Он тяжело и хрипло дышал, чувствуя, как глотку дерет так и не сорвавшийся с истерзанных губ крик. За окном барабанил холодный осенний дождь, орала сигнализация, отражаясь от стен многоэтажек, которые будто заперли укатанный в бетон небольшой двор и детскую площадку в подобие склепа. Он помнил, что в прошлом любил дождь. Мама готовила вкусный какао, они сидели перед телевизором, смотрели старые детективы и долго уютно молчали. Воспоминания несли на себе отпечаток легкой горечи, но глаза оставались все такими же болезненно сухими, а дыхание размеренно тяжелым. Сейчас этот холодный ливень не вызывал желание воскресить домашнюю атмосферу. Здесь это все равно невозможно. Не теперь, когда все так сильно изменилось.
Дверь тихо скрипнула, а в кромешную тьму комнаты хлынул рассеянный желтый свет лампочки в коридоре. Она периодически мигала, предупреждая, что конец сроку потребления близок, но это, казалось, не волновало никого. Ему в частности тоже было все равно. Пусть оно хоть сгорит. Плевать.
Господи, пусть оно сгорит...
- Смени постель и иди в душ. Я не могу ждать тебя полночи, - четкие неспешные шаги, скрип прогнувшегося под весом мужчины кресла, холодный презрительный тон. Мидория мог поклясться, хоть и находился к нему спиной, что тонкие губы кривятся в надменной ухмылке.
Почему оно должно было обернуться так? Почему он не пошлет его к чертовой матери с его приказами? Почему он лишь покорно поднимается, совсем уж незначительно морща нос, лишь этим выдавая насколько болезненны любые движения?..
Блять.
Под пристальным взглядом ледяных глаз стаскивает запачканное спермой, потом и пропитанное сигаретным дымом постельное белье, скидывая нелепой кучей возле кровати. Сам сейчас тоже выглядит нелепо, голый, весь в красных пятнах, которые завтра нальются болезненной синевой, с чертовыми мешками под глазами, которые стали неотъемлемой частью жизни, подобно мертвенной бледности. Но ему было все так же все равно, а уж сидящему в низком кресле Катсуки и подавно. Не нравится? Он без проблем уйдет отсюда. Правда, радость вряд ли почувствует. Как и облегчение. Изуку даже не помнил, как это ощущаются.
- Что собрать на обед? - он наклоняется, не глядя на собеседника, надеясь, что тот ограничится простой констатацией и не станет ебать ему мозг.
Пожалуйста.
Уже на выходе догоняет фырканье и раздраженное:
- Можешь не напрягаться. Я улетаю в Осаку, недели на две, может больше, - блондин замолчал, сверля растрепанную зеленую макушку напряженно-насмешливым взглядом. Давай. Покажи хоть мимолетное облегчение или радость и тебя разорвет на части. Ну же.
- Хорошо.
Изуку закрыл за собой дверь. В груди разлилось темное, ненормально тяжелое и удушливое удовлетворение.
Просто не видеть тебя. Две чертовы недели. Хорошо бы, твой самолет упал в океан. Людей конечно жалко, но крысы не очень хорошо плавают и ради такого можно рискнуть.
Мерно загудела техника, медленно накачивая барабан водой. С тихим шипением полилась под напором струя парящей воды. Он сидел на холодном, впивающемся в зад краю ванной и бездумно смотрел в ровный потолок, подмечая тонкую трещинку под плинтусом. Две недели... Эта дерьмовая квартира все же не успеет избавиться от твоей вони. Но это лучше, чем вообще ничего. Погружаясь в воду и ощущая пощипывание в саднящих местах проявления их инстинкта. Он думал, что так будет лучше. Лучше кому, правда? Как показал опыт: никому.
Потемневшие с возрастом глаза, некогда ярко-зеленые и полные светлых надежд, устало закрылись. Но вместо темноты под веками он видел полные слез материнские глаза. В ушах зазвенело от прокатившегося по черепной коробке фантомного крика "Изуку!". Черт!.. Он зло тряхнул головой, стремясь скинуть наваждение и шумно выпуская воздух сквозь стиснутые зубы. Под кожей горячими волнами перекатывалась злость на себя, на этого мудака за стеной, на гребанную судьбу... И сожаление. Совсем незаметное, задавленное негативными эмоциями.
- Ненавижу... - тихий яростный шепот, отскочивший стеклянными шариками от кафеля плитки, затерявшиеся в напряженной тишине квартиры.
За последние три года, с того самого момента, когда они переехали сюда, эти стены ни разу не слышали искренний смех. Не видели ни одной доброй улыбки. Ядовитая паутина, опутывающая их больные, блядски больные и ненормальные отношения. Не сказать, что им было даже удобно друг с другом. Скорее, они просто зависели друг от друга. Порочный круг из ненависти, презрения, бессильной злобы, вечного, проникающего в каждую клетку тела глухого раздражения. Он не тешился надеждой, что произойдет чудо и он сможет вырваться из этого болота невоплощенных желаний и похороненных амбиций. Они были друг для друга живым воплощением несправедливости и безжалостности жизни.
Бакуго получил травму и не смог продолжать карьеру спортсмена. Отказался стать тренером и бросил все, что было его жизнью на протяжении пятнадцати лет. Послал нахуй друзей, сочувствующих, лицемерных ублюдков, которые говорили, что жизнь на этом не обязательно заканчивается и он, умный парень, сможет найти себя в другом деле. Они просто не могли знать, что эта ебаная жизнь закончилась в момент, когда врачи, привычно кривя губы в понимающей улыбке профессиональных лжецов сказали "Больше никогда".
После Катсуки пришел к нему на съемную квартиру. Они потрахались прямо на кухне, куда Изуку смог таки довести совершенно невменяемого парня. Болезненно, отчаянно, грубо. Цепляясь друг за друга, как утопающие.
Катсуки позже узнал, что Инко Мидория умерла прошлой ночью от острого сердечного приступа. Не было видимых причин. Но Изуку был почти уверен, что это вина ее нового мужа. Эта сволочь не задержался в его жизни ни на секунду, исчезнув еще до похорон.
Они нашли в друг друге канат, удерживающий от полного погружения в топкую трясину.
Блядское мнимое утешение.
Чертовы иллюзии
И их устраивало это. Более чем. Такие как они не имели права просить о большем. Просто дышать, впитывать этот мир, убивать свое время, распыляться на херню. Ждать конца.
На дверь с той стороны прилетел мощный удар, Изуку медленно открыл глаза, почти лениво отмечая, что если этот придурок сломает ее, новую они могут ставить еще полгода.
- Ты утонул что ли? Я, блять, заснуть не могу из-за твоей возни, чертов Деку.
Если Катсуки думал, что это выглядит грозно, то он ужасно халатно отнесся к тому, чтобы скрыть усталость в голосе.
- Иди нахрен, Кац-чан.
Вода стекала на холодящий ступни пол, пока он небрежно проводил по телу полотенцем.
Просто сдохни прямо сейчас.
Пожалуйста
