After strange weekend

— Эй, Вероника? Вероника, да что с тобой происходит?! Вилка со стуком упала из рук на деревянный стол от громко сказанных слов Кевина, и Вероника, наконец, обратила на него внимание. Её лицо было немного виноватым, а в глазах — непонимание. Кевин покачал головой и, значительно снизив голос, спросил: — Что происходит, Ви? Со всеми вами. После отъезда в выходные ты и Арчи почти не общаетесь, Джагхед и Бетти постоянно кидают друг на друга виноватые взгляды… Что произошло? Вероника прикрыла глаза и глубоко вздохнула. Как же ей хотелось рассказать хоть кому-то об этих проклятых выходных, но здравый смысл подсказывал: это не только её тайна. Предательство, хоть и незначительное, уж точно не скрасит её после того поступка. — Все в порядке. Мы с Арчи просто решили сосредоточиться на предстоящей музыкальной постановке. А об отношениях Бетти и Джонса я ничего не знаю. Вроде бы, все как раньше. Кевин прищурил взгляд и победно улыбнулся. Вероника нервно сглотнула. Такая улыбка не предвещает ничего хорошего. В голове мелькали сотни мыслей, чтобы понять, где же она допустила ошибку. — Ты назвала его по фамилии, — произносит Келлер и складывает руки перед собой. — И что? — она фальшиво усмехается, приподнимая бровь. Внутри все проживает огнём, хотя она всегда считала своей стихией лёд. — Ты никогда этого не делала— медленно произносится он. Вероника открывает рот, чтобы что-то сказать и опровергнуть эту глупую теорию, но, к счастью для нее, звенит звонок. Она хватает неизменную чёрную сумку и направляется в кабинет Истории, так ничего и не съев.

***

Что-то произошло. Что-то определённо произошло. И это ломает её. Дикое желание выбраться из душного, несмотря на открытое окно, кабинета, вытащить из класса Кевина и рассказать ему все-все. До мельчайших деталей. Чтобы каждая мысль о том дне, любое вскользь проскользнувшее воспоминание, перестали быть негласным табу. Хотя бы для неё. А в голове под меланхоличный голос старого учителя вновь возникают, Вероника в этом уверена на девяносто процентов, самые ужасные мысли.

***

Бетти звонко смеётся над очередной шуткой Арчи, которая, надо признать, действительно была забавной, но Веронике не до смеха. Горькое чувство обиды вперемешку с едкой ревностью возникают каждый раз, когда она смотрит на двух старых друзей. Хотя друзьями их теперь навряд ли назовешь. Она сказала Арчи, что поцелуй ничего не значит, что в жизни есть моменты куда важнее этих. Но это не так. Поцелуй всегда хоть что-то значит, Вероника знает это по собственному опыту. Тот, кто целует, всегда хочет что-то этим сказать. Бетти смешно морщиться, прикусывая дольку лайма из очередного напитка, а Арчи засматривается на неё дольше положенной секунды. Вероника плотно сжимает кулаки в тёплой воде и прикрывает глаза. В такие моменты ей вновь хочется стать богатой стервой из Нью-Йорка, которой по силам жёстко отомстить предавшей её подруге. — Это, конечно, очень весело — в молчании распивать коктейли, — говорит она и замечает, что Джагхед усмехается. — Но я предлагаю что-то получше. Как насчёт игры? Арчи приобнимает её за плечи и заинтересованно смотрит. В этот момент ей хочется отбросить только что выдуманный план и просто его поцеловать. Но в этот раз побеждает тёмная сторона. — Правда или действие, — пожимает плечами Лодж. — Боже, ребята, это классика жанра. Мы должны в это поиграть. — Я согласен, — произносит Арчи. Бетти кивает и долгим взглядом смотрит на Джагхеда. Он делает тоже самое. — Без меня, — говорит он и машет головой, а после целует Купер в щеку. — Прости, Бетс. Он поднимается со своего места и идёт к краю, около которого — десятки видов напитков, в том числе и безалкогольных. — Тебе есть, что скрывать, Джагхед? — спрашивает Вероника, хитро улыбаясь, а после просто машет рукой. Джагхед закатывает глаза и отворачивается. — Ничего. Начнём с Бетти. Бетти чуть кивает и внимательно смотрит на неё. В её взгляде нет ни капли страха или сомнения, но Вероника замечает плотно сжатый левый кулак. Ей есть, что скрывать. — Правда или действие? — Правда, — говорит она и вмиг прикусывает нижнюю губу. Правда — то, что сказала бы Бетти, оставшаяся в прошлом; добрая, милая соседка, послушная дочь, порядочная ученица и лучшая подруга Арчи Эндрюса. Эта Бетти Купер переступила порог дружбы. — Уверена, Бетти? — улыбается Вероника, наверно, самой милой улыбкой, но внутри уже растекается чувство вины. Вероника хватает свой коктейль слишком резко, Арчи удивлённо смотрит на неё и хочет что-то сказать, но Лодж даже не поворачивается, сосредоточив все внимание на Бетти. Руки дрожат, и она крепче сжимает бокал. — Целовалась ли ты с кем-то в ночь перед Рождеством? Вот так прямо. Это проще. Бетти пораженно смотрит на неё, но в светлых глазах столько вины, что ответ, в общем-то, уже и не нужен. Вероника горько усмехается и на миг поворачивается к Арчи. Его глаза зеркально отражают чувства Бетти. — Да, — хрипло говорит она, и резко поворачивается на звук. Стакан вдребезги разбивается на мелкие осколки, вылетев из рук Джонса на маленький столик. Он резко разворачивается и на его лице даже больше удивления, чем боли. Вероника непонимающе хмурится. — Что? — хрипло спрашивает Джагхед и смотрит Купер прямо в глаза. Арчи все также не отрывает взгляда от Вероники. Но Веронике сейчас точно не до него. Она изучающе смотрит на лучшую подругу и ее парня. Она не рассказала ему?! — Это ничего не значит, Джаг, — тихо произнесла Бетти, а у самой в глазах — слезы. Для нее это все-таки что-то значило. — С кем? — через некоторое время спрашивает Джонс. — С кем ты целовалась, Бетти? Вероника внимательно на нее смотрит и обращает внимание на небольшую струйку крови на левой руке. Бетти сильнее сжимает кулак. Молчит. — Это я ее поцеловал, Джагхед, — твердо произносит Арчи в полной тишине. — Но это правда ничего не значит. Тем более, в тот момент вы с Бетти и я с Вероникой расстались. — Ничего не значит? — громко восклицает Джонс и на секунду прикрывает глаза. Веронике уже не кажется это такой уж хорошей затеей. — Действительно, Арчи, то, что вы с Бетти поцеловались, ничего не значит. Если не считать того факта, что она с детства влюблена в тебя. У Бетти в глазах — невыносимая боль, но, надо отдать ей должное, в остальном это никак не проявляется. Она садится чуть ровнее и долго смотрит на своего парня. — Я люблю тебя, Джагхед. Джагхед усмехается как-то совсем не весело. — Я тоже люблю тебя, Бетти, — тихо говорит он. — Но ты соврала мне. Знаешь, сейчас не так важно, что вы с Арчи целовались. Куда хуже то, что я спрашивал тебя об этом, и ты не сказала ни слова. Бетти отводит взгляд. У Вероники внутри — миллион эмоций, и почему-то ей совсем не приятно. Она отомстила. Возможно, более жестоко, чем ожидала, и сейчас ей хочется вернуть время назад и стереть этот момент. Она опирается на бортик и, поставив коктейль, поднимается. — Простите, что начала это, — твердо говорит она, стараясь убрать из голоса дрожь. Лодж подходит к Джонсу и долго смотрит в его полные боли глаза. Его опять предали. — Поцелуй правда ничего не значит. Я докажу. Руки медленно тянутся к лицу Джагхеда, и он, вопреки ожиданиям Вероники, не отталкивает ее. Она открывает глаза, что-то шепчет одними губами, мимолетно замечая виноватые взгляды Арчи и Бетти, а после тянется к парню лучшей подруги. За секунду до полного сближения у нее проносится невеселая мысль — это то, что она делала раньше и то, что хотела бы навсегда забыть и оставить в прошлом. Вновь предает подругу и целует ее парня. Вот только это ничего не будет значить, она уверена. На все девяносто девять. Джагхед наклоняется в ответ, и Вероника думает, что точно довела его до полного отчаяния. Джагхед Джонс никогда бы не поцеловал Веронику Лодж, никогда. Во-первых, глупые предубеждения о новеньких богатых девушках из Нью-Йорка, немалую роль играет еще и ее фамилия, а во-вторых — она, черт возьми, девушка его лучшего друга, и это до ужаса стереотипно. Они просто на миг соприкасаются губами. Это нельзя назвать поцелуем, но Веронике и этого вполне достаточно, и она бы спокойно отошла от него, но… Джагхед кладет руки ей на талию и прижимает ее слишком близко для ничего не значащего поцелуя. Вероника закрывает глаза и чувствует, как он целует ее. Теперь по-настоящему. Такое чувство, будто внутри нее ломается большая, просто огромная стена, и она отвечает на поцелуй. Она целовалась со многими парнями, в том числе и с самыми крутыми во всем Нью-Йорке. Но никогда еще никто не прижимал ее так, никогда еще она не чувствовала этого. Ей нравится. И это пугает. Она отстраняется. — Вероника, — хрипло шепчет Джагхед, и у Вероники сердце пропускает еще десять быстрых ударов. — Прости. Она кивает и, собрав все самообладание, уверенно улыбается и фыркает, делая вид, что это ничего не значит. — Видите? — говорит она, разведя руки в сторону. — Это ничего не значит.

***

Посреди коридора кто-то ловит ее за локоть — Кевин Келлер, конечно, — и ведет в сторону выхода. Вероника впервые не рада, что уроки в школе закончились, потому что теперь он от нее не отстанет. Пока не узнает все. С другой стороны, это даже хорошо. Кто-то должен знать. Кевин засовывает руки в карманы тонкой куртки, глубоко вздыхает и закатывает глаза. Вероника не сказала ни слова, что, в принципе, не удивительно — Келлер ничего и не спрашивал. — Ладно, Вероника, — вздыхая произносит он. — Что произошло? — Ничего особенного. Мы ездили на выходные в загородный дом, который снял отец… Кевин хмурится и жестом ее останавливает. — Я не про это. Вероника вымученно вздыхает и ускоряет шаг. Рассказать это будет еще одним предательством, в первую очередь она предаст саму себя, если признается. Стоп. В чем признается?! — Черт, ладно, я скажу, — она зло хватает его за руку и тянет к небольшой лавочке недалеко от них. Она стоит посреди густых деревьев, и там практически не бывает людей. Вероника садится, скрещивает руки и ноги, всем своим видом показывая, что хотела бы оказаться сейчас дома и забыть про все это. Перемотать время на неделю и спокойно жить. — Я поцеловала Джагхеда, — быстро проговаривает она, не смотря на Кевина, но все же замечает его полуоткрывшейся рот и широко раскрытые глаза. Нехотя она фыркает — мало что могло так поразить Кевина Келлера. — Что?! — через пол минуты наконец произносит он. — Ты поцеловала лучшего друга своего парня и парня лучшей подруги? — Боже, Кев, я знаю, как мы связаны, — закатывает глаза. — Не надо это повторять. — Ты ненавидишь его! — почти кричит Келлер, все так же неверующе смотря на нее. — Это же Джагхед — странный, асоциальный писатель в идиотской шапке-короне. Да вы и минуты не можете спокойно поговорить! Вероника крепче сжимает кулак. «И минуты не можете спокойно поговорить». Так они как раз и не разговаривали. Они целовались. — Мой бог, я не могу поверить, — Кевин, похоже, говорил это сам себе. — Невозможно. И вы теперь… как бы… вместе? Лодж громко фыркает и с таким неверием смотрит на Кевина, что, она уверена, ответ уже не нужен. Джагхед Джонс и Вероника Лодж — до ужаса противоположны и до мельчайших деталей похожи. Они следуют по жизни параллельно и, по законам геометрии, никогда не пересекаются. Но вселенная решила над ними поиздеваться и, хоть на миг, но переплела их жизни. — Нет, Кевин, — холодно говорит она. — Тогда в чем проблема? Ты ведь целовалась с десятками парней, — говорит он и Вероника горько усмехается. Это не звучит как комплимент. — О, мой, Бог! Она поворачивается к нему и хмурится. Кевин не понятно из-за чего улыбается и переводит взгляд на нее. Вероника вопросительно приподнимает бровь. — Тебе понравилось. Что-то в ее сознании окончательно сломалось, разбилось на сотни осколков, как старая драгоценная ваза; если склеить, никогда не будет прежней. — Да, — тихо, почти незаметно произносит она и глубоко вздыхает. Что ж, теперь это не такая уж и тайна. Они сидят в молчании, прерываемом лишь успокаивающим шелестом яркой листвы, еще минут десять, а после расходятся в разные стороны. Кевин все также выглядит удивленным, в каждом его жесте, даже в просто сказанном «До завтра», проскальзывает плохо скрываемое удивление. Неужели их поцелуй настолько невозможен? Почему-то Веронике от этого становиться больно где-то в районе груди, но она не обращает внимания и уверенным шагом идёт в сторону дома. Теперь ей должно стать лучше. Но почему-то не становится.