***
Десять минут позора переросли в получасовую тираду о неразумности нынешнего поколения и безответственном отношении к собственному здоровью. Пропуская мимо ушей очередное нытье врача, Юра сдержанно, этому его научила жизнь, попрощался и мигом выбежал на улицу. Стены медучреждения сдавливали, отчего хотелось застрелиться на месте. В кармане звенели последние центы. Их хватит разве что на стакан дешевого кофе из автомата или на вегетарианский хот-дог. Не густо, но не смертельно. Три раза в неделю он подрабатывал ди-джеем в хорошем ночном клубе, и это неплохо оплачивалось. Как раз сегодня день зарплаты, а значит утром он сможет отдать часть долга и прикупить немного нормальной, а не уличной, еды. — Юрио! — Плисецкий мог поклясться, что именно это он услышал, когда автомат, проглотив последние монеты, нагло не выдавал вонючий кофе. — Юрио! — дурацкое имя повторилось вновь, и кто-то дернул его за плечо. — Юрио, это же ты? — Свиная котлета, — вырвалось у парня раньше, чем он понял, что сказал. Перед ним стоял никто иной, как Юри Кацуки и глупо улыбался. Они же не виделись с того момента, как Юрия дисквалифицировали из фигурного катания, и такая неожиданная встреча совсем не радовала парня. Да и чего радоваться? Юри — бета и, спокойно продолжив покорять спортивные вершины, на данный момент считался одним из лучших фигуристов мира. Первенство, хоть и покинув спорт, все же держал Виктор Никифоров. Чувствуя свою ущербность, Юра хотел было быстро распрощаться со старым знакомым, наврав ему о своей идеальной жизни, но звезды не пьют кофе из автоматов и не носят потрепанную одежду. — Кофе пролился. — Что? Ах, черт! — увидев Юри, Плисецкий забыл подставить стаканчик в автомат и теперь остался не только без денег, но и без кофе. День определено не задался. Утром мерзкий сон, потом врач, а теперь еще и встреча с Кацуки. Желание сбежать было сильнее прежнего, но как давно он превратился в такого труса? Разве не его называли русским хулиганом? Омежья сущность делает из него тряпку. Юри, чувствуя свою вину, хотя даже не зная, в чем именно он виноват, предложил Юрию выпить с ним кофе в первом попавшемся кафе. И на радость парня, Плисецкий согласился. — Так вот значит куда ты пропал? — Кацуки внимательно рассматривал Юрия, от чего последний скрыто раздражался. — Мы все волновались. — Мы? С чего такая забота? — разговор явно не клеился, и, не видя смысла сидеть дальше и даже не притронувшись к своему кофе, Плисецкий решил уйти. — Юрио, прости, что не поддержали тебя. Мы не знали, что все так обернется. И я, и Витя… — Витя? — Да, мы теперь пара, — указал парень на золотое колечко на безымянном пальце, хотя Юрий и не удивился такому исходу событий — все знали о связи Никифорова и Кацуки. — Мы живем тут. Недалеко. Всего через два квартала. И… если тебе нужна помощь — обращайся, — Юри говорил искренне, в этом Плисецкий не сомневался, но и в помощи этих двух не нуждался. — Спасибо, у меня все отлично. — Юрио, а у меня все плохо, — глаза Кацуки заблестели от слез, он вот-вот расплачется. — Господи, ты не меняешься, — оставаться в людном месте небезопасно. Ведь, если Плисецкий для мира потерян, то Кацуки оставался по-прежнему узнаваем. — Ну и что случилось? — отведя парня в безлюдный парк, Юрий надеялся, что этот разговор не затянется надолго. Все-таки сейчас не май, и на улице достаточно прохладно. — Я бесплоден, — обреченно одними губами прошептал Юри. — Тоже мне новость, — как-то грубо ответил Юрий, но то, что все беты бесплодны, являлось всем известным фактом. — Виктор хочет настоящую семью. Но он не согласен на ребенка из приюта. — Печальная история. Так воспользуйтесь суррогатной матерью, вон сколько объявлений, — для Юрия подобная проблема казалась надуманной. Прихоти богатых и знаменитых. Можно подумать, Никифоров не знал, с кем спит и что от бет не бывает детей? Этот эгоист просто жил в свое удовольствие, а глупый Кацуки попался на его удочку. — Мы пытались, но Виктору не нравилась будущая мать. Очень сложно подобрать подходящую и сам процесс зачатия… — Юри замолчал, ну, а Юрий приблизительно понял в чем дело. Ведь по факту это будет ребенок не Виктора и Юри, а Виктора и какой-то омеги. Кацуки ревновал, вот и не мог просто согласиться на эту затею. — Юрио, возможно, мои слова покажутся глупыми, но я знаю, как тебе сейчас живется, я полгода за тобой следил, и, — упав на колени перед Плисецким, — прошу, помоги нам. Мы хорошо заплатим. Стань матерью для нашего с Виктором малыша.Глава 1
18 февраля 2018 г. в 23:01
Пламя свечи томно освещало роскошную комнату, бросая размытые тени на темные стены. Тяжелое дыхание выдавало волнение и одновременно сильное возбуждение двоих. Руки нежно коснулись желанного тела: белоснежное, стройное и такое гибкое. «Я всегда буду рядом», — страстно прошептал мужчина в самые губы любовника. И юноша верил каждому его слову, позволяя делать со своим телом все, что только тот пожелает.
— Блядь, — резко вскочив, Юра со злостью уставился на свои пижамные штаны.
Он уже давно не подросток, и пережил пубертатный период, чтобы каждое утро просыпаться от мокрых снов, но чертов «кошмар» — именно так в глазах парня выглядел откровенный сон — почти год мучает его по ночам. Красная комната, кожаная мебель и огромная кровать с шелковой постелью, на которой он отдается одному и тому же мужчине.
Стянув штаны, Юра бросил их в корзину с грязным бельем. Благо он давно живет один, и никто не видит этого позора. Четыре года назад его мир перевернулся с ног на голову. Сразу после соревнований Юрий, как и полагается каждому спортсмену-подростку, прошел тест на гендерную предрасположенность. Будучи стопроцентно уверенным, что он альфа, Юра даже не волновался. Но судьба-злодейка решила иначе. На красивом сертификате черным по белому было написано пять отвратительных букв «ОМЕГА».
Его спортивной карьере пришел конец. Да и ему самому тоже. С самого раннего детства, полностью отдавая себя фигурному катанию, ничем другим в жизни он не занимался. Первое время его спасал балет. Лилия Барановская, бывшая жена его тренера Якова Фельцмана и в прошлом прима-балерина Большого Театра, пыталась помочь Юрию, но на фоне профессиональных танцоров балета он выглядел жалко. Такого унижения, естественно, Плисецкий не мог пережить и, бросив все, уехал в Канаду строить свою судьбу подальше от всего того, что было так дорого и любимо.
Для канадцев все славяне на одно лицо, как для нас японцы или китайцы, и Юра с легкостью смешался с остальной массой незнакомых людей. За четыре года он порядком подрос, но все же оставался по-омежьи, что бесило парня больше всего, стройным и грациозным. Ни тебе крепкой мускулатуры, ни широких плеч — каждый за километр мог сказать, что навстречу ему идет омега. Но хуже всего Юре давались течки. Даже в самом страшном сне парень не мог представить себе каково это желать, чтобы тобой овладел мужчина. В такие дни он закрывался в съемной квартире и, проклиная весь мир, давился горстями подавителей.
Сейчас Плисецкий — простой студент в самом неприглядном, а самое главное, бесплатном университете страны. В Канаде для омег-мужчин больше возможности проявить себя, но даже тут ему не светит вернутся в спорт. И дело даже не в его гендерной предрасположенности, а в отсутствии нужной суммы денег для оплаты хорошего университета. Ведь если он больше не может участвовать в соревнованиях, то мог бы стать хорошим тренером.
— Деньги, деньги! — пнув ногой бельевую корзину, Юра присел на край акриловой ванны.
Хозяйка квартиры, добрая, но все же не мать Тереза, женщина напомнила парню, что он задолжал за два месяца и, если Юра до конца недели не отдаст нужную сумму денег, она, не задумываясь, вышвырнет его на улицу. И это в конце февраля.
Почесав на теле замысловатый узор — после тех «кошмаров» он всегда краснел и немного чесался — парень еще раз проклял матушку-природу за то, что та наградила его этим дурацким знаком в самом неподходящем месте. У всех людей, как и положено, соулмейтные метки находятся на видном месте: запястье, шее или предплечье, а у него же на внутренней стороне левого бедра. И как, скажите, ему найти (если такое вообще возможно) свою истинную пару? Стать поклонником нудистских пляжей? Или заснять узор и выставить его в социальную сеть? Голова шла кругом, а выхода Юрий так и не видел.
Приняв на скорую душ и высушив отросшие до плеч волосы, Юра быстро собрался к врачу. Через две недели очередная течка, а подавители выдавались строго в специальных больницах. Сегодня ему придется пережить очередное унижение — гинекологическое кресло, а после выслушать, что мальчику пора распрощаться с никому не нужной девственностью.
«Легко сказать», — фыркнул про себя Юра, зная наперед, что от слов врача зачешется не метка на бедре, а кулак. Но деваться некуда — либо десять минут позора, и ему все же дадут бесплатные подавители, либо через две недели он сам полезет на первого попавшегося альфу, а после точно сведет счеты с жизнью.