Кровавая жатва

Хидан покачивал косу на плече, пока Какузу заканчивал с докладом: — Последнее задание из сегодняшних — страна Воды. Этот рыбомордый, Кисаме, сразу напрягся. Раз страна Воды, то почти наверняка отправят его. Мечник знаменитой Семёрки, хорошо знает местность и всякое такое, да ещё и красноглазого с собой прихватит; которому, кстати, полезно будет, а то вечно у него лицо как у воблы. Даже сейчас, когда представлял собой чёрный нечёткий силуэт с белыми линиями облаков на плаще. — Там, как всегда, политические разборки, — удовлетворённо протянул Какузу, — и нам за шестьдесят миллионов рё предлагают убить одного мелкого даймё, его приспешников и прислугу. То есть весь дворец. — Среди них есть шиноби? — деловитым тоном спросил Сасори. — Нет. Тот сразу поскучнел. Хидан ухмыльнулся, заметив это, и резко опустил руку; лезвия косы со свистом рассекли воздух, замерев над самым полом. — Какузу, а давай мы возьмём это задание! Если просто надо убить всех, то это как раз по мне. Джашин-сама будет доволен такой обильной жертвой. И ещё как. — Подожди, — подал голос Лидер, мимолётно взглянув на Хидана. Он раздражённо цыкнул, всё поняв, когда тот повернулся к рыбьей харе: — Кисаме. Вам с Итачи это задание отлично подходит. Что скажешь? Хоть по лицам, на которых виднелись лишь глаза, нельзя было понять выражения, Хидану отчётливо показалось, что рыбья морда оскалилась. Та протянула, наклонив голову набок: — Лидер-сама, видите ли, в стране Воды меня многие знают в лицо и по чакре, да и Самехада бросается в глаза. И там на каждом шагу демаскирующие барьеры. Есть ли смысл рисковать? Ах да, точно. Этот мудила, Четвёртый Мизукаге-то, военизировал всю страну, так что рыбомордый и пяти шагов не пройдёт, как его покромсают на ленточки. Или кинут в тюрьму, выпытают техники, а затем покормят им рыб. Даже Хидан был наслышан о Кровавом Тумане. — Я был в стране Воды однажды, — заговорил вдруг красноглазый ублюдок. — С Джузо, вы все должны его помнить. Хидан нихуя такого не помнил и хотел было об этом заявить, как Пейн кивнул и отвернулся к нему и Какузу. Та-а-ак… Это было уже интереснее. В последнее время хороших заданий перепадало всё меньше и меньше, и мысли о новой кровавой работе — целом дворце пока живой плоти — отозвались в груди предвкушением. Резня получится отличная. Джашин-сама будет охренеть как доволен! — Сасори, Дейдара, Зетсу, свободны. — Пейн не сводил с Хидана и Какузу взгляда. — Итачи, Кисаме, вы тоже. Да! Это задание их! Хидан с ухмылкой победителя вскинул косу на плечо. Скоро её лезвия отведают крови, много, много жертвенной крови во имя Джашина-сама. Какузу, поняв это, раздражённо цыкнул, но Хидан лишь шире ухмыльнулся. Пейн отдал это задание их боевой двойке, и все остальные Акатсуки с гудением исчезли, сделав кабинет почти пустым. Волны бились о бока корабля, плывущего к берегам Воды, и монотонный плеск, скрип снастей да ругань матросов медленно, неумолимо клонили в сон. Облокотившись о борт и поставив косу рядом, Хидан кинул полный скуки взгляд на горизонт и зевнул, от души, смачно хрустнув челюстью. Что за тоска, в самом деле. Откуда вообще взялись все эти высокохудожественные завывания про красоту моря? Глядя на него, Хидан лишь понимал, что урони он туда косу, будет пиздец. Порыв ветра заставил на мгновенье зажмуриться — и наполнил паруса, ускорив корабль. Хидан сплюнул в море и огляделся. Ну, и где этот жлоб?! Долго им ещё плестись в эту грёбаную Воду? Все жертвы, наверно, уже разбежались! Хидан не удивится, если так и окажется. — Хидан, — раздалось откуда-то справа, и он, повернувшись туда, тут же поморщился: — Какузу, биджу тебя еби, сколько можно? Ты уже зачитал эти бумаги до дыр! Какузу стоял у стены какой-то надпалубной пристройки корабля и в блядский сотый раз перечитывал свиток с миссией. Хидан его даже не открывал, помнил, что надо порешить всех к чёрту, а уж в этом-то, уж в э-э-этом он промаха не знал. — Тебя не касается, — нахмурился Какузу, подняв на него взгляд. — Но тебе не помешало бы тоже прочесть суть задания. Заказчик… — Да меня не ебёт, чего он там ищет, ты сказал, можно убить всех, вот я и взялся за это задание! — Не всех. Несколько секунд ушло на осознание — и Хидан яростным вихрем подлетел к Какузу: — Какого, блядь, хуя, Какузу?! Я убью всех до единого, и это не обсуждается! — Ты убьёшь всех, кроме одного, — сверкнул глазами тот и вытащил из внутреннего кармана рукава какую-то плотную белую карточку. — Ну-ка? — взял её Хидан и перевернул изнанкой вниз. С цветной фотографии на него смотрел мальчишка в ярких, богато расшитых одеждах, ни дать ни взять сынок богатенького папки, и Хидан совершенно искренне, презрительно фыркнул: — Это вот его-то мне не убивать? Да я его даже не замечу, случайно порешу, за компанию! — Именно поэтому ты запомнишь, как он выглядит. Хидан возмущённо уставился на Какузу. Запомнит? Запомнит лицо какой-то мелюзги, чтобы её не прикончить? — Ты это чё, снова ебанулся, а? — поинтересовался Хидан, перебросив косу в другую руку. — Резня — это основа веры в Джашина, и оставлять людей недобитыми — смертельный грех. Я не буду из-за твоих блядских денег нарушать заповеди! — Запомни, как он выглядит, — велел Какузу, — иначе я убью тебя. Хидан закатил глаза: — Ну да, ну да, убьёшь сто раз. — Я не собираюсь из-за твоих заскоков терять столь крупное вознаграждение. Заказчик оставил полную свободу нам, исполнителям, ограничив лишь в этом: не убивать этого пацана и привести его к заказчику живым. Грохнешь его вместе со всеми, и я оторву твою тупую голову, — понизил тот тон, — и утоплю её в этом море, полном акул. — Уже боюсь! Ты сука продажная, Какузу, — скрестив руки на груди, фыркнул Хидан и усмехнулся: — Менять жизнь на деньги — это точно не то, что должен делать человек. Глаза Какузу злобно сощурились, и Хидан уже приготовился к хорошему, беспощадному, болезненному бою, но тот лишь глухо процедил сквозь эту свою вечную маску: — Я отвечаю за все финансы в Акатсуки. Если бы не я и мои деньги, вся эта шарашка полетела бы биджу под хвосты давным-давно. Этот мир стоит на деньгах, и тебе придётся с этим смириться. — Знаешь что, Какузу. Иди-ка ты нахуй! — наконец-то послав его, Хидан вздохнул с облегчением и взмахнул косой прежде, чем повернуться к морю. — Я буду убивать, кого хочу и когда хочу, и меня не ебут эти твои деньги! Можешь вообще похоронить себя в них, я полюбуюсь. — Чтобы похоронить себя в деньгах, эти деньги должны быть, — прорычал Какузу, резкими движениями свернул свиток и в два больших шага приблизился к Хидану так, словно хотел схватить его за горло и как минимум впечатать его голову в борт. — И если из-за тебя и твоих капризов я упущу шестьдесят миллионов рё, ты об этом очень пожалеешь. — Капризы?! — взвился Хидан, едва не всадив в напарника косу. — Заповеди Джашина-сама незыблемы и вечны, и от меня, атеист ёбаный, нихуя не зависит! Я и так уже серьёзно от них отступил, гоняясь за этими недобитками с биджу, и чтоб ты знал… — В твоём распоряжении, — хмыкнул Какузу, — полный дворец людей. Я говорю лишь о том, — снова стал он выцеживать слова, — чтобы ты не трогал одного-единственного феодального сынка. Его я беру на себя. Хидан молчал. Долго молчал. Вглядывался в мутно-зелёные глаза напротив, упрямо не желая отступать, и уже открыл было рот для новой речи о Джашине-сама: может, до Какузу в кои-то веки допрёт — но тут заметил кое-что странное. — Эй, — подозрительно покосившись на ближайшего матроса, прошедшего мимо Акатсуки как ни в чём не бывало, Хидан ткнул в него пальцем и потребовал ответ: — Какого хуя они нас игнорируют? Мы тут типа про убийства пиздим и всякое такое, а, Какузу?! — Потому что перед разговором с тобой я замаскировал нас техникой иллюзий. Я же знаю, что ты сначала выболтаешь всё всему свету, а уже затем используешь мозги по назначению. — Охуеть остроумно, — поморщился Хидан и, взявшись за косу покрепче, решительно двинулся прочь. — Стоять. Разговор не окончен. — Да не грохну я этого уёбка, Какузу, достал! Сам там позаботься, чтоб он мне не попался, иначе, мать твою, я за себя не ручаюсь! — Наконец-то земля! — спрыгнув с борта прямо на причал, Хидан выпрямился, поправил чуть съехавший с плеч плащ и установил косу за спиной. Вокруг стоял страшный гомон, корабли на рейдах, подтянув паруса, покачивали снастями, и рыбой воняло невыносимо — короче, обыкновенный порт. Оглянувшись, Хидан дождался, когда с трапа деловито сойдёт Какузу. Интересно, то, что на чёрные плащи с красными облаками — или хотя бы на косу — до сих пор никто не обратил внимания, было тоже заслугой его дрянного генджутсу? Хотя кто в Воде-то удивится людям с оружием, с ним здесь ходит чуть ли не каждый второй. Приблизившись, Какузу достал из рукава свёрток и всучил Хидану: — Это карта замка. Хорошенько изучи её. — Если это заставит тебя сдохнуть от счастья, — осклабился он, до хруста сжимая бумагу, — то так и быть. Акатсуки спокойно покинули порт, и никто не попытался их задержать, допросить или хотя бы покоситься вслед. Помня слова рыбьей морды, Хидан с интересом следил за обстановкой. Демаскирующие барьеры на каждом шагу? Страна, где погиб сраный предшественник Хидана? Семпай, бля. Четвёртый Мизукаге всё ещё правил, хотя Хидан слышал краем уха, власть его пошатнулась. Что-то про Момочи Забузу или ещё какого-то Мечника, не менее тупого. — Слышь, Какузу, — посмотрев на напарника, Хидан полюбопытствовал: — Ты же в Акатсуки намного дольше меня, верно? Что это за Джузо, про которого Итачи пиздил? Он чего, сдох где-то тут? — он демонстративно огляделся по сторонам. — Первый напарник Итачи, — кратко пояснил Какузу, пересекая наискось улицу. Шедшие в ту же сторону жители порой угрюмо косились на Акатсуки, но Хидан видел, что на самом деле всем тут на них плевать, даже самым недоверчивым. — А что за напарник? Как он откинулся-то? Видимо, у Какузу выдалось хорошее настроение, потому что он ответил, а не послал: — Владел одним из Мечей Скрытого Тумана, Кубикирибочо. Во время боя с Четвёртым Мизукаге клинок этого Меча угодил в самого Джузо. Вот и вся песня. — Ха, ну и неудачники они с Итачи, — насмешливо фыркнул Хидан, — раз их сам Мизукаге-то обнаружил. — Следи, чтобы он не обнаружил нас. Он лишь отмахнулся, зная, что не сдохнет, даже случись пересечься с Мизукаге. Кстати, тот же вроде был джинчурики, верно? Почему Акатсуки до сих пор не добрались до него? Подозрительно покосившись на Какузу, Хидан уточнил: — Эй, у наших же тут в Воде нет никаких ёбаных интриг? — О чём ты? — Да я об этом ублюдке, Четвёртом! — Лидер взял его на себя. Почему он медлит — не нашего ума дело, — ответил Какузу, не сводя глаз с дороги, уже вывернувшей прочь из небольшого города. Утолив любопытство, Хидан оставил напарника в покое и ухмыльнулся, кинув взгляд на красную рукоять косы, торчавшей из-за плеча. Скоро, меньше чем через день, Джашин-сама получит обильную жертву, такой, какой давно не было. В последний раз столь кровавую жатву Хидан собрал полгода назад. Непростительно давно, так что сегодня он должен постараться! Постараться ради дикого, вводящего в экстаз ощущения чужой агонии, прекрасной и сладкой, острой до безумия, да это лучше, чем секс! Предвкушать было очень приятно, но скоро стал мешать местный холод, к тому же влажный. Сырость запускала под одежду щупальца, вызывала мурашки и мерзкое чувство, что что-то даже убить нельзя, и скоро Хидан затосковал по лету. Хотя здесь, наверно, сыро даже летом, вот все и ходят с угрюмыми рожами, скалясь треугольными зубами пираний. Солнце исправно светило, как лампочка, но, сука, не грело! — Блядь, как они живут здесь вообще? Какузу! Нам нужны плащи потеплее. — Перебьёшься. Ты и так постоянно их рвёшь, причём не всегда свои. — А? — Хидана аж перекосило. Его ещё никогда не обвиняли в том, что он не делал. — Это чьи же? — Рассёк плащ Дейдары косой, когда вы подрались в последний раз. Перепутал свой плащ с плащом Тоби и принёс кого-то в жертву. Дыры в плаще прилагаются. Хотел проверить, вечен ли Сасори… — Не напоминай! — поморщился он. — Три дня потом блевал его ядом. И нихуя его плащ не разорван, Какузу, так что шёл бы ты!.. — Жаль, Пейн заставил его ввести тебе противоядие. Судя по тону, сказано было искренне, и Хидан расхохотался: — Да-а-а, хренов лидер умеет трахать мозги, даже дохуя гениальные. Какузу ничего не ответил, и больше по пути они не говорили. Акатсуки направлялись к замку на северной оконечности острова, идти предстояло почти полный день, дорога становилась всё холоднее да сырее, так что скоро Хидан вновь материл Воду. Молочно-белое густое полотно тумана подползло со всех сторон совершенно незаметно, вот тогда-то Хидан и замолчал, подумав, а не вражеская ли это техника… но Какузу шёл как ни в чём не бывало, так что боя ждать, похоже, не стоило. Вместе с туманом окутала и дрянная скука, и Хидан, чтобы справиться с ней хоть как-то, выудил из правого рукава карту, свёрнутую в трубку, ту самую, что получил от Какузу. Это почти не помогло, конечно, и Хидан уже было выкинул бесполезный кусок бумаги, когда его из рук вырвал, забрав себе, этот несчастный жлоб. И снова показал фотографию с этим сынком богатея! — Да понял я, с первого раза ещё! — возмутился Хидан, оттолкнув от себя руку Какузу. Тот сузил глаза: — Шестьдесят миллионов рё. Денежный раб. Когда-нибудь Джашин-сама точно его покарает. Дворец состоял из четырёх этажей, нахлобученных друг на друга, как пирамидки, и вдоль стен самого нижнего шла крепкая каменная ограда высотою в пять ростов. Остановившись вдалеке, Акатсуки прикинули обстановку: на горное возвышение, ставшее для дворца гнездом, вела широкая открытая дорога, а с запада к нему лип город, почти полностью скрытый туманом. А вот лес с севера и востока… Хидан усмехнулся… самое то для ниндзя. Хотя обычно они с Какузу заходили, как все порядочные люди, через двери. Парадные. Подобравшись к каменной ограде, вросшей в землю, казалось, глубже корней деревьев, Хидан задрал голову, оценил высоту снова и с усмешкой повернулся к Какузу. Тот хмуро на него смотрел. Опять хотел напомнить о том сраном ушлёпке? Не убивай его, не убивай. Миротворец нашёлся, блядь. — Чего ты на меня так смотришь? — Ты помнишь карту? Тайное проникновение… — …не проблема! — заявил Хидан Какузу и, вспрыгнув на ближайшее дерево, шурша листвой взметнулся на скользкие от влаги крыши ограды, чтобы тут же сигануть на другую сторону. Приземлился он ногами в лужу, забрызгав полы плаща. Брезгливо поморщился, выпрямился, взялся отряхиваться, и только когда спереди раздался звук, словно мечи покинули ножны, посмотрел туда. Кажется, Хидан спрыгнул прямёхонько перед патрулём. Ночью, в рассеянном от тумана свете луны противники казались размытыми силуэтами без ног. Словно призраки. — Кто ты такой?! — потребовал ответа, видимо, главный. Хидан ухмыльнулся и резким движением схватился за косу, приняв боевую стойку. Несильно сжимая пальцы вокруг рукояти, он внимательно следил за первыми жертвами Джашину, и в висках, как всегда перед хорошей жатвой, застучала кровь. Словно сердца тех, что держали пока мечи. — Проникнуть-то ты проник, — недовольно протянул Какузу откуда-то слева, — да только как обычно. Хищно облизнувшись, Хидан выкинул его слова из головы, рванул из-за плеча косу и бросился в бой против шестерых ублюдков, поднявших вой тревоги. Первый взмах — две вскрытые глотки, и Хидан, оттолкнувшись от земли, перекувырнулся, зашёл врагам за спину и метнул в них косу, заплясавшую в воздухе. Спрыгнул вниз и дёрнул её на себя, и лезвия нанесли ещё пару ран, стальные края уже сочились кровью, густой, тёмной, пока что полной жизни. — Наблюдай же за мной, Джашин-сама! — рявкнул Хидан во всю глотку. — Я обагрю эту ночь кровью, так, как давно не было, я по-настоящему впаду в безумие и устрою резню!.. Коса просвистела над самураем, вовремя пригнувшим голову, и Хидан уже хотел подбежать поближе, как пронзила резкая боль. Остановившись, он недоумённо посмотрел вниз, на торчавшую у него из груди катану. По тонкой линии её острия скользили и срывались наземь жирные капли крови, алее, чем облака на плаще. Хидан без спешки повернулся так, чтобы посмотреть на хозяина меча: — Блин, это вообще-то больно. Собственный голос показался громом: вокруг разлилась тишина. Самурай побледнел и дёрнул меч на себя; боль зверем вгрызлась в тело, и Хидан, зашипев, рванулся в сторону, прокрутился на пятках и посмотрел на противника, которого оставил безоружным. Но тут вдалеке раздались крики, и Хидан, поглядев туда, фыркнул: приближалось здешнее подкрепление. Хорошо, не придётся искать самому, хотя стоило поспешить. Хидан проткнул себе ладонь клинком катаны и, обхватив его пальцами, вымазывая в новой крови, с трудом, но вытолкнул его из спины хотя бы наполовину, а затем дотянулся до рукояти и избавился от меча. В груди булькнуло, Хидан сделал жадный вздох, окинул взглядом застывших вокруг врагов, вместе с новоприбывшими, и расхохотался. Кровь обильным потоком текла из ладони. Кровь толчками выходила из раны на груди. Кровь ползла по спине горячей струёй. — Бог покарает вас, ублюдков, не понимающих боли других! Вы все… не сможете меня убить. Наступив в лужу собственной крови, успевшей натечь из ладони, Хидан медленно повёл ногой вправо. Первая линия круга, затем — его продолжение, пересечь его в паре точек сторонами треугольника, вписанного внутрь, завершить круг ещё одним движением… Никто так и не напал на Хидана, хотя был отличный шанс. Все словно обмерли, наблюдая за началом ритуала. Сразу четверо за раз, двое дохлых, и ещё двенадцать, пока не проклятых… Первая молитва выйдет короткой. — Ч-что вы стоите?! — нервно крикнул кто-то из них. — Нападайте же! Хидан слизнул кровь с первого лезвия косы, со второго, с третьего. Враги наконец собрались, взревели, подбадривая себя, и кинулись в атаку. Хидан выхватил из рукава сложенное оружие, рывком развернул его в штырь и в миг, когда принял ритуальный вид, с размаху нанёс себе рану в ногу. Боль вспыхнула, едва не заставив упасть, и мёдом растеклась по плоти, точно так же, как у всех, кого Хидан проклял. Да, именно так, и это лишь начало! — Вы — первые, — с наслажденьем объявил он, шатая штырь в ране. — Почувствуйте же всю мою боль… Почувствуйте на себе! Вырвав штырь из ноги, Хидан вонзил его в плечо и услышал ещё несколько криков. Перед ним корчились, хватались за раны, хрипели четверо самых первых, самых священных, самых важных в сегодняшнюю ночь. — Что происходит?.. Э-это чудовище!.. Остановите его, чёрт побери! Почти все, кто стоял, взяв мечи удобнее, пошли было в атаку, но тут раздался крик: — Стойте! Если вы убьёте его, то убьёте и их! — Да-а-а! — расхохотался Хидан, но быстро успокоился, оставив лишь ухмылку: — Вот только я-то — восстановлюсь. Кровь тяжёлым духом витала в воздухе, пропитав весь третий этаж, разрушенный диким безумием битвы. Хидан лежал на холодном полу, впитывая всю боль, принесённую сегодня в жертву Джашину-сама, и сосредоточенно мыслил молитвы. Вслух было нельзя, да и Хидан не смог бы, слишком привык грязно ругаться, словно вырос в порту. Замок вымер. Царила тишина. В распахнутые окна, разбитые и сломанные, медленно вползал туман. — Больше не сунусь в эту дыру, — задумчиво протянул Хидан, закончив. — Холодно адски. Чтобы сесть, пришлось помочь себе рукой, а затем он с болезненными стонами вытащил из груди штырь, до половины измазанный в крови. Фыркнув, Хидан встал на ноги и огляделся по сторонам. Тела жертв, опустошённые церемонией, бездушными мешками валялись кругом, и всё-таки удержаться было нельзя: взявшись за амулет, Хидан пробормотал короткую молитву. Но вообще он так делал крайне редко. Осмотревшись ещё раз, он втянул носом воздух и рявкнул во всю мощь лёгких: — Какузу! Ну и где тебя носит, чёрт тебя дери?! Я уже закончил! Наверняка этот мудак пошёл грабить замок. Хидан отправился на поиски, не больно-то, впрочем, усердствуя. Он уже как-то пытался убедить Какузу в порочности денег. Хотел объяснить этой скупердяйской душонке, что посвящать им жизнь — полнейшая хуйня, но Какузу не стал его слушать, и Хидан плюнул. Правда, то, что приходилось носиться на эти тупейшие подработки, порой бесило так, что он удивлялся, как это ещё не убил Какузу. Однажды тот и вовсе потащился за священником! Не из культа Джашина, конечно, но сам факт! Убийство священника — прямой путь в ад. Но сейчас Хидан держал путь в казну этого сучьего замка, потому что почти не сомневался, где сейчас рылся Какузу. По прошлым подработкам можно было судить, где находится это хранилище золота, и Хидан, спустившись на подземные ярусы, торжествующе ударил себя в грудь. Всё как он и думал! Какузу стоял за порогом распахнутых настежь тяжёлых железных дверей, на ручках которых мёртвыми змеями беспомощно висели цепи, разорванные посередине. А всякие охранительные печати, судя по их целому виду, тупо не сработали. Этот замок населяли придурки. Закинув косу на плечо, Хидан походкой победителя вошёл в заполненное сейфами гигантское хранилище, освещённое лампами под самым потолком. С лёгким щелчком отворился очередной тайник, и Хидан с ухмылкой обратился к Какузу: — Так и знал, что найду тебя здесь, мешок бабла. Долго ты будешь копаться? — Заткнись, Хидан, — невозмутимо откликнулся тот. — Раз все части твоего тела на месте, иди приберись за собой. Или поищи, где помыться. От тебя за ри несёт дерьмом и кровью. — Эй, — сузил глаза Хидан. — Это вообще-то не ответ на вопрос! — Я постоянно жду, когда ты завершишь этот свой идиотский ритуал. Теперь твоя очередь. — Пхе! — фыркнул он, отвернувшись от тупого напарника. — Как будто я могу что-то сделать! Это священные заповеди! — Эти твои священные заповеди, — Хидан почувствовал на себе его взгляд, тяжёлый и раздражённый, — мне уже как кость в горле. — То же самое могу сказать и про эти твои деньги. И вообще, где этот уёбок, которого нельзя убивать?! Из подсумка на поясе Какузу достал свиток, и Хидан, поглядев на него, усмехнулся: — А раньше ты своих жмуриков на руках носил. — Этот — живой и может очнуться. Возиться с ним я не намерен. — А кто тебя научил фуинджутсу? Сасори, что ль? Ты раньше не пользовался свитками. — Чтобы меня учил кто-то втрое младше меня? — Какузу медленно повернулся к Хидану. — Ты совсем тупой? — Ой, да ладно те стесняться-то, — засмеялся он. — Подумаешь, постарел, но время-то бежит… Полетевший ему в голову кунай Хидан отбил легко.