Рожденный ползать

Благополучно сбежав из разгромленной лаборатории, Люций с Фабием брели по коридорам «Гордости Императора». Возле покоев примарха они услышали странный шум и грохот падающей мебели, перемежаемый с руганью. — Это невыносимо! — совершенным и мелодичным голосом жаловался возлюбленный примарх. — Как я на глаза Господину/Госпоже покажусь! — У вас всё получится, повелитель, — Люций по голосу узнал Эйдолона. — Ну, ещё разочек, пожалуйста. Люций тихонечко приоткрыл дверь, и они с Фабием приникли к щели. Зрелище открывалось феерическое. Судя по степени разгрома комнаты, Фулгрим пытался разобраться с новыми конечностями, но не преуспевал, что повергало его в отчаяние. Вдоль стены на безопасном расстоянии ковылял Эйдолон, драматически заламывая руки. Каэсорон тихо сидел в углу и не сводил с примарха преданных глаз. — Ну еще разочек, ну же! Фулгрим двинулся вперёд, но не учёл силу трения длинного чешуйчатого хвоста, и инстинктивно взмахнул крыльями. В соответствии с законами физики Фулгрима бросило вперёд, а хвост в полете свернулся узлом. Каэсорон кинулся к нему с криком: — Повелитель, я держу вас! Но любимый примарх значительно превосходил весом своего Первого капитана. Фулгрим рухнул на Каэсорона, снеся попутно случайно уцелевший мраморный бюст, и вместе они с грохотом свалились на пол. Эйдолон схватился за голову, глядя на переплетенный клубок хвоста, крыльев, многочисленных рук и доспехов. — Это невыносимо! — снова взвыл Фулгрим. — Распутывай меня, что стоишь! Люций, отпихнув Фабия, тихонечко закрыл дверь. — Я так думаю, — сказал он, — ни к чему примарху знать о том, что мы здесь были, верно? — И видели его в таком положении, — кивнул Фабий. Так начинался первый день легиона Детей Императора в Оке Ужаса.