Себя ты мне дома отдашь

— Эй, фраерок. Иди-ка сюда. Лёша уже закатывает глаза от этого голоса. Парень, чье имя он точно не знал, уже достал его. Лукин слышал, что его зовут Семён и он перевелся из его в школы в соседнюю. Этот самый Сёмочка, как его называли учителя, каждый день караулил его после уроков, чем откровенно донимал Лукина. Ему наскучили комплименты в стиле: «Ты охуел таким красивым быть?» или «Или бабло гони, или поцелуй с языком.» Однозначно, Трескунов смущал его, но немного времени спустя, Лёша начал ловить кайф. Конечно же, обходить другими дорогами сей кадр не получалось, поскольку он постоянно появлялся в поле зрения Лёши. Будто по пятам ходит. Только вот Лукин понял, что ему нравится это, он залипает на этого придурка в дурацкой олимпийке и джинсах-мальвинах, будто он выбежал прямиком из девяностых со своим жаргоном. На удивление, парень был совсем неглупым. Иногда он шутил о том, что с этой прической Лукин похож на Гоголя, а это уже говорило хотя бы о том, что он знает внешность писателя. — От романтики течешь? — Трескунов наслаждается тем, как после его слов нелепый мальчишка покрывается румянцем. — Не теку. — А что ты любишь тогда? Хуи сосать? — щеки Лукина горят, ведь несмотря на заметную разницу в росте, «прессуют» именно его. Это вводит некий диссонанс, — Пидор, значит? — то, как Сёма дерзит Лукину, глядя на него снизу вверх, выглядит слишком комично, поэтому Лёша пырскает, прикусывая губу, чтобы сдержать смех, — Ты хули ржёшь, гомик? Жить надоело или что? Тогда пошли поговорим. Трескунов тащит Лёшу за гаражи, где совсем нет людей. Последний даже не сопротивляется. А зря, потому что Семён затевает разговор с удара в скулу кулаком с кастетом, что оставляет на ней ссадину, которая начинает кровоточить сразу же. Лёша шипит, дотрагиваясь раны пальцами, после чего хмурится из-за крови, вытирая ладонь о снежно-белую рубашку. — Рехнулся совсем что ли? — Лёша кричит, думая о том, что преследования этого урода ни к чему хорошему не приведет. Договорить Трескунов ему не дает, разбивая еще и нижнюю губу, что заставляет Лукина сплевывать кровь. Он пытается дать сдачи, но Семён хватает его за руку, чтобы повернуть, тем самым отрывая кусок рукава на плече. Лёша такого не ожидал, поэтому смотрит на порванную ткань, после чего переводит свой злой взгляд на Семёна, давая ему костяшками по лицу. Он бьет несколько раз, идя прямо на парня, потому что тот отходит. Лёша даже не замечает, как они валятся на землю и он сидит на его бедрах, не переставая ударять лицо обидчика. Но Трескунов резко переворачивает их и, оказываясь сверху, пытается отомстить Лукину. Длинные руки «Гоголя» быстро находят шею дерзкого Сёмы, стремясь ограничить кислород, чтобы успокоить парня. Только вот он не хочет прекращать, кладя ладони на горло Лукина, чтобы отомстить. Он падает на траву рядом и они одновременно начинают кашлять и сплевывать кровь, которой на обоих лицах достаточно. Трескунов ухмыляется и почему-то чувствует победу, которую придумал сам. — Мобилу гони. Или французский поцелуй, красотка. Лёша сжимает в кармане телефон, чувствуя, как руки начинают дрожать. — Я телефон дома забыл. — Сам нарвался. Семён снова сплевывает кровь, после чего наклоняется к физиономии Лукина. Он касается языком чужих губ, совсем не ожидая, что они раскроются в ожидании поцелуя. Они целуются, размазывая кровь и грязь по белой рубашке и лицам друг друга. Трескунов руководит процессом, двигая языком во рту Лукина, иногда щекоча его нёбо или прикусывая нижнюю губу, при этом оттягивая длинные волосы грязной рукой. Обоим наплевать на свои же раны, которые отдают болью от каждого движения и касания. — Мы можем пойти ко мне и я тебе его отдам, — Лукин говорит тогда, когда Трескунов отдаляется, отскакивая от Лёши. — Дома ты мне себя отдашь, а не мобилу, ублюдок.

***

— Мой дом — мои правила. Лукин хитро улыбается, глядя на охуевшего Семёна, пока закрывает дверь на замок. Трескунов натыкается на тумбочку, отходя назад и хмурится, когда с нее что-то падает с громким звуком. — Какого хуя? — Иди умывайся. Ванная слева. Семён понимает, что сопротивляться бесполезно, да и не хочется. Он смывает с себя кровь, полоская рот от железного привкуса. Лукин заходит и становится рядом, отмывая себя. Семён не сдерживается и целует парня, несмотря на воду, которая стекает из смесителя, разбавляя красную жидкость в раковине. Рука Семёна снова оттягивает волосы Лёши, будто у него на них фетиш. Через несколько минут они уже в комнате у Лёши. — И нахера тебе рубашка, ублюдок интеллектуальный? — Трескунов не может преодолеть несколько пуговиц, поэтому психует, стаскивая футболку с себя, — блять, какой же ты охуенный. Они падают на кровать и Лёша все же снимает рубашку, снова целуя парня. Он расстегивает ремень и стягивает джинсы с худых ног. Он сжимает лодыжку парня, нащупывая косточку на ней. Целуясь, они оказываются полностью голыми через несколько минут, возбуждаясь даже от дыхания друг друга. — На колени становись. Трескунов бы в жизни не стал, в другой ситуации, конечно. Он послушно оттопыривает задницу, прогибаясь в спине, когда Лукин достает лубрикант и презерватив из тумбы у кровати. — Опытный, значит? — Сёма пытается подшутить над Лёшей, но его улыбка быстро сползает с его лица, когда он ощущает холодный мокрый палец возле ануса. — Расслабься. Лукин знает, что первый почти не чувствуется, поэтому как только Трескунов перестает скулить, он сразу же добавляет следующий, пытаясь хорошо разработать вход. Он разводит пальцы внутри, целуя поясницу Семёна. Третий приносит слишком много боли парню, вынуждая Лукина остановиться, чтобы тот привык к ощущениям в себе. На это требуется всего несколько минут, после которых Лукин начинает движение, подготавливая Семёна всё лучше. Он нарочно не касается пальцами простаты для того, чтобы оставить самое приятное на потом. А вот после того, как Трескунов привыкает к размеру члена в своей заднице, Лукин находит угол, проходясь головкой по сплетению нервов. Стон, который отбивается от стен его небольшой комнаты, заставляет глаза закатиться. Ощущения слишком новы и приятны, что заставляет голову кружиться из-за того, что дыхание слишком частое и быстрое. — Блять, быстрее, пожалуйста, — Сёма поднимается, а Лукин обнимает его торс сильными руками, вбиваясь в парня, который прогибает спину, словно кот, закидывая руки за голову самого Лёши, — не останавливайся, прошу. Головка члена Трескунова покраснела, заставляя Лёшу захотеть заглотить по самые гланды, но он решает остановиться на обычной дрочке, касаясь пальцами нежной кожи. Он чувствует набухшие венки на пенисе, немного надавливая на них, пока трахает тонкое тело и двигает рукой по члену партнера. — Какой же ты охуенный. И нахера ты это делаешь, дебил, блять? Ты понимаешь, что я влюблюсь и не отъебусь от тебя теперь? Лукин не успевает договорить, как Трескунов берет его пальцы в рот, облизывая их. Он втягивает щеки, чтобы отвлечься от удовольствия, которое приносит ему Лёша. Продержаться хочется подольше, только вот рука и член в заднице не дают этого сделать. Трескунов изливается прямо на атласную серую простынь, сжимая ягодицы, чего не выдерживает сам Лукин, кончая сразу после него. — Держи то, зачем пришел, — когда они оба отдышались от оргазма, Лукин всё же достает из кармана штанов, которые валяются на полу, мобильник, кидая его на постель рядом с Семёном. — Мне ты нужен, а не мобила, придурок. Номер мне свой запиши.