∞ † ∞
Тридцать первого мая Гарри шёл в кабинет директора Хогвартса. Внезапное исчезновение Северуса Дамблдор сумел скрыть, о произошедшем в школе знали, помимо Гарри, только сам директор, Макгонагалл и Люпин. Никто не хотел огласки, которая на всех навесила бы клеймо: на Гарри — жертвы, на Северуса — насильника, а на Дамблдора — плохого директора, не сумевшего вовремя разглядеть проблемы. Конечно, слизеринцы всполошились внезапным исчезновением своего декана. На одном из ужинов Дамблдору пришлось сказать, что Северус покинул их школу на неопределённое время и теперь его место займёт кто-то другой. Кто — будет известно уже в следующем учебном году. Пересуды слышались отовсюду: все факультеты, кроме Слизерина, радовались и ходили веселее обычного. Гарри относился к этому равнодушно. Он пожелал закончить учебный год, несмотря на желание Сириуса забрать его домой. Полностью пустой, Гарри ложился спать и просыпался таким же, продолжая ждать, когда же его настигнет триумф победы, сладкое чувство мести, горчащее на языке: план он выполнил, причём почти идеально, но никакой радостью даже не пахло. Вместо этого он, чаще обычного, смотрел на преподавательский стол, за которым место Северуса заняла зияющая дыра. Что-то внутри желало выйти наружу, но абсолютно не поддавалось объяснениям. Гарри даже попытался прочитать очередные новые книги по зельям, которые пришли совсем скоро после слушания, но не смог заставить себя даже раскрыть их. Он не понимал, почему на него вдруг навалилась бесконечная усталость. Даже выполнение домашней работы он откладывал напоследок, а его безупречный порядок во всём стал постепенно превращаться в локальный хаос. Драко не мог не заметить изменений в Гарри, но после того случая молчал, оставив все свои жалкие попытки сблизиться. Ему казалось подозрительным, что настроение Гарри резко упало после загадочного исчезновения Снейпа, на языке скопилось достаточно яда, чтобы высказать предположение, пускай даже такое глупое, но он запрещал себе делать это. И когда Крэбб решил сам пошутить на эту тему, он наградил его силенцио на несколько часов. Гарри, заметив это, к своему стыду подумал, что Малфой иногда может быть довольно сносным. Тем не менее время шло, а заветный триумф так и не приходил. Гарри ходил пустой и не испытывал абсолютно никаких чувств. И он сильно сомневался, что именно такой вкус у победы и мести. Поэтому, когда до отправки на летние каникулы оставался один день, а Дамблдор вдруг резко вызвал его к себе в кабинет, он не раздумывая пошёл: отчего-то ему казалось, что дело в любом случае будет связано с Северусом. Назвав пароль, Гарри поднялся по винтовой лестнице и прошёл сквозь распахнутые огромные двери. Дамблдор уже поджидал его. Увидев Гарри, он встал из-за стола. — Добрый день, профессор Дамблдор. Вы хотели меня видеть? — Добрый день, Гарри. Да. Пожалуйста, присядь, — Дамблдор указал Гарри на большое мягкое кресло рядом со своим столом. Гарри сел. Дамблдор остался стоять. Он опёрся на стол и левой рукой привлёк к себе какой-то прямоугольный чёрный предмет. Сжав его в пальцах, будто не желая отдавать, он всё же протянул его Гарри. — Северус попросил передать это тебе. Гарри медленно протянул руку и взял в руки блокнот — теперь он узнал его — тот самый, в котором Северус делал все свои пометки относительно антиликантропного зелья. Дамблдор обошёл стол и присел в своё кресло. Гарри раскрыл блокнот: его листы, исписанные тонким косым почерком Северуса, немного обтрепались по краям. Чистых страниц почти не осталось. Гарри раскрыл чёрную обложку, чувствуя внутри что-то ещё. Открыв на этом месте, Гарри увидел тонкий флакон с чем-то серебристым. — Сэр… это, если не ошибаюсь, воспоминания? — Гарри поднял взгляд на директора. — Да. Северус счёл нужным отдать их тебе. Если желаешь, я предоставлю тебе Омут памяти. Гарри кивнул. Он сжал в ладонях прохладный флакон и полистал блокнот: записей заметно прибавилось с последнего раза. Глаза пробегались по заметкам, советам, предположениям и небольшим открытиям. Всё это было так привычно, что Гарри даже не сразу заметил надпись, сделанную на одном из последних листов:«Гарри, в этом блокноте весь проделанный нами труд и мои недавние записи, которые, возможно, окажутся тебе полезными. Не знаю, был ли твой интерес к этому зелью настоящим или только предлогом совершить всё это, я в любом случае оставляю все наработки тебе. Посмотри воспоминания. Это очень важно. Я люблю тебя. Северус».
Гарри провёл пальцами по косым строчкам. В горле стоял ком. Он закрыл блокнот и сжал его в пальцах. Подняв голову, он вновь обратился к Дамблдору: — Сэр, могу я… могу я посмотреть их прямо сейчас? — Конечно, Гарри. Пойдём. Дамблдор вновь встал со своего места. Перед собой он видел запутавшегося влюблённого подростка, сумевшего провернуть поистине грязное и страшное дело. Подростка, который до сих пор даже не осознал, что совершил. На что обрёк не только Северуса, но и себя самого. Альбус медленно дотронулся рукой до стеклянного шкафа. Дверцы распахнулись, и каменная чаша Омута выплыла вперёд. Гарри вытащил из флакона пробку и вылил серебристые воспоминания, которые тут же чернилами начали оседать на дно и завихрились в картинку. Дамблдор вернулся к своему месту, не желая мешать. Гарри склонился над Омутом и унёсся в путешествие по просторам чужих воспоминаний.∞ † ∞
Из тёмного угла едва различимым силуэтом выделялся тёмный балахон. С двух сторон от угла стояли высокие люди в чёрных мантиях и металлических масках. «Пожиратели Смерти», — сразу понял Гарри. Все молчали и не двигались с места. Могильная тишина витала в воздухе, ядовитыми спорами отравляя всё вокруг. Гарри огляделся, но не смог понять, где находится. Одинаковые на первый взгляд люди при внимательном рассмотрении начали отличаться друг от друга. У одного из-под маски по плечам призрачной волной белоснежного шёлка рассыпались волосы, выделяющиеся в темноте мерцающим пятном. Слева на поясе, в специальном креплении, висела изысканная деревянная трость с набалдашником в виде распахнутой серебряной пасти змеи. У другого человека маска наполовину скрывалась за пышными, кудрявыми волосами, третий выделялся широкими плечами и едва заметному нервному движению пальцев. Гарри, невидимый для остальных, прошёл мимо всех, пытаясь угадать, который из них Северус. Пройдя первую стену от угла, он пришёл к выводу, что среди этого ряда Северуса нет. Он миновал тёмную страшную фигуру в балахоне, стараясь даже не смотреть на неё, и сделал ещё два шага ко второму ряду. Теперь он увидел: догадался по одежде, надетой под чёрной мантией, по росту и присущей Северусу худобе. Он стоял ближе всех к Волан-де-Морту и не двигался. — Приведите мне Хвоста, — зашипел Тёмный Лорд, и Гарри сделал шаг назад. В комнату ввели Петтигрю. Гарри узнал его по старым фотографиям Сириуса в семейном альбоме. Полноватый, низкорослый человек неопределённого возраста щурился, пытаясь привыкнуть к почти кромешной темноте. — Хвост! — Волан-Де-Морт обратился к Петтигрю. — Д-да, м-мой Лорд? — Хвост упал на колени рядом с тёмной фигурой и скрючился. — Ты оказал нам неоценимую помощь, благодаря тебе мы знаем местоположение мальчишки и сможем исполнить наши планы. — Я сделал это для Вас, мой Лорд. — Да… — голос тянулся бесконечным потоком, сулящим смерть каждому, кто осмелится его прервать. — И всё же, предатели имеют свойство, как бы странно это ни звучало, предавать. Ты выполнил свой долг, теперь же я должен быть окончательно уверен, что ты не переметнёшься обратно. — Чт-что вы, м-мой Лорд. Я никогда не предам Вас! Всё, что я делаю, я делаю во благо нашим целям. Волан-де-Морт зашелестел мантией и шепнул: — Друзья, я собрал всех вас здесь для того, чтобы показать: что случается с теми, кто сомневается в своём выборе. Убейте его. Доставьте себе и мне удовольствие. — Мой Лорд! — пискнул Петтигрю, но его тут же пнула одна из безликих фигур. Мгновенно возле него сомкнулось кольцо из чёрных мантий, словно стервятники, почуявшие свежее мясо, Пожиратели зашептались. Первый луч рассёк воздух. Сильное круцио скрутило Петтигрю и заставило его выдать очередной жалобный писк. Гарри отвернулся. Он видел, что многие Пожиратели остались на месте. Люциус и Северус, стоящие по разные стороны от угла, не ступили и шага, они молча наблюдали, как мучают Петтигрю. Спустя бесконечное количество времени писк, сменившийся жалобными стонами, совсем стих. Пожиратели вновь заняли свои места у стены. Истерзанное тело Петтигрю осталось лежать на полу, не похожее даже на человеческий труп. Гарри отвёл глаза от бурой массы и пожелал, чтобы это воспоминание поскорее закончилось. — Очень хорошо, друзья. А теперь мне нужно предотвратить исполнение пророчества. Гарри тут же выдернуло в другое воспоминание. Теперь он стоял посреди детской комнаты. Выбитые оконные стёкла сверкали на паркете, ветер колыхал тонкую голубую занавеску и заносил в дом холодный осенний воздух. На полу, среди разбросанных вещей и осколков, сидел Северус. Он держал в руках труп женщины и гладил её по рыжим, потускневшим волосам. Северус прятал слёзы на её груди и вместе с ним в рыданиях заходился годовалый младенец, наблюдающий за произошедшим из-за деревянных прутьев своей кроватки. По детскому лбу медленно стекала ярко-алая капля крови, сочившаяся из свежей раны. Гарри видел, как Северус осторожно поднял Лили на руки и перенёс в другую комнату. Он закрыл ей глаза и нежно поцеловал в лоб, пригладив волосы. После вернулся в детскую и взял на руки продолжающего захлёбываться плачем младенца. Вытерев каплю крови на детском лбу, Северус покинул комнату. На пороге дома его уже ждали Сириус и Дамблдор. Прежде, чем всё закончилось, Гарри успел увидеть безумные глаза Сириуса, полные презрения, ненависти и гнева. Вокруг него тут же завихрилось последнее воспоминание… Наконец, Гарри выбросило в реальность. Он стоял, склонившись, сжимая в руках каменную чашу Омута памяти, и пытался осознать только что увиденное. Вот почему не нашли тело Петтигрю: нечего было искать, от него остался только развороченный Пожирателями кусок мяса. Они сами убили его по приказу Тёмного лорда. Но именно он предал его семью, а не Северус. Да, Северус раскрыл пророчество, но тут же пожалел об этом, узнав, кто окажется целью. И Люпин, и Сириус не скрывали того, что Снейп решил примкнуть к светлой стороне только после этого. Но он не убивал Петтигрю, не пытал его, чтобы вызнать тайну местоположения. Он сам понятия не имел, где находилось это место, чтобы попытаться предотвратить произошедшее. А когда сразу после ставки, на которой убили Петтигрю, метнулся к Дамблдору, чтобы узнать местоположение, и тот назвал ему место, Северус тут же аппарировал. Но было уже поздно. Лили и Джеймс были убиты, как и сам Волан-де-Морт, опрометчиво бросивший в годовалого мальчика страшное проклятье, умертвившее его самого. Всё это время Гарри рос в слепой ненависти к человеку, который совершил гораздо меньше зла, чем о нём говорили. Да, он по-прежнему оставался виновен в том, что раскрыл пророчество, однако настоящей причиной смерти его родителей всё это время был Питер Петтигрю, которого считали героически погибшим. Никто не стал рассматривать в суде чьи-то воспоминания, тем более воспоминания бывшего Пожирателя, никто не поверил словам Северуса, кроме Дамблдора. Гарри позволил себе принять за абсолютную истину рассказы Сириуса и Ремуса только потому, что они были единственными близкими ему людьми. А также самыми субъективными в оценке произошедших событий. По Омуту памяти пошла серебристая рябь. Глаза заволокло слезами. Гарри сжимал пальцы на резном каменном ободе до побеления и шептал: — Любовь моя… что я наделал? «Горе мне», — думал Гарри, едва дыша от боли, отравившей всё его тело за считанные минуты. И голос мироздания, отражающийся от каждого предмета, тихо и безучастно вторил ему: «Горе тебе… горе…»