Большие проблемы маленьких людей

Он разглядывал меня, как голодный хищник разглядывает глупую добычу, по неосторожности попавшую на его территорию. Или же он признавал меня своим противником? Так или иначе, понять я этого не могла. Пока не могла. Все это время между нами тонкой дымкой висело напряжение. Оно стало особенно осязаемо после того, как он навис надо мной. Его насмешливые голубые глаза смотрели испытующе, будто стремились разглядеть саму суть меня, испытать на прочность. Он не пытался ничего сделать, не двигался, не прикасался, даже казалось, не дышал, просто смотрел прямо в мои глаза. И от этого уверенного, властного взгляда становилось не по себе. Короткие волоски на теле стали дыбом, а страх, нет, леденящий ужас, сковал не только сердце — все тело, лишая даже самого малейшего шанса на телодвижение. А чего я еще ожидала от этого парня? Я знаю его целый год. Почти, без трех месяцев. Насмешливый, жестокий, педантичный — настоящий тиран. Интеллектуал. Прагматик. Расчетливый садист. Темный кардинал не только в своей команде, но и в университете. Мерзкая личность. С чего бы у него возник такой не спортивный интерес ко мне? С чего именно сейчас, а не полгода назад? В любом случае, ни чем хорошим это не закончится, ведь так? Дыхание предательски сбивается, становится неровным, порывистым, как после долгого бега по зимней улице, а сердце, чертово сердце… Готово прорваться сквозь прочную костяную клетку, выскочить из груди, чтобы больше никогда не чувствовать столь томящего напряжения. Почему? Почему я становлюсь такой слабой и беспомощной рядом с ним? Почему? Сотни почему, белыми птицами рвутся из моей груди и вязким комом застывают в горле. Колени предательски дрожат и подгибаются. Глубокий вдох дается с трудом, будто это он решает: дышать мне или не дышать. Отвратительно. Но вместе с тем как-то приятно…? Алина, очнись, с каких пор тебе нравится подчиняться столь заносчивой и диктаторской личности? С каких пор ты позволяешь ему управлять твоими желаниями? С каких пор осознание его внутренней силы, сквозящей в каждом его движении и взгляде вызывает в тебе первобытную волну трепета, слабого подчинения? Когда стальная, раскаленная докрасна клетка стала важнее окрыляющей свободы? Когда ты начала терять себя рядом с ним? Вопросы. Вопросы. Тысячи их без ответов. Но на один ответ я знаю точно. Наверняка. Нравится ли мне все это? Нет. Абсолютно. Точно. Я это терпеть не могу, но все же… Меня больше всего воспитывали мужчины. Отец, брат. Они, совершенно точно обладали такой же силой и властью над матерью, а позже и надо мной. Но вместе с тем, они были исключением из правил. Редким допущением, когда мужчины могли диктовать условия, которые я выполняла беспрекословно. Для меня сила всегда тяготела к одному: к подчинению. Чем сильнее человек и его воля, тем к большим успехам и победам он стремится, зачастую, используя не самые гуманные методы. И он, этот тиран, так успешно перекрывший мне все пути к отступлению, использует их. Однако я едва улыбаюсь. Я знаю и другую его сторону, о которой мало кто догадывается. Даже на тренировках он творит невообразимые вещи… Он из тех, кто поможет, не требуя ничего взамен и при этом, не подавая вида, что как-то к этому причастен, он из тех, кто может потрясать даже публику далекую от баскетбола. Он из тех, кто знает ответы на все мои "почему". А я знаю, что таится в его бездне. Или даже так, догадываюсь. И не сказать, чтобы мне это не нравилось в нем. В чудовищах ведь должно быть что-то по-своему прекрасное, завораживающее? Наверное, они тоже не лишены положительных черт. Его острый интеллект, его тонкий расчет, его одержимость командной игрой. Хотя бы это в нем мне точно нравится. Он больше не давит морально, уверенный в том, что я полностью в его власти, но тактильные ощущения носят совершенно иной характер. Он слегка прижимает меня к стене. Мне неловко и даже немного страшно. Звенящая тишина пустых университетских коридоров давит, звенит в ушах, обнажая напряженные до предела нервы. Сейчас…. Сейчас я могу еще сбежать, разорвать ту жесткую нить, повисшую на моей шее стальным ошейником, но все дело в том, что я не желаю этого. Сумасшедшая. Мне нравится его животная, дикая, не поддающаяся никаким адекватным описаниям власть. Ясная и в тоже время порочная. Стягивающая, опутывающая тысячей стальных канатов, не дающая дышать… Сила. Нет, мне не стоило представлять, что он сделает со мной после нашей игры. Точно не стоило. Лицо и шею жжет багровый румянец, тело предательски вздрагивает. Темно-зеленые с золотистыми прожилками глаза встречаются с небесно- голубыми, пронизывающими. Непослушные до этого губы сами раскрываются, разрывая молчаливую прохладу недавно еще шумных коридоров почти хриплым полушепотом: — Прекрати, Андрей … Внутри его бездонно голубых глаз будто вспыхивает пламя самой преисподней. И без того огромные зрачки расширяются, заполняя всю радужку, а напряжение, витающее в воздухе все это время, можно даже потрогать. В одно мгновение он становится еще ближе. Настолько ближе, что можно услышать гулкие удары его сердца и ощутить едва уловимый запах дорогого одеколона. Шершавые властные пальцы по-хозяйски очерчивают скулу, скользят вниз, приподнимая голову вверх. Он, совершенно наверняка слышит, как то замирает, то ускоряет свой бег мое сердце, ощущает мою дрожь, видит лихорадочный румянец на щеках. Самодовольная, победная ухмылка искажает его бледные узкие губы. — Партия закончена, Алина. Ты проиграла. А это значит, что победитель получает ожидаемую награду. Моя награда — ты. Низкий хриплый голос доносится до моего сознания как сквозь толщу воды. Близко. Он снова настолько близко, что я могу разглядеть свое отражение в его бездонных зрачках. Дыхание сбивается, смешивается. Он слегка наклоняется. Неудобно. Высокий. Для меня, пожалуй, что слишком. Он замечает эту разницу в росте, притягивает меня к себе, слегка наклоняет голову набок. Его длинные черные как смоль ресницы слегка подрагивают, щекотно касаясь моей щеки. Последнее, что я чувствую, это его горячие властные губы на моих, холодных, чувствительных.