Если быть точнее...

С момента как она сохранила ему жизнь прошла неделя. Если быть точнее, шесть дней и двенадцать с половиной часов. Минуты она старалась не считать, чтобы полностью не скатиться в пропасть безумия. О, конечно Лина не жалела. Он прекрасно владел мечами (кинжалами, если быть точнее), он обладал прекрасным чутьём, он изготовлял прекрасные ловушки и яды, прекрасно вскрывал замки, прекрасно улыбался, когда ловил её рассерженный или раздражённый взгляд. От этого приторного прекрасно иногда подташнивало. Зевран знал это. Она не сомневалась, что он отлично (прекрасно, если быть точнее), понимал, насколько сильно раздражает его излишняя оптимистичность, излишняя безукоризненность и попросту равнодушное отношение к их делу, от которого, между прочим, зависела судьба целого мира. Он знал, но каждый раз, стоило ей подойти к нему, отшучивался, лез с непристойными предложениями, с ухмылкой чистил кинжал от крови очередного порождения тьмы, — или от любой другой, зависело ото дня, — и просто молчал. Иногда предлагал поболтать с Алистером, мол с ним-то мы точно найдем общий язык. Когда прошёл месяц Зевран рассказал о своей матери (сдался под бесчисленным количеством вопросов, если быть точнее). — Долийская шлюха, — иронично сказал он. — Мне были дороги перчатки, оставшиеся от неё, — тихо добавил. И, наверное, посреди этого хаоса, вонзая стрелу в очередное чудовище, задыхаясь от постоянной беготни, падая от усталости и давясь своей же кровью, Лина должна бы забыть об этих чёртовых перчатках. Когда Алистер в очередной раз берет удар на себя, Винн, полностью изнеможённая, с трясущимися руками произносит очередное заклинание исцеления, а Зевран, словно танцор маневрирует между разлагающихся, — но, тем не менее, живых, врагов, — Лина должна бы думать совершенно о другом. Но до тех пор, пока она не находит долийские перчатки в Западном Бреселиане, в мыслях только рассказ Зеврана (его глаза, если быть точнее). Зевран — убийца. И не абы какой, а из Антиванских Воронов. Он мог убить жертву, не приближаясь к ней, мог инсценировать несчастный случай, он знал об убийствах всё. Ему нравилось убивать. Он занимался этим всю жизнь и ни разу не допускал промаха (не считая последнего случая, если быть точнее). Потому что цена ошибки — смерть. Зевран — убийца. Но когда он увидел эти дурацкие перчатки, он стал просто эльфом. Долийцем, умиротворенно слушающим истории о предках в кругу у костра. И на ужасную секунду, она представила, что они могли бы быть просто счастливыми долийцами. Могли даже не знать о порождениях тьмы, о Море, о Тени, демонах и ещё куче вещей, которые делали мир даже хуже, чем он есть. Одной этой ужасной секунды хватило, чтобы согласиться на предложение Зеврана «сделать массаж». Безусловно, оба понимали, чем это кончится. Безусловно, никто из них не хотел продолжения. Серые Стражи не имели права на любовь, убийцам же она попросту была не нужна. — Я привык срывать удовольствие, где придётся, — сказал он, неловко пожав плечами. С того момента он предпочитал общество других спутников. Не то чтобы Лина переживала, просто было странно не слышать постоянных насмешек и ироничных комментариев. Не то чтобы общество Алистера казалось ей скучным, просто его влюбленность вызывала непреодолимое желание рвать на себе волосы и кричать во всё горло. И уж конечно она не ревновала, когда Зевран говорил Морриган, что у неё красивая улыбка. Потому что когда возвращаешься в лагерь с ранами, которые не может исцелить даже чародейка, когда скулишь от боли и мечтаешь потянуться за мечом, чтобы перерезать себе же глотку, ревность просто исчезает (отходит на второй план, если быть точнее). Он игнорировал её ровно до того момента, пока Алистер, что-то бормоча и смущаясь не подарил розу. Лина устало приняла её, почему-то чуть не разревевшись. И тогда сзади раздался такой знакомый голос, не просто пропитанный, а, кажется, вымоченный в насмешках: — О, неужели на наших глазах зарождается любовь. Лине не нужно было даже оборачиваться, чтобы узнать, как он сейчас выглядит. Не нужно было в очередной раз вглядываться в прищуренные глаза — она знала, что ничего там не увидит. Потому что ничего нет? Серые стражи не имели права на любовь, убийцам она не нужна. Зарождается любовь. — Не хотел вам мешать, просто хотел напомнить, что несчастная королева ждёт, пока её спасут. И отряд отправился в путь. Который раз. Снова убийства, засады, предательства, сражения. Это стало гораздо привычнее, чем, скажем, завтракать. Но в этот раз всё было по-другому. В этот раз засаду устроили Вороны. С момента, как он не сохранил ей жизнь, прошла ровно неделя. Если быть точнее, шесть дней и двенадцать с половиной часов. Он заставлял себя не считать минуты, боясь окончательно скатиться в пучину безумия. О, конечно Зевран не жалел. Он снова был принят в орден, первую его неудачу забыли (не упоминали, если быть точнее), он считался лучшим. Месяцы проведённые со Стражами дали непревзойдённую подготовку. Он знал слабые места самых влиятельных, и если Алистер всё-таки решился бы (когда решился бы, если быть точнее) отомстить, он, несомненно, выиграл бы этот бой. Как и любые другие. А любовь… Воронам она просто не нужна. Он нежно погладил долийские перчатки и аккуратно положил в сундук.