Не отпущу

Ещё во времена, когда стихотворения Пушкина только начинали издаваться, когда все люди ещё думали о том, что любовь может быть только между мужчиной и женщиной, существовали и те, кто знал уже, казалось бы, всё, те, кто не умирал в течение нескольких столетий. Они не старели на протяжении всей своей жизни. Но каждому такому «существу» было отведено определённое количество столетий, и в какой-то момент наступал конец, казалось бы, нескончаемой жизни. Сей особенностью обладали и персонажи данной истории. Наступало время заката всего живого. Наступала осень 1815 года. В Санкт-Петербург приезжали люди со всей страны, они боялись пропустить бал в честь годовщины свадьбы Александра I и Елизаветы Алексеевны. В просторный зал, который освещался тысячей свечей, с каждой секундой прибывало всё больше и больше народу. Дамы в разноцветных пышных платьях, кавалеры в изящных сюртуках. На весь дворец раздаётся музыка, над которой так усердно трудился оркестр. Выслушав поздравления, все тут же принялись танцевать, но всю идиллию прерывает мужчина с кудрявыми волосами, заплетёнными в хвостик, который только что довольно шумно вбежал в зал. По помещению тут же пробежался шёпот дворян, их нелепые смешки. Парень ухмыляется, ловким движением рук поправляет бабочку на шее и скрывается от посторонних взглядов в поисках виновников сего торжества. К сожалению, найти их так и не удалось, потому, положив свёрток к остальным подаркам, мужчина устремляется к столу, на котором были выставлены бокалы игристого вина и огромное разнообразие фруктов. В одну руку он берёт бокал, а в другую – клубнику, которую молодой человек так полюбил за свою долгую жизнь. – Пить вредно для психики. – Грубоватый голос пронёсся прямо над ухом. – А жизнь полезна для психики? – Он усмехается, запрокидывает голову назад и смотрит этому человеку прямо в глаза. – Едва ли. – На лице появляется улыбка. – Меня зовут Роман. – Серые глаза завораживающе блеснули. – Олег. А кем вы приходитесь императору? – Глупый вопрос, но почему-то Олегу было очень интересно узнать, кто такой Рома. – Разве это так важно? – Улыбка вдруг сползает с лица Романа. – Может, пройдём в зал? Или вам по душе находиться одному в столовой? Усмешка. – Я лучше останусь среди еды, чем буду посмешищем в глазах невоспитанной публики. – Думаете, им есть дело до вас? – Рома саркастично усмехается. – Они увидели и тут же забыли, поверьте. – Я, пожалуй, останусь при своём мнении. – Как хочешь. – Олег вздрогнул от внезапного перехода на «ты». – Но не стоит тут тебе оставаться одному, иначе станешь пьяницей похуже придворных. – На что-то намекаешь? Рома игриво улыбается. – Кажется. Как насчёт танца? – Он скрещивает руки на груди и наблюдает за реакцией Олега. – Чего? – тот поперхнулся воздухом. – Моя любимая песня. – Роман делает глоток вина, хватает кудрявого за руку и уводит в самый дальний и тёмный угол зала, чтобы их никто не увидел (иначе бы Олеги просто убил его). Уголок, в котором они остановились, был слабо освещён, отчего обстановка становилась только романтичнее. Вот Олег, который ещё не осознаёт суть происходящего и, потому тупо стоит и удивлённо смотрит в глаза своему кавалеру, возможно, именно от неловкости, он схватил его за руку, а Рома охватил талию мужчины и также заглянул в серые глаза. Музыка заиграла, и оба парня, с явной робостью в движениях, начинают поддаваться мелодии. – Это было очень странно! – - Воскликнул Олеги, подобно маленькой девчушке, когда музыка кончилась. – Не страннее вас, месье. – Усмехнулся Роман. – Благодарю. – Олег поклонился, а после встал на носочки и посмотрел Роме прямо в глаза. – До встречи. – Парень ухмыльнулся, Сащеко ещё не успел отойти от изящной улыбки Савченко, как тот уже успел потеряться в толпе. – Надеюсь, что мы встретимся. – Парень горько усмехнулся, вздохнул и прошёл в зал. И знаете что? Они встретились. Точнее будет сказать, Рома узнал Олега в толпе, стоявшей у Исаакиевского собора. Олег молчал, на его лице больше не было той улыбки, что сияла на нём при первой встрече, которая смогла поразить Романа. Но странно было то, что за все эти двенадцать лет Олеги никак не изменился. Он не постарел, не поседел. Даже костюм на нём был тот же, что и когда-то на балу. «Неужели он такой же, как я?» – вопросил внутренний голос, а фраза «быть может» эхом раздалась в голове. К могиле великого писателя никого не подпускали, отчего в толпе вновь послышались перешёптывания. Кто-то даже предположил, что гроб пустует. Олег был бы рад, если бы его любимый писатель остался бы в живых и умер собственной смертью, но, как оно было на самом деле, никто не знает кроме самой семьи писателя. Так вот, я немного отошёл от темы… Олеги надел шляпу на голову и поспешил удалиться с похорон, а Рома, сбивая всех на пути, побежал вслед за парнем, но он потерял его, как и надежду на ещё одну встречу. Роман, несмотря на все разногласия всех своих личностей, пытался найти Олега, чтобы встретить его и не допустить той самой ошибки: не упустить его. Он почему-то думал, что Олеги такой же, как он. Что ему, как и Роме, отведено определённое количество лет долгой жизни. Прошло уже сто семьдесят четыре года с момента их последней встречи. За это время Роман смог найти в себе одну способность. Способность творить музыку. Он помогал одному начинающему исполнителю в сведении треков, но они с ним даже не были знакомы. Но, буквально на днях, шестнадцатого сентября у, пока ещё, не совсем известной группы вышел первый альбом, над которым они так усердно трудились, и в честь которого у солиста сегодня в квартире намечалось что-то типа нынешней вписки, только цивилизованнее. Собственно туда и был приглашён Роман. Он заходит в шумную квартиру и вдруг замечает его. Парня, на поиски которого он убил полтора века. Внутри всё рушится, после собирается всё вплоть до последнего осколочка. Рома смотрит на Олега, наслаждается изящными чертами лица, в животе всё сжимается и тут же начинает полыхать. – Рома, ты меня слышишь?! – Раздражённый голос проносится прямо над ухом, парень мотает головой и направляется к своей, как ни странно, мечте. Роман смотрит, нет, он откровенно пялится на Олега. Проходится взглядом по его внешнему виду (привычка ещё с 19 века): футболка со странным узором, бежевые брюки. Пока всё вроде нормально. Рома переводит взгляд на волосы Олеги. «О, боги! Он избавился от своего хвостика!» – воскликнуло подсознание. Роман вздохнул, отмахнулся от мыслей и продолжил пробиваться через толпу. Все кривились, говорили какие-то грубости вслед, а казавшиеся милыми дамы покрывали битмейкера матами с головы до ног. Всё-таки эволюция прошла мимо этих обезьян. – А с хвостиком ты мне больше нравился. – Быстро переведя дыхание, шепнул Рома на ухо Олегу. Тот вздрогнул от приятного голоса, которого не слышал уже полтора века. – Ты жив. – Губы моментально расплываются в счастливой улыбке, а на щеках сверкнули ямочки. Он выдыхает, хватает парня за руку и уводит его в комнату, освещённую тусклым светом. Они сидят на диване, смотрят друг другу в глаза и молчат. Молчат. Им больше ничего не нужно. Лишь непрерывающийся взгляд серых глаз. В головах обоих крутятся воспоминания о той встрече, о том танце. Казалось бы, какие-то несчастные пятнадцать минут вдвоем, а чувства переполняют обоих. От Олега пахнет дымом, а от Ромы тянуло любимым виски, хоть тот и успел сделать лишь пару глотков. Олеги боится обжечься любимым, но он подсаживается ближе к Роману, настолько близко, что между их губами даже параллельные прямые касались бы друг друга. – Я не педик. – Шепчет Олег так, чтобы их губы соприкасались во время слов. – Да что ты? Значит, ты будешь против этого. – Рома всё ещё смотрит в глаза парню, аккуратно берёт его за руку, но тот не противоречит. Ему интересны дальнейшие действия Романа. Ему интересен сам Рома. – Я искал тебя полтора века… и больше никогда не отпущу. – Вздыхает и утыкается в ключицу Олега. Казалось бы, откровеннее будет только выйти на центральную площадь столицы с криками «Я гей!», но он вновь не отталкивает Ромку и дело уже не в глупом интересе… дело в непонятных ощущениях внутри. Прошло шесть лет. Теперь ЛСП – это не просто Олеги, теперь ЛСП – это Олег и Рома. Они жили вместе, вместе творили, любили друг друга так же сильно, как та самая красавица любила чудовище. Казалось, они были намертво связаны нитями Судьбы, но они когда-то должны были порваться. Подходил конец... Привычные объятия перед выходом на сцену. Рома дышит в шею Олегу, тот смеётся, а дрожащие руки раскрывают все его переживания. Сколько лет Олеги уже выступал на сцене, но нервозность перед выходом стала уже привычной. Рома знал и потому пытался прибавить ему храбрости своими объятиями. – Всё будет хорошо, Олежка. – Он улыбается, целует парня в губы, смотрит в глаза, но внезапно его взгляд меркнет, теряется, и Рома падает. Олег подхватывает его, плюхается на пол и хватает парня за обе щеки. – Ромка, что такое?! – С глаз ни с того ни с сего стали стекать слёзы. – Отменяем концерт. – Хриплый голос эхом разнёсся по помещению, Олег вызывает «скорую», откидывает телефон и всем телом прижимается к Роме. – Настал конец вечной жизни. – Горькая усмешка слетает с губ Романа. – Я тебя очень… – Парень начинает кашлять. Он кашляет и выплёвывает, казалось бы, всю свою кровь. Олеги не может на это смотреть, он отворачивается, плачет, но стоит только Роме схватить его за руку, как он тут же поворачивается к нему. – Я люблю тебя. – Задыхаясь, шепчет Роман. Он отключается, а Олег даже и не успел ему ответить. Хотя, был ли смысл? Он ведь итак это знал. Савченко срывается, вскакивает с места, сбрасывает со стола какую-то кружку и падает рядом с телом Ромы. С мёртвым телом. Он охватывает его ледяную руку, поворачивается набок и утыкается носом в длинную шею. Всхлипывает, плачет так тихо, чтобы его никто не слышал. Но тут плеча касается чья-то рука. – Олег, «скорая» приехала. – Говорит мужчина дрожащим голосом. – Передай им, что они опоздали. Его уже не спасти. – Последние слова парню едва удается выговорить. Голос теряется, слабеет и становится до такой степени тихим, что его не слышно. – Конец света всё-таки наступил, Ромка. – Шепчет на ухо и кусает губу. – Конец света для меня и для музыки. – Парень выдыхает. – Ты обещал, что не отпустишь меня больше никогда, но в итоге я отпустил тебя. Пожалуйста, прости. – Он утыкается носом в шею, прячет руку под рубашку Романа, а другой копошится в его волосах, прямо как было раньше. Как, возможно, было бы и после так и не начавшегося концерта.