***
Виолетта сделала несколько неуверенных попыток его соблазнить еще давно, но она была совсем зеленой девчонкой, что она могла в этом понимать? Пару раз Дофламинго сделал вид, что ничего не заметил, пару раз посмеялся, глядя, как та испуганно дергается от ласковых шлепков по заднице. А один раз нагло развалился в кресле с бокалом в руке и предложил ей для начала раздеться и показать «товар». Стараясь не заплакать, она попыталась трясущимися руками снять с себя одежду, но получалось не очень. Тогда мужчина отставил бокал, поднялся и решил ей немного помочь. Тут как раз вошел по какому-то важному делу Требол. Он извинился за то, что помешал и собирался было уйти, но молодой господин его остановил и пригласил присесть. Дальше, к полному ужасу Виолетты, Дофламинго сорвал с нее одним рывком платье, а другим избавил и от нижнего белья, ухватил за грудь и начал пробовать на ощупь, нахваливая нежное тело принцессы прямо перед помощником и демонстрируя ее прелести. Требол лишь одобрительно облизнулся и пустил сопли еще больше обычного. Шичибукай же повернул ее к себе лицом и, наслаждаясь ужасом, отвращением и отчаянием в ее глазах, схватил за зад и раздвинул половинки. — Ну как тебе? — спросил он Требола, прижимая принцессу к своей обнаженной груди в расстегнутой рубахе. Под очками было видно, как он щурится от удовольствия, потираясь о ее нежную кожу. — На вид так ничего, — кивнул помощник. — А вот как на ощупь? — Хочешь попробовать? — предложил молодой господин, а у Виолетты внутри все сжалось от ужаса. Требол встал, подошел к ней и бесцеремонно запустил палец ей в зад, Виолетта вскрикнула. Дофламинго наклонился и шепнул ей на ухо: — Не волнуйся, все самое интересное я приберегу для себя. Ты ведь этого хочешь? Она была сама не своя от страха, но через силу кивнула. Требол в это время еще немного поковырялся, протолкнул палец в нее до основания, вызывая весьма неприятные ощущения, вытащил и заключил: — Наша принцесса такая же грязная девчонка, как и любая уличная потаскушка. — Он поднес испачканный палец к носу: — И пахнет так же. — Ты не прав, — весело заметил босс. — Она гораздо лучше… — он ободряюще похлопал ее по ягодицам, — и способнее. Виолетта умирала со стыда. Ей больше всего на свете хотелось сейчас провалиться сквозь землю как можно глубже. — Молодой господин, хотите я ее для вас потренирую? — спросил Требол. — Я-то знаю, что делать с такими грязными девчонками. — Хочешь с ним потренироваться? — спросил Дофламинго Виолетту. — Вот еще, — ответила она как можно более заносчиво, а сама едва унимала дрожь в голосе и еле держалась на ногах. — Видишь, — хмыкнул шичибукай, — она с моим соблазнением сама справится. — Он с явной неохотой отстранился от голой девушки и подошел к картине, за которой был спрятан сейф, открыл тот и выудил пачку купюр. Последние он вручил Виолетте: — Купишь себе новых платьев и красивое бельишко. А теперь иди, нам с Треболом надо о делах поговорить. Ей было противно, но она послушно взяла деньги, подобрала разорванную одежду и, кое-как ею прикрываясь, поспешила убраться.***
Поначалу задания Виолетты сводились к бытовому шпионажу: ей приходилось подсматривать и подслушивать, выискивая недовольных новым режимом. А позднее и научиться убивать. В тот день, когда ей пришлось сделать это впервые, ей было плохо как никогда. Ее душила подступающая истерика, трясло и пару раз даже стошнило. Прочие члены семьи начали над ней исподтишка посмеиваться, а старик Лао попытался разговорить и успокоить, но тут вмешался Дофламинго. Он утащил ее в спальню, врезал пару пощечин и грубо макнул несколько раз в чашу для омовения рук лицом. Затем насильно влил в нее половину бутылки крепкого алкоголя, а когда девушка уже не могла держаться на ногах, отнес на кровать. Последнее, что та помнила перед тем, как отключиться, как он залез ей под подол, стянул с нее белье и задрал ей ноги. А затем что-то горячее и влажное уткнулось промеж них, и ей было от этого приятно. На следующий день она была разбитая и упавшая духом, вспомнив о том что убила человека и о том, что было потом. Вернее, этого «потом» она как раз особенно и не помнила. Присланный Дофламинго проведать ее доктор заверил ту, что она по-прежнему девственна, что не столько успокоило Виолетту, сколько озадачило. Неужели глава семьи Донкихот такой благородный и не воспользовался ситуацией? Однако никаким благородством тут и не пахло. Дофламинго просто неинтересно было пользовать почти бессознательную деву. Он ждал нужного часа, когда та окрепнет, превратится в достойного члена их преступной семьи и станет ему под стать. Она должна была дозреть.***
Виола любила танцевать. В танце она могла выразить то, чего не могла сказать словами. Всю свою душу, всю боль и отчаяние она вкладывала в танец. Одним из них Дофламинго был поражен в самое сердце. Тогда он просто еле заметно кивнул головой, но она поняла, что пора настала. Девушка спокойно поднялась с ним в его покои, где они оба без лишней суеты разделись. Виолетта присела на краешек его постели, а он подошел и поинтересовался, уверена ли она, что его хочет. Та была не уверена, но утвердительно кивнула. Дальнейшее не было похоже на сказочную ночь с прекрасным принцем. Это была игра, полная боли и наслаждений, в конце которой Доффи, как она будет называть его после, в качестве награды подарил ей настоящий экстаз, вылизав ее израненную промежность. Так она поняла, что же он делал с ней в тот раз, которого не помнит.***
Эта игра повторялась много раз. С разными вариациями, но суть была одна: доставить ей боль, а ему удовольствие. Это была игра с нитями. С помощью способностей дъявольского плода Дофламинго связывал ее ими, едва не разрезая прекрасное тело принцессы, а иногда делал ее марионеткой, и та послушно выполняла все, что он прикажет. Иногда он создавал клонов и устраивал с ними «групповое изнасилование». На теле Виолетты уже в буквальном смысле пробу было негде ставить, не было и такого места, куда Доффи ее не поимел всеми возможными способами. Но у нее была цель, и это стоило того, чтобы все стерпеть.***
Сегодняшняя ночь была особенной. Молодой господин обещал не сдерживаться. Она была уже достаточно натренирована, чтобы выдержать это, а он обещал ей помочь освежить чувство жгучей ненависти, что изрядно поулеглось с годами. Виолетта прекрасно понимала, что ее ждет настоящее избиение, но она должна была через это пройти. Прежде всего, ради самой себя. Выяснить, достаточно ли она крепка свершить месть. Это было хуже любого изнасилования. Молодой господин вместо обычных предварительных заигрываний оттащил ее за волосы в спальню и швырнул на ковер. В следующее мгновение на нее налетел целый сонм его нитей, от которых одежда с оглушительным треском разлетелась по ниточке. Техника дъявольского фрукта подняла ее и бросила на кровать. Нити впивались в нее до крови, одни растягивали руки и ноги в стороны, оттягивали половые губы и хватали за груди, перетягивая петлями соски, а другие проникали внутрь, заполняя рот, зад и влагалище. Некоторые подобные эксперименты они с Доффи пробовали и раньше, но сейчас ей было трудно дышать, и она ощущала, что между ног ее вот-вот разорвет напополам. Она хотела крикнуть: «Остановись!», но не могла. Нити беспощадно тянули ее в разные стороны, душили или проникали вглубь нее. Казалось, что они уже изнасиловали все ее внутренности. Стоило Дофламинго пошевелить пальцем или даже просто подумать об этом, как те разорвали бы ее на мелкие кусочки. Виолой овладела паника, она ясно понимала, что сейчас умрет. Да еще и так позорно и бесславно, не успев воздать мерзкому узурпатору по заслугам. И это ужасало еще больше. Сердце готово было выпрыгнуть из груди или разорваться от страха прежде, чем до него доберутся нити. А еще она ясно понимала, что сейчас готова на все, чтобы выжить, даже если для этого придется униженно ползать перед ним на коленях и молить о пощаде, пусть это даже ничем ей не поможет. Дофламинго навис над ней, и до нее вдруг донесся его голос: — Я доверяю тебе Виолетта, — он ухватил ее пальцами за подбородок и приподнял, желая заглянуть в затуманенные от мук глаза. — А ты мне доверяешь? Нет, она ему не доверяла. И ему не следовало доверять ей. Зная это, Дофламинго ни за что не оставит ее в живых. Умолять бесполезно, он напрочь лишен чувства жалости. Но выбора не было: надо было соврать и соврать убедительно, ибо от этого зависела ее жизнь. И тут нити как раз освободили ее рот. — Д-да, Доффи… — выдавила она из себя. — Я тебе доверяю. — Тогда позволь мне испытать тебя, — оскалился тот. — Как тебе будет угодно, — кажется, у нее получилось изобразить подобие улыбки. И он испытывал, сотворяя с ней столь немыслимое непотребство, что некоторые, только услышав о подобном, могли бы упасть в обморок. Он продолжал терзать ее нитями, что больно врезались и ранили шелковую кожу, и создавал из них клонов, принимавшихся мучить жертву не менее эффективно, чем оригинал. В нее впивались их цепкие пальцы, оставляя бесчисленные синяки, острые зубы и здоровенные члены. Донкихот Дофламинго был мужчиной достаточно крупным, если не сказать огромным. По сравнению с ним Виолетта выглядела совсем маленькой и хрупкой, напоминающей жалкую букашку. Соответствующего размера у него было и мужское достоинство. Поначалу Виоле было тяжело привыкнуть к таким габаритам, но потом она как-то притерпелась. Дофламинго тщательно разрабатывал ее со всех сторон и, несмотря на свой агрессивный характер и некоторую нетерпеливость, обычно старался быть осторожнее с ней. Но не в этот раз. В этот раз все было по-другому. Сам Доффи больше наблюдал и руководил процессом, а его нити и клоны насиловали к его удовольствию жертву. Он взмахивал пальцами, и Виолетта принимала нужную позу, поводил рукой, и очередной клон брал ее в рот, засаживая по самые гланды. Пленница его техники непроизвольно давилась, обливалась слезами и задыхалась под натиском клона. Пока один занимался ее ртом, другой вонзался в зад, а третий засовывал пальцы в другое отверстие и кусал за грудь. Стоило первому насытится, как двое других принялись драть ее с двух сторон. Когда до нее добрался еще не получивший удовлетворения оригинал, женщина была почти без чувств. В этот раз он брал ее с такой силой, что казалось, он собирается заиметь ее до смерти. Виолетта не была уверена, что выдержит столь мощный напор, или что любовник не сломает ей ребра или еще что-нибудь. Из ее глаз катились слезы бессилья. Перед мысленным взором метались хаотичные образы родных, за которых она так и не отомстила. Она должна была выжить во что бы то ни стало и довести задуманное до конца. Ее мысли сейчас напоминали угольки. Жар ненависти постепенно взвивался от них и разлетался по всему истерзанному телу живительными волнами. Словно почувствовав это, Дофламинго ускорился, вбиваясь в нее с ожесточением дикого зверя. Он, словно бы сам желая раздуть этот жар еще сильнее, как бешенный насаживал мощными толчками податливое тело Виолы на свой член. Когда жар достиг своего апогея, Виола скорчилась в судорогах от долгого и болезненного оргазма, а Доффи, издав воистину нечеловеческий рык, впился зубами в ее шею, как злой молодой жеребец. Он скатился, тяжело дыша. Вместе со своим семенем он выплеснул всю свою злобу на этот мир. Теперь можно расслабиться. Виолетта лежала почти неподвижно, она жива и это главное. Завтра она проснется вся в синяках и ссадинах, каждая клеточка ее тела будет болеть. Но духом она воспрянет, почувствовав, что камень упал с души, и все станет так ясно и все будет возможно. Доффи же знал, что добился поставленной цели. Его старания скоро окупятся, она его не подведет. Ведь ее ненависть и желание его прикончить так искренны и страстны, что дороже всякой любви. И все благодаря его гениально сыгранной партии игры в нити.