Абсолютная защита

Слишком. Слишком много. Слишком много песка. Выросшая в Сунагакуре, в окружении пустыни, Карура всегда спокойно относилась к песку, но в последнее время он преследовал её, казалось, даже дома. Она плотно закрывала за собой дверь. Проветривала помещения как можно реже. Старалась вообще не смотреть в окно. Выходила на прогулки всё меньше и меньше, несмотря на детей и недовольство мужа. Мужа. Судорожный, нервный вздох — и Карура обхватила себя за плечи, пытаясь побороть озноб. Неприятное чувство, что уютный оазис её жизни рушится налетевшей бурей, не отступало. — Ты пришёл. Мужа Карура встретила прохладно, не в силах заставить себя хотя бы улыбнуться. Тот устало посмотрел на неё и не стал ничего говорить, но в молчании этом чувствовалось осознание. Осознание собственной вины, осознание, что видеть его не рады, осознание, что — заслуженно. Раса обошёлся без притворства, даже когда в коридор вышла двухлетняя Темари с маленькой испорченной марионеткой в руке. Эта вредная принцесса не любила играть в игрушки. Она предпочитала их ломать. Карура подозревала, эту свою черту дочь переняла от отца. — Ты плишёл, — посмотрев на него, заметила Темари и прижала к себе сломанную куколку. — Да, — всё же сказал Раса и снова кинул взгляд на Каруру. На этот раз промолчала она и, взяв дочь за руку, увела её в детскую. Со дня запечатывания прошла неделя, и эту неделю Расы не было дома. Даже Темари потеряла его, но вопросов, будучи девочкой умной, не задавала. Лишь иногда спрашивала, почему мама плачет, но не более. Карура не поняла, как сумела сохранить хладнокровие и не ранить ни дочь, ни годовалого сына, но была рада собственной выдержке. Уложив их спать, медленно, неохотно она вернулась в супружескую спальню. Облокотившись на колени, Раса сидел на кровати и, погружённый в раздумья, смотрел куда-то в пол, но Карура не сомневалась, что он её заметил. Не сомневалась она и в том, что он понял, как она в нём разочарована. Как жалеет, что вышла за него замуж, жалеет, что вообще встретила его! Горечь ошибки. Вот всё, что Карура чувствовала теперь к мужу — человеку, с которым разделила судьбу. Поджав губы, Карура как можно спокойнее прошла к гардеробу и, отодвинув в сторону дверцу, стилизованную под распространённые в Огне сёдзи, сняла с плечиков тёплую накидку, затем достала с полки ночную пижаму… и застыла. Она собралась уйти? Уйти — и оставить Темари и Канкуро в одном доме с этим чудовищем? Подкравшийся к сердцу холод сразу подсказал решение, и Карура вернула вещи на место, в тот же миг услышав отвратительно равнодушное: — Передумала уходить? — Не твоё дело, — дрожащим голосом ответила она и, не сдержавшись, резко повернулась к мужу. — Ты — больше не моя семья, Раса. Ты — Каге этой Деревни, — потряхивало её, — но ты не мой муж. И не отец ни Темари, ни Канкуро. — Карура… — Ты запечатал Шукаку в меня и нашего… моего ещё не рождённого ребёнка, и я не знаю, что тебе сказать, — закончила Карура беспомощным шёпотом и испуганно отшатнулась, когда Раса встал на ноги. — Я не мог так поступить ни с кем другим, пойми, — попытался он объяснить. — Чтобы выжить, Деревне необходимо достаточно мощное оружие, которым может быть только джинчурики, и я не мог так поступить ни с кем другим! — Зачем я вышла за тебя замуж?! — Раса, оглушённый, замолк, и Карура тоже притихла. Она всегда была спокойной и мягкой. Голос повышала крайне редко. — Я не хочу слушать все твои объяснения. Они не принесут мне покоя, Раса, и не вернут этому несчастному ребёнку, — дрожа, коснулась она своего живота, — отнятую тобой счастливую жизнь. Ты понимаешь… Предыдущего джинчурики Шукаку Третий Казекаге заключил в тюрьму, на самые низкие уровни, для особо опасных! А ведь джинчурики — это оружие! Поэтому, — трясло Каруру, — он, даже безумный, оставался жив. — С нашим сыном всё будет иначе, — сделав к ней шаг, вновь начал Раса. — У меня всё получится! — Не подходи ко мне! Отпрыгнув к двери, Карура приготовилась к бою, сжала и расслабила кулаки. Защитить… Защититься… — Собираешься драться? — тихо спросил он, опустив протянутые было руки. — Всех перебудишь. Эти руки ласкали её когда-то. Прикасались, срывали с губ стон за стоном. Карура помнила, как дрожала в объятьях мужа от удовольствия, как покорно льнула к нему, счастливая… К горлу подступила дурнота, разрушив отвратный мираж воспоминаний; Карура через силу сглотнула. Как же мерзко она себя чувствовала. Мучительно хотелось вымыться, стереть со своего тела саму память о ласках Расы, его прикосновениях, даже взглядах. И память о золотом песке. Слишком. Слишком много. Слишком много песка. Дикий вой ветра стоял над Сунагакуре. Поднимая в воздух тучи песка, буря бесновалась на улицах, пыталась выломать двери, скрипела песчинками по стёклам окон, душила ветром тех, кто не смог спрятаться, сбивала их с ног, бросала в объятья голодной, прожорливой жестокой пустыни. В такие дни Деревня, казалось, вымирала: жизнь застывала, точно скорпион в янтаре, и даже если где-то свет и горел, то соседи всё равно не могли это увидеть. Деревня погружалась во тьму, сдаваясь на милость пустыне. Карура пересекла улицу и, придержав пальцами капюшон, оглянулась задумчиво назад, на Резиденцию Казекаге. Скоро она уйдёт. Шукаку поведал ей это. Откуда ему известно? Кто знает… Но Карура по какой-то причине верила демону и даже себе не могла объяснить, почему. Быть может, душа её просто срослась с духом Шукаку? — Нет, — качнула головой Карура, вспомнив его безумные вопли. Если б возникла столь тесная связь, она бы тоже потеряла рассудок. Надо было идти. Идти… Она в спешке продолжила путь. Ветер рвал полы плаща, но не сбивал с ног. Песок не касался Каруры, огибая её силуэт. Сама песчаная буря ластилась к Шукаку, словно приручённая кошка, и казалось, такова вся пустыня. То была слишком огромная власть. А там, где слишком огромная власть, там, где чрезмерная сила — всегда есть место страху. Отчуждению. Ненависти. То же самое показал Каруре Шукаку. Показал, что у неё будет мальчик. И что мальчика этого ждёт… Выдержит ли он? Выдержит ли ребёнок силу, которая почти сломала его мать?! — Яшамару! — постучавшись к брату домой, крикнула Карура. — Яшамару, пожалуйста, открой! Мне надо!.. надо с тобой!.. Когда он отворил дверь, она почти упала в прихожую. — Карура? Подвластный демону, ветер не ворвался в дом, не занёс следом песок, оставшись за порогом. Яшамару к такому уже привык. Глядя на него из-под капюшона, Карура медленно отошла в сторону. — Яшамару, — и почувствовала, как её пробрала дрожь. Страх… Тщательно сдерживаемый страх… Невидимая плотина, защищавшая от него рассудок, вот-вот рухнет, и Карура держалась из последних сил. Из тёмных глубин — казалось, в самой голове — раздался тихий, шуршащий, как песок, гнусный смех Шукаку. Чёрт! — Яшамару! — кинулась Карура к брату, помешав затворить дверь, вцепилась ему в плечи, заглянула в глаза, ища там… ища… — Обещай мне. Обещай мне, Яшамару, что защитишь его, обязательно защитишь, во что бы то ни стало, — заговорила она сбивчиво. — Я не могу. Я… Я чувствую, что… — скрючив пальцы, Карура тихо застонала. — Шукаку слишком силён. Слишком. Чиё использовала такую печать, чтобы Шукаку мог говорить со мной. Значит, он будет говорить и с Гаарой! У Расы ничего не получится, я это чувствую… Мой малыш… Он слабее Шукаку. Шукаку сильнее. Яшамару. Яшамару, обещай. Поклянись мне! Жалобно скрипнули петли — буря рывком распахнула дверь, и та с грохотом врезалась в стену. Прикусив нервно губу, Карура замолчала. Не отводила от глаз брата взгляда: боялась. Мучительно боялась увидеть там тот холод, что чувствовала в Расе. — Конечно, — негромко ответил Яшамару и взял её руки, мягко отстранил от своих плеч. — Я обещаю. Карура задрожала. Она не запомнила, когда по щекам потекли слёзы, поняла лишь, что плачет, и, слабея и цепляясь за брата, потянув его за собой, села на пол — прямо у распахнутой настежь двери, за которой выла, беснуясь, буря. Единственное, что Карура могла ощущать — это желание защитить. Осколок души. Кусочек чакры. Слабый, неразумный инстинкт. Она могла мало. Но чувствовала… Кровь, пропитавшая песок Шукаку, принадлежала Яшамару. Яшамару попытался причинить вред Гааре? Гааре не должно быть больно. Нельзя, чтобы Гааре было больно. Защитить — от всего, что пыталось навредить… Защитить Гаару. Стеной песка закрыть его от взрыва. Делать всё, что пожелает Гаара. Выбить на его лбу иероглиф «любовь». Всегда быть с Гаарой. Рядом. В нём. У самого сердца. Быть его абсолютной защитой. И убивать всех, кто пытается навредить.