***
«Как давно ты тут?» «Мы с мамой приехали месяц назад» «А чем будешь заниматься?» «Я пою в хоре. Оставайся послушать» Ной перечитывает эти строки снова и снова, проговаривает в голове и клятвенно обещает себе, что точно останется. После служб обычно идет репетиция хора и Ною нужно остаться на неё во что бы то ни стало. Он нагло врет родителям, что хочет сам попробовать спеть, хотя все знают, что Ной не может этого делать от слова совсем. Но ему позволяют остаться, прикрыв глаза на эту явную ложь. Ванитас уже ждет его. Они никогда не говорили до этого, потому Ной судорожно вздыхает, когда впервые слышит голос Ванитаса и понимает, что он ему нравится. Кажется, этого момента он ждал целую вечность. — Пойдем, — Ванитас говорит уверенно и так же уверенно берет Ноя за руку, потянув к выходу из зала. — Хор на втором этаже. Ной чувствует, что краснеет, потому что идти с кем-то за руку оказывается так смущающе. Не то чтобы он никогда и ни с кем так не ходил, но ладонь Ванитаса ощущается как-то по-другому, совсем не как рука сестры или брата. Он хочет сказать об этом, но вовремя останавливает себя.***
— Тебе нравится как я пою? Ной часто бывает на репетициях хора и готов поклясться, что делает это ради самого Бога, а не совсем ради своего друга с ангельским голосом. И прямо сейчас Ванитас стоял перед ним, отчего-то смущенный и избегал смотреть в глаза. — Конечно мне нравится! — Ной говорит даже слишком эмоционально для ответа на такой простой вопрос. — Мне очень нравится! Ванитас только сильнее краснеет, так, что даже кончики ушей становятся розоватыми. Ной смущен не меньше, но стойко не отводит взгляд и ждет, когда на него посмотрят. Ответного взгляда он так и не дожидается, зато видит, как Ванитас неуверенно подается вперед, и чувствует, как он коротко целует его в щеку. — Я рад.***
Ной и сам не замечает, как чистых страниц в библии становится все меньше, а разговоры все откровеннее. Ной уже совсем не стесняется писать о том, что службы его достали, родители бесят, а Ванитас наказуемо красив. Он может долго расписывать как ему нравятся чёрные волосы, через которые так и хочется пропустить пальцы. Как Ной буквально тонет в голубых глазах и терпеть не может, когда Ванитас смотрит на кого-то еще, особенно если этот взгляд не безразличен. Ной пишет, что голос Ванитаса чертовски красив и было бы еще лучше, услышь его Ной в стонах. Пишет именно так, ему почти четырнадцать, и мальчики уже думают не только о войнах. Ной даже осмеливается высказать мысль, что за алтарем вполне удобно можно спрятаться, и целоваться так долго, что оба не смогут дышать. И каждый раз Ной с удовольствием замечает, как Ванитас краснеет, перелистывая исписанные страницы, как чуть подрагивают руки. О, и как он, заметив на себе взгляд Ноя, тут же отводит глаза, отчаянно краснея. Ной бы все отдал, чтобы понять, о чем тот думает в такие моменты. Ной ведь не только пишет, но и воображает. А потом опять пишет. Только вот Ванитас не отвечает на откровения откровениями, только скромными отписками и позволяет быстро обнимать себя после репетиций. Иногда целует в щеку. Ною мало, но он терпит, потому что может не стать и этого. Он бы хотел куда большего, только вот был мальчиком воспитанным и взять свое это воспитание как раз и не позволяло.***
Когда Ною исполняется пятнадцать он покупает третью библию. Вторая же похожа больше на эротический роман, чем на писание, и Ной этому способствовал напрямую. И он все так же не понимает, почему Ванитас, такой же пятнадцатилетний парень, до сих пор краснеет и избегает чего-то большего, чем подержаться за руки. Ной ведь мог бы целую поэму написать о любви и влечении, приправив все одним полом персонажей, и мировая слава обеспечена. Ванитас все так же ждёт Ноя после службы, но в этот раз выглядит крайне взволнованным. Он ждёт, пока все выйдут и хватает Ноя за руку, совсем как тогда, в тринадцать. — Не хочу, чтобы нас заметили, — он поясняет, а Ной совсем не понимает, к чему это вообще. Ванитас довольно уверенно ведет Ноя к алтарю, пока тот молчит и вообще не решается заговорить. А то вдруг спугнет. Ной пытается что-то возмущенно там буркнуть, когда его достаточно грубо усаживают на холодный мраморный пол, и даже почти что озвучивает свои претензии, но замолкает на полуслове, когда лицо Ванитаса оказывается в критической близости с его. — Закрой глаза, — Ванитас выдыхает и его горячее дыхание кажется почти что обжигающим. Ной послушно выполняет указание, и первые несколько секунд ничего не происходит, но затем его губ касается нечто мягкое и теплое, и Ной совсем не дурак, чтобы понять что это. Он все еще не открывает глаз, ибо мальчик послушный, и только крепче прижимает к себе за талию Ванитаса, чувствуя, как его ладони скользят по спине. В принципе, Ной счастлив. Целоваться за алтарем оказалось еще приятнее, чем он думал.