Everyone Already Knew

Саймону было скучно. Его наставник, Рафаэль, был занят работой, а остальная часть его Клана была либо в клубе, либо размышляла о прошлом. Из состояния «безудержные рыдания по своему прошлому» они выйдут к следующей ночи, и он знал, что тогда они точно составят ему компанию. Но на данный момент Саймону было очень, очень скучно. Единственное развлечение, которое он мог найти, - это наблюдать за солнцем из своей спальни. Его занавески распахнулись, и солнечные лучи остановились на полпути к его кровати. То, как солнце сияло, напомнило Саймону о прошлом. Например, вот они бегают с Клэри вокруг дома, преследуя Бекку. Он сидел опасно близко. Если бы хотел, Саймон мог бы протянуть руку и сжечь себя. Он так долго не ощущал солнца, но он все равно предпочитал луну. Саймон знал, что он должен закрыть занавески, но он просто хотел посмотреть на солнце еще немного. Он знал, что Рафаэль каким-то образом узнает, что Саймон был безрассудным и оставил свои занавески открытым, поэтому зачем останавливать неизбежное? Теперь он мог практически услышать своего наставника. - Что блять ты делаешь, mi sol naciente*? (Мое восходящее солнце) Саймон склонил голову в сторону. Вау, это звучало реально. Почти так, как будто Рафаэль стоял прямо у его двери... - Idiota* (исп. Идиот), закрой шторы! Саймон вскочил с пола, поглаживая обожженную руку. Он взвизгнул и отпрыгнул от солнца. Рафаэль оказался рядом с ним в одно мгновение. - Большой ожог? Тебе больно? Пострадала только рука? Ты уверен, что ничего больше не ожог? - Быстро спросил его наставник. - Да, да. И да. - ответил Саймон, стискивая зубы, его кожа вскипела от этого жалкого солнечного луча. - Пойдем со мной. - сказал Рафаэль, обнимая Саймона за талию. - Я позабочусь об этом. 2. Уже около полуночи, время, которое его Клан проводит друг с другом, но Саймон похоронил себя под одеялом, пытаясь не плакать. Он собирался присоединиться к своему Клану на неофициально-официальное «семейное время», но что-то остановило его. Два точных слова. Два новых члена клана. Они не были птенцами, оба были обращены примерно в начале 1920-х годов, но они недавно переехали в Нью-Йорк и присоединились несколько недель назад. Саймон гордился тем, что у него здесь была семья. После целого фиаско «Саймон предал нас» Льюис восстановил свой авторитет внутри Клана и снова возобновил положение птенчика. Большинство членов его клана, за исключением некоторых старых членов, всегда были готовы провести время с Саймоном. Старшие члены клана предпочитали рассказывать свои неописуемые истории о прошлом или слушать, как он играет на гитаре. Саймон гордился тем, что его любят люди, которые не были его матерью, или Клэри, или Беккой. Но теперь - теперь он почувствовал, что все начинает рушиться. Два новых члена, Теодор и Джеймсон, были не только грубыми и громкими; они были гомофобами. Саймон никогда не понимал этих людей. Вы любите, кого любите, и все. Клан Саймона не был другим. Если ты влюблен в мальчика, круто! Если ты влюблен в девушку, круто! Главное, чтобы вы были здоровы и счастливы. Вот что важно. Очевидно, Теодор и Джеймсон не получили записку. Саймон отправился в большой зал, где все собрались, когда услышал их. - Ты видел того неоперившегося птенчика? - спросил Джеймсон Теодор, когда они пили кровь из кубков в коридоре. - Да, он - грёбаный принц! - Теодор рассмеялся. - Я понял, почему все его ненавидят, особенно Рафаэль. - Джеймсон ухмыльнулся. - Я имею в виду, если бы мне пришлось наставлять придурков, подобных этому, я бы тоже его ненавидел! Саймону больше не нужно было слышать. Без звука он вернулся в свою комнату и зарылся под свои одеяла, желая, чтобы солнце поднялось, чтобы он мог сжечь себя в забвении. Конечно, его клан ненавидел его, конечно, Рафаэль ненавидел его. Он был ботаником, который слишком долго говорил, был слишком энергичным, и, не говоря уже, предал его собственный гребаный вид! Саймон ненавидел это чувство в груди. Ему казалось, что его сердце разбивается, разбивается и рассеивается в разных частях света. Он даже не знал, могут ли сердца вампиров сломаться, но у него было чувство, что он узнает. Слишком погруженный в свою депрессию, он не слышал, как Рафаэль вошел в его комнату. - Mi Pequeño?* (Мой маленький) - Тихо позвал его наставник. - Что ты здесь делаешь, все ждут тебя внизу. Саймон, не смотря на него, всхлипнул. Рафаэль внезапно опустился на колени у постели и снял одеяло с лица Саймона. Саймон уставился на своего наставника, из его глаз текли слезы. - Тебе больно? Скажи, кто обидел тебя? Кто? Я убью их! - Рафаэль выпрямился и обнажил клыки. Саймон начал всхлипывать еще сильнее, когда бросился в объятия Рафаэля. - Простите, мне так жаль. - Он плакал. - Я знаю, вы все меня ненавидите, и просто мне так паршиво. - Саймон, mi sol* (исп. мое солнце), о чем ты говоришь? - спросил Рафаэль, крепко держа его. - Мы тебя не ненавидим, мы никогда не будем ненавидеть тебя. Мы все тебя так любим. - Н-Но Теодор и Джеймсон сказали... - Что они сказали? - спросил Рафаэль, успокаивающе поглаживая парня по волосам. Он буквально держал Саймона на руках. - Что они сказали, Саймон? Новая волна слез заволокла глаза новообращенного, но Саймону удалось сдержаться и рассказать Рафаэлю, что он услышал от них. - Не смей слушать их, мой птенчик. - сказал Рафаэль, прижимая Саймона к своей груди. - Они будут наказаны настолько строго, насколько это возможно. Когда Саймон успокоился и заснул в крепких объятиях Рафаэля, лидер вампиров впился взглядом в потолок. - Не волнуйся, малыш, я позабочусь об этом. 3. Через несколько дней Саймон больше не видел Теодора или Джеймсона. Всякий раз, когда он спрашивал других членов, они отвечали ему горькими взглядами на лицах, а затем быстро меняли тему; отвлекая Саймона либо игрой, либо фильмом. Также он несколько дней не видел Рафаэля, и это огорчало его. Когда он, наконец, увидел своего наставника, тот ухмылялся так, как будто знает что-то, чего не знает Саймон. - Где ты был? - спрашивает Саймон, когда Рафаэль входит в его комнату. Его лидер пожимает плечами. - Работа. Ты тренировался? Саймон пытается встретиться с глазами своего наставника и сказать ему «да», но он не может так врать, потому что он не тренировался. На самом деле он играл в игры и смотрел фильмы с другими членами клана. - Dios, mi corazon*, (исп. боже, мое сердце) тебе нужно идти в ногу с тренировками. - сказал Рафаэль. - Знаю, но я был занят игрой и просмотром фильмов. Если это какое-то утешение, я научился использовать свою супер скорость с меньшим контролем, чем раньше. - говорит Саймон, его глаза смехотворно большие и невинные. Рафаэль улыбнулся. - Пойдем, я позабочусь об этом. 4. Это случилось на следующей неделе. Саймон ушел, без разрешения Рафаэля и, конечно, в итоге сцепился с оборотнем. Люк дал ему иммунитет ходить среди волков, я имею в виду, он знал Саймона всю жизнь. Так что он не мог быть одним из волков Люка. Ему удалось испугать мутанту, разбив свинцовую трубку о его голову. Зверь, хныкая, убежал, поджав хвост. У Саймона была ужасная рана на боку, и он почти уверен, что белая штука, торчащая из его ноги, была его костью. И так с большим трудом, Саймон хромал обратно в отель ДюМорт. Это был медленный и очень болезненный процесс, тем более что Саймону приходилось придерживаться теней, и его ноги продолжали подкашиваться каждые три гребаных минуты! Из-за освещенного неба Саймон мог сказать, что восход солнца не за горами, может быть, еще двадцать минут, и у него все еще было пятнадцать минут ходьбы. Он мог представить, что его телефон, который выпал из кармана во время боя, взорвался смсками и звонками от Рафаэля. Да, Саймон был безрассудным, и да, птенчик любил быть мятежным, но он всегда возвращался домой, по крайней мере, за час до захода солнца. Всегда. И так, всего за десять минут до восхода солнца Саймон понял, что Рафаэль, вероятно, в припадке. Теперь он мог представить себе своего наставника, проклиная по-испански и крича: «черт возьми, Саймон!» Наконец, когда солнце только начинало медленно показываться на горизонте, Саймон увидел родной отель «DuMort» и чуть не закричал от облегчения. Его рана беспрерывно кровоточила, его кость все еще торчала из его ноги, и он почти уверен, что у него по крайней мере пять или шесть порезов на лице, которые он получил, падая по дороге. Саймон хромал чуть быстрее, независимо от того, насколько это было больно, и бросился в отель в тот момент, когда солнце поднялось. Он распахнул дверь своей здоровой ногой и позволил себе упасть там, медленно истекая кровью, как сука. Казалось, что прошла целая вечность, но на самом деле всего три секунды. Испуганный до смерти Рафаэль уже стоял на коленях рядом с Саймоном, широко раскрыв глаза. - Саймон, что случилось? Голос Рафаэля звучал так далеко. - Раф. - Саймон взвизгнул, положив руку на щеку своего лидера. - Раф, больно. - Ладно, mi corazon. Просто сосредоточьтесь на моем голосе, хорошо? Останься со мной, я позабочусь об этом.