летним небом. Вот в заросли своих любимых роз вернулись фейри, сияющие и поющие. Наступило сладкое умиротворение. Почти. Потому что внезапно Рон вспомнил, по какой причине он здесь оказался. Играя сам с собой в шахматы в общей гостиной, он вдруг ощутил непреодолимый порыв пойти и отыскать Гермиону. Но теперь, глядя на нее... – Гермиона, ты помнишь, как на втором курсе тебя окаменил василиск? Девушка повернулась к нему и кивнула. –Еще бы! – Ты… Ты меня тогда насмерть перепугала. Гермиона замерла, а на лице ее проступило абсолютно нечитаемое выражение. – Ты об этом мне никогда не говорил, – наконец произнесла она. Это было совершенно не в стиле Рона. Рон никогда не отличался особой сентиментальностью в таких вопросах. И уж точно не по отношению к Гермионе. – А теперь сказал. Я имею в виду, что на самом деле очень за тебя волновался. Тот день стал самым худшим в моей жизни. Едва ли продвинувшись в своих устремлениях вперед, Рон сделал глубокий вдох, словно перед прыжком в море. – Я просто подумал… Я хочу тебе признаться кое в чем. Не зная, что сказать, Гермиона выжидательно посмотрела на него. И вот глаза девушки заблестели – уже через мгновение она порывисто обнимала Рона. В этом была вся Гермиона. И тут все случилось само собой. Внезапно все чувства Рона как будто проснулись и стали острее: запах шампуня от ее волос, ее школьная черная мантия и такой знакомый запах мяты от кожи Гермионы. Девушка. Его друг. – Гермиона, я хочу прожить эту жизнь вместе с тобой и умереть в один день, – сказал Рон.*
Рон никогда не испытывал затруднений с тем, чтобы сосредоточиться на игре в шахматы, но сегодня он подвергал себя нелегкому испытанию. Напротив него сидела Гермиона, чей взор был прикован к шахматной доске. Две армии, черная и белая, вели ожесточенное сражение – ни одна не думала сдаваться. Гриффиндорка тихонько цокала языком, как всегда, когда была озадачена. Рон находил эти звуки все более милыми. Ведь это был тот самый рот, который он целовал несколько часов назад; тот самый ротик, который так чутко и страстно отвечал на каждый поцелуй рыжика. Все это было, конечно, до того, как они оба рассмеялись в головокружительном состоянии эйфории. Шахматные фигурки Рона этим вечером были непривычно спокойны и покладисты. Вообще-то, они всегда вели себя смирно, когда он играл с Гермионой. Уж кому-кому, а им было хорошо известно, кто без сомнений одержит чистую победу. Окинув взглядом шахматную доску, Рон поднял глаза на Гермиону, которая неосознанно почти что мурлыкала себе под нос. После некоторых раздумий парень сделал свой ход. – Твой черед, – сказал он, окидывая девушку затуманенным взором. Рон напрочь проигнорировал своего слона, который чуть ли не захлебывался криком: «Ты что творишь? Ослеп ты что ли?!» – И верно, – сказала Гермиона, обдумывая ситуацию, сложившуюся на шахматном поле. А затем она переставила фигурку коня. – Шах и мат. И тут до девушки дошел смысл сказанного. – Рон! – вскричала Гермиона, – Ты просто позволил мне выиграть! – Именно так я и сделал, – сказал Рон, задумчиво разглядывая доску, как будто он только что сам это понял. Широко улыбнувшись ей, Уизли-младший от души наслаждался богатой палитрой выражений, сменявшихся на лице его подруги. – А знаешь, ведь мое первое поражение в игре случилось не из-за кого-то, а по вине самой яркой ведьмы нашего поколения. Не так уж и плохо, а? Гермиона смотрела на него подозрительно. – Рон, ты же не хочешь сказать, что поддался мне нарочно? – спросила она, прекрасно зная, что так оно и есть. – Кто? Я?! Чтобы я играл благородно и все такое?.. Вот еще! Гермиона, не смеши. Гермиона покачала головой. Не сговариваясь, парочка переключилась на камин, перед которым они сидели. Поскольку было лето, особой необходимости в огне не было и вместо обычного ярко-красного пламени в каминной решетке лениво полыхали синие и фиолетовые языки. – Герми? Рон вовсе не желал нарушать такую идиллию, но любопытство оказалось сильнее. Как всегда. – М? – Какое-то время назад мы разговаривали, и я сказал, что любовь причиняет боль, помнишь? – Ммм, – протянула Гермиона, явно не согласная с этим. – Ну, да. А потом ты сказала – точнее, подумала – что ты знаешь об этом слишком много. – В самом деле? Девушка залилась румянцем. Конечно же, она все помнила. – Я просто должен знать – ты так «сказала» потому что между тобой и Крамом произошло что-то? Он причинил тебе боль или что-то в этом роде? Какое-то время гриффиндорка сидела молча. А потом тихо произнесла: – Рон, я вовсе не думала о Краме в тот момент. Я думала о тебе. Увидев насколько потрясенным стало выражение ронова лица, она выдохнула и засмеялась. – Это всегда был ты, Рон, и никто другой! Как ты этого еще не понял, ты же целую неделю «слушал» мои мысли? Мне что, написать официальное письмо?! Встретившись с ней глазами и счастливо улыбаясь, Рон слегка обнял ее за плечи. – Туше, моя любимая всезнайка! Это был всего лишь вопрос. – Может, ты хочешь еще что-то знать о моих размышлениях, раз уж мы заговорили об этом? – добавила она. Появившаяся на лице Рона ухмылка росла в ширину с необыкновенной скоростью: парень вспомнил, какое невероятное количество домашки он стянул у Гермионы за эту злосчастную неделю. Последние несколько ночей он даже не спал из-за этого (благо, у профессора Бинза всегда можно было наверстать упущенное). – Нет, я думаю, что все остальное вполне понимаю, – сказал он, наклоняясь к ней. Рону было интересно, о чем Гермиона думает в этот момент, ведь ее карие глаза сияли таким радостным светом. Но в то же время он наслаждался ощущением абсолютного незнания. А потом юноша поцеловал ее, словно пробуждая ото сна все свои чувства заново. Его с головой накрывала будоражащая нежность. Стоит добавить, что произошедшее напрочь отбило у рыжика желание пытаться понять, о чем же еще думают ведьмы.