О Чжинхване и отнятом сне

Чжинхван сам не помнит, когда становится пресловутой «феей любовных историй всея айкон»; просто в какой-то момент ментальная папочка с размашистым на боку маркером «компромат» оказывается переполнена, а детская невинная психика безнадёжно сломана. Ладно, драматизирует, но в общих чертах все и есть. Потому что мемберов не отпугивают ни красные шторы, ни сердитый взгляд, и даже «ты вообще в курсе, который сейчас час?» никакого эффекта не даёт. Чжунэ заваливается к Чжинхвану в комнату как в свою забыв даже постучаться и: — Хен, мне нужна твоя помощь! А Чжинхван, между прочим, проснулся всего несколько минут назад и вообще намерений не имел вставать в ближайший час, но откуда же всяким дотошным Ку Чжунэ это знать? — Не «хенкай» мне в такую рань, — цедит Чжинхван, выползая из-под одеяла и потягиваясь. — Нуна, — тут же послушно исправляется Чжунэ. — Мне очень нужна твоя помощь и опыт! Пусть благодарит небеса, что у Чжинхвана под рукой вещи только важные — такие грех в пустую голову «Себастьяна» кидать. Ничего, потом сполна отплатит и за «нуну», и за ранний подъём. — Ты не мог обратиться к Ханбину, или, я не знаю, Бобби? — сквозь зевок спрашивает он, наблюдая, как Ку разваливается в его кресле. — Ханбин послал меня к тебе, а Бобби… Ммм… — Если ты ответишь, что он спал и ты не решился его будить, то я убью тебя. — Он спал и я не решился его будить. Глубокий вдох, глубокий выдох, потереть глаза и смириться, что в выходной выспаться не удастся. Чжунэ повезло, что его хен такой добрый — даже от неловкости спасает! Но Ханбину он эти пересылки припомнит ещё, разумеется. — Хорошо. У тебя есть пять минут на изложение сути. Чжунэ широко улыбается и торопливо кивает, словно боясь, что Чжинхван сейчас передумает, решит, что сон важнее одногруппников, и пошлет Ку к, скажем, Юнхену. А что, он может. — Помоги подобрать Чживону подарок, — выпаливает он и замирает. Чжинхван хочет его стукнуть, потому что какого черта он опять должен строить тут чужие отношения в свой законный выходной?! Детишки уже взрослые, сами справляться должны! Дайте маме поспать нормально! — Подари ему футболку с принтом своего лица, — живо отзывается. — Он её вообще снимать не будет, обещаю. — Я не настолько самовлюбленный! — Я знаю. Поэтому я сказал «подари ему», а не «подари себе». Хотя у вас все равно «одежда Чживона» приравнивается к «одежда Чжунэ». В ответ — напускное возмущение словами хена и страстные доказательства, как он неправ, как мало знает об их жизни, и вообще сам иногда хватает чужие вещи, если их оставить не в шкафу! Серьёзно, Чжинхван знает их слишком долго, ментальные папочки и профайлы заполняются медленно, но верно, поэтому не нужно лишней патетики. Чжунэ, безусловно, талантливый молодой человек, но в отношениях слишком новичок, и Ким немного устал быть его инструктором. Почему этим не занимается Ханбин или, скажем, Донхек? Ах. Вспомнишь солнышко, вот и лучик. — Хен! Этот хотя бы стучится — правда, уже открыв дверь, заглянув внутрь и любопытным взглядом оценив обстановку. — О, и Чжунэ! Чжинхван хлопает по кровати и предлагает Донхеку сесть; седьмым-восьмым-девятым чувством ощущает, что не просто «доброе утро» Донхек зашёл к нему сказать… — Давай сначала решим мою проблему! — пытается акцентировать внимание на своей особе Ку, на что получает отмашку «подожди». — Мне только спросить! — энергично жестикулируя, восклицает Донхек и прыгает на постель Кима, заставляя того поморщиться. Ему кажется, или во времена стажерства эти малыши вели себя почтительнее? — Хен, помоги мне выбрать подарок Юнхену. Чжинхван не сдерживает обреченного вздоха и откидывается назад; берет подушку, накрывается в неё и что-то ворчит себе под нос. Кто-то тянет его за лодыжку и жалостливо зовёт. С ними точно не отдохнешь. — Подари ему много бальзама для губ. Подушку у Чжинхвана отбирают — последняя стена между ним и младшими, между прочим! А Донхек ещё и продолжает тянуть за лодыжку, будто это сильно поможет ему чужим вниманием завладеть. — А мне ты предложил подарить с моим лицом, — как-то обиженно отзывается Чжунэ. — Как ни посмотри, Юнхен в некоторых вещах самовлюбленнее тебя. — Я думал, самовлюбленнее Чжунэ только один хен, — встревает Донхек, отпуская Чжинхвана наконец и сползая на пол. — Кто? — Ну… Донхек облизывает губы, Ку отводит взгляд в сторону и хихикает в кулак, пытаясь выдать это за кашель. Увлекается настолько, что заходится в настоящем кашле, и теперь смеётся Донхек. До Чжинхвана начинает медленно доходить; он тянется к подушке и максимально доброжелательно сообщает: — Тебе пойдут следы удушья. — Помни, что я твой любимый младшенький! — прикрывает голову руками Донхек не переставая смеяться. Чжинхван пихает его ногой в бок и сам уже не может сдержать улыбку. Как ни посмотри, а эти двое забавные со своими любовными переживаниями и нарочито серьёзным подходом к несерьёзной ситуации. Слишком дети ещё. Но Ханбин все равно получит за то, что послал их к нему! Отсмеявшись, Чжинхван все же напускает на себя вид мудрого хена и старается мало-мальски ситуацию урегулировать. — Ладно, дети мои, давайте уж поговорим, что там любят ваши Валентины…

***

Ханбин сразу, как видит Чжинхвана, ойкает, поднимает руки в жесте «сдаюсь» и убедительно просит не убивать, потому что он лидер, им без него не справиться, и вообще убийство грех, нечего Чжинхвану свою душу чернить. — Вот и что ты их ко мне подослал? — наступает тот на него. Ханбин, конечно, выше, сильнее и все такое, но против Чжинхвана когда он в таком состоянии, у него нет и шанса! Потому что бьёт этот хен редко, но ощутимо и по самым чувствительным местам, а если ему мало, то и парочкой едких высказываний наградит. — Я был уверен, что только ты можешь им помочь! — отступает Ханбин, думая, за чем можно спрятаться. — Был? Ах, был? Теперь, значит, не уверен? — закатывает Чжинхван рукава. — Не очень, — признаёт Ханбин. — Но ты же помог им, да? — Конечно! Я же не ты! Я не перекладываю ответственность на других! — А вот сейчас было жестоко, хен. Чжинхвану цирк этот, видимо, надоедает, поэтому преследовать Ханбина он перестаёт. Тот, правда, ближе подобраться не пытается — мало ли, вдруг ловушка, и сейчас он подойдёт, а хен возьмёт и сделает что-нибудь… Ну, в своём Чжинхванском духе. Вот и объясняйся потом перед остальными, откуда синяки и маркером на лбу выведенное ругательство. Серьёзно, не злите его, он милый только на первый взгляд. — Они разбудили меня! Было слишком рано! — Было одиннадцать утра. — А потом мы пару часов обсуждали, что можно подарить Юнхену и Чживону. — К таким вещам нужно относиться серьёзно, ибо нелепый подарок может быть оскорблением. — А когда они ушли, я так и не смог уснуть. — Ты все равно планировал поехать в магазин и что-то там для комнаты посмотреть… — Я убью тебя. — Я тебя тоже люблю. Чжинхван со вздохом подходит к Ханбину и обнимает, явно пытаясь сжать его до дискомфорта в ребрах (или сломать их). Ханбин, конечно, в ответ тоже обнимает, но мысленно просчитывает, по какой траектории бежать из комнаты лучше и закрыты ли окна. А ещё — нет ли поблизости хрупких дорогих вещей, которыми можно ударить или швырнуть в своего горячо любимого лидера. — Я ради младших пожертвовал часами сна, — продолжает Чжинхван, но уже без того запала. Остывает. — Из тебя прекрасная мама выходит, — кивает Ханбин. — О боже, просто заткнись и поцелуй меня, пока они строят свою личную жизнь, используя мои советы. И все равно Ханбин считает, что поступил правильно, отправив ребят к Чжинхвану за помощью. Кто, как ни эта фея любовных историй может им подсказать-указать? И ничего, что ворчит, это он от большой любви. А ментальная папочка с компроматом и просто милыми воспоминаниями пополняется ещё одной историей.