Секрет

Как бы я ни храбрилась, смотреть на Тэхена было страшновато, поэтому когда он снова сел за стол, я усиленно принялась обрывать лепестки с ближайшей гортензии и бросать их в подсвечник. Вечер был безнадежно испорчен, даже не начавшись, так что поредевший букет вряд ли бы расстроил Пак Джонхи еще сильнее. Тем более что на часах уже пятнадцать минут, а ее все нет. Неужели так сложно было собраться вовремя?.. — Что ты устроила, Херан? — Лучше бы он хотя бы раз наорал на меня, чем шептать, как в фильме ужасов. Мурашки тут же засобирались в длинную дорогу: через спину к самым пяткам. — Нет, Тэхен, что это ты устроил? — парировала я, не скрывая раздражения. — Сам пригласил, а потом устраиваешь непонятную сцену… Его кулак больше не пугал, и я осмелела: — Кроме твоей бурной личной жизни, знаешь ли, у меня могут быть мои собственные заботы и проблемы. Макроэкономика, например. Забыл, как я чуть не вылетела в прошлом семестре?.. Но нет, Ким Тэхена волнует только его долбанный ужин и его долбанная девушка, а Мин Херан пускай катится из университета к черту! Ладонь, лежащая между нами, словно опрометчиво выброшенный белый флаг, снова начала подрагивать. — У тебя совсем мозгов нет? — спросил он угрожающе. — Нет! — зло сказала я, отпуская, наконец, истрепанный цветок. — Именно поэтому я договорилась с Хосоком об обмене: он помогает мне с проектом, а я покупаю ему ужин. А теперь ни ужина, ни работы, ни симпатичного парня рядом, потому что у кого-то взыграл отцовский инстинкт. Что ты ему наговорил? Почему он так быстро ушел? На самом деле, мне было плевать на Хосока. Смотреть на Тэхена по-новому — не как на лучшего друга или любимого человека, а как на парня, принадлежащего другой, — значило точно так же жестоко отрывать кусочки от себя самой и бросать их в огонь. Он сидел слишком близко — столешница теперь казалась ужасно узкой и ненадежной, чтобы спасти, если ему вдруг захочется перегнуться и вцепиться мне в плечи. Но какая бы кара меня не ждала, я уже сделала себе в десятки раз больнее, просто согласившись прийти на это чужое свидание. — Ты же все сама видела в окно, ничего я твоему Хосоку не сделал. Как у него только совести хватало так нагло врать глаза в глаза. — Просто пригрозил шею свернуть, если подойдет ко мне, да? Давай-ка проясним, Тэхен, тебе, значит, можно теперь заводить отношения, а мне нет? Помнишь, как мы праздновали мое совершеннолетие? Тогда ты должен помнить, что это было три года назад! — Ты все не так поняла, Херан, — чересчур миролюбиво сказал Тэхен. Мне даже показалось, как в уголках его губ дрогнула слабая улыбка, но я сморгнула и убедилась — передо мной все еще сидел бестолковый эгоист, думающий, что пара месяцев между днями наших рождений позволяет ему решать, что для меня лучше. Пришлось вспылить, напоминая, что характер у меня тоже не из желе сделан: — Конечно, не так поняла, у меня же нет мозгов! — В отличие от него, я позволяла себе кричать, когда и где вздумается. — Тогда давай подождем твою девушку, чтобы я тоже смогла поиграть в заботливую сестренку! Куда она запропастилась? Ты на часы смотрел? Будь уверен, Ким Тэхен, я переломаю ей все пальцы, если ты только вздумаешь взять ее при мне за руку. И все-таки его это забавляло. Если поначалу я еще сомневалась, то теперь он даже не скрывал открытой насмешки: пялился, чуть склонив голову, и словно наслаждался тем, как я скручиваю себя в черный от бешенства жгут. — Ты глупая, Херан, а еще на экономическом учишься, — мягко, почти нараспев сказал он. — Даже твоему приятелю хватило ума посчитать количество тарелок на столе, чтобы понять, что он зря сюда пришел. Я хотела возмутиться, не дослушав, но осеклась под его многозначительным взглядом. «Да-да, — вспыхивали искорки в его глазах: — Пример-то из начальной школы». Перед нами стояло только два прибора: один — для него, другой — для… В носу защипало раньше, чем в глазах, поэтому я подобрала сумку и скользнула по сидению в сторону выхода, чтобы опередить вот-вот готовые выдать меня слезы. — Хорошо, что мы это прояснили, Тэхен. Надеюсь, Пак Джонхи не заставит тебя ждать дольше! На улице наверняка похолодало, но я бы почувствовала это, только если бы меня окунули с головой во внезапно нарисовавшийся посреди марта сугроб. После уютного свечения ламп в кафе вечерний воздух оказался плотнее и гуще, скрадывая не только свет фонарей или вывесок магазинов, но и звуки: рваный, беспокойный стук моего сердца, шорохи шин, топот шагов позади… — Стой, Херан! — Я слишком поздно заметила их, иначе свернула бы в какой-нибудь закоулок потемнее. — Пошел к черту, Ким Тэхен! — Ты не можешь просто так сбежать в закат, — схватился он за мою сумку. Слишком расплывчатый, неясный, как липнущая к спине не моя тень. — Это ни разу не романтично. Даже не поплачешь нормально с этим придурком. Я смахнула не успевшие скатиться по щекам слезы и дернулась, стараясь сбросить его руку. — Оставь романтику для своей девушки. Глядишь, портретов потом на целую выставку хватит. — А ты ревнивая, да? Всегда, когда мы не находили компромисса, Тэхен бесил меня своей силой: закидывал на плечо или подхватывал и тряс, думая, что если я буду болтаться между небом и землей, после ругательств из меня обязательно до последней крошки высыпется обида. Он пользовался своим преимуществом без всякого стеснения и даже наоборот — получая удовольствие от неловкости, в которую ставил меня перед всеми: смотри-ка, я могу делать с тобой, что захочу, дурочка! Но то, что прокатывало раньше, сегодня совершенно не годилось: мы не просто поссорились, мы больше не были друзьями, как бы долго это до него не доходило. Только почувствовав, как ноги отрываются от асфальта, я засадила Тэхену под колено — удачно, потому что он вздрогнул, но недостаточно, чтобы остаться в выигрыше самой. Его руки пробрались дальше, чем я бы хотела позволить — под распахнувшийся пиджак и в вырез рубашки, касаясь под тканью обнаженного плеча. Носом он уткнулся мне в затылок, зарываясь в распущенные волосы, еще чуть-чуть — и коснется шеи. И я забилась в неожиданном испуге, словно дотронувшись губами до кожи, он мог узнать на вкус все мои тайные мысли. — Будешь моей девушкой? — вопрос застрял в волосах, и мне показалось, что он прозвучал только в моей голове. Я не ответила, потому что внутреннему голосу не пристало отвечать, какие бы желанные слова он не нашептывал. А Тэхен молчал, словно его поставили на паузу. — Отпусти меня, ладно? — попросила я шепотом. — Тут люди вокруг. Он чуть сильнее прижал раскрытую ладонь к моему животу, словно сомневался, но потом все же ослабил объятие. — Куда ты? — донеслось мне вслед, когда я на качающихся на ногах проковыляла пару шагов просто затем, чтобы не стоять на месте. Хорошо еще, что у меня не нашлось ни одной пары туфель на шпильках, и я надела ботинки — с каблуков я бы точно уже рухнула. — Возвращайся в кафе, Тэхен, — мой голос тоже можно было рисовать: простым карандашом, или углем, или самой обычной водой — потому что он не имел определенного цвета. — Пак Джонхи, должно быть, уже пришла. — Ты упрямая, как ослица, — нагнал он меня в два счета и зашагал рядом, не приближаясь слишком, но и не отставая. — Не успокоишься, пока я тебя носом в правду не ткну? — Какую? Ту, в которой ты влюбился в художницу? — Ту, в которой я влюбился в тебя. Иногда он говорил мне такие вещи во снах, и всякий раз, проснувшись, я пронумеровывала их и складывала стопкой, чтобы доставать в самые трудные и беспросветные мгновения жизни вместо носовых платков. Я знала каждый из этих снов наперечет, но ни в одном из них мы не шли бок о бок по вечернему городу, болтая, будто ничего не произошло. — Ты жалкий лгунишка, Ким Тэхен. Скажешь еще, что все придумал и никакой Пак Джонхи не существует? — Существует, — согласился он. — Но все остальное я придумал. — Забавно, наверное: меня так легко обвести вокруг пальца. Но ты не учел одного — я видела вас сегодня днем. — Действительно, Херан? — насмешливо спросил Тэхен. — И что же ты видела, поделись? — Ты покупал своей девушке горячий шоколад. — Если посчитать каждый напиток, который я купил для тебя, мы должны были начать встречаться еще в школе. Только все, что мне по-прежнему позволено — это таскать тебя на плечах, как маленькую. Может, дело совсем не в шоколаде? Звучало резонно, но мне все еще не хватало фактов, чтобы так просто согласиться с ним. Не из чувства противоречия, а ради справедливости, ведь иначе я действительно выглядела полной дурой. — Она рисовала тебя, ты не можешь этого отрицать. — Да, и еще пара десятков первокурсников. Среди них даже парни были, представляешь? Если так подумать, на мне пробу ставить негде, посмотри! Тэхен задрал рукав свитера и сунул мне под нос руку, вынуждая остановиться посреди дороги. Стоило только повестись на полушутливый, знакомый тон, взглянуть на оголенную кожу, и я уже не смогла оттолкнуться пятками, чтобы увеличить между нами разрыв. — Ну же, Херан, — на его губах мое имя словно стало вязким и податливым, как вишневая жвачка, которой он предпочитал даже сигареты. И меня непроизвольно захлестнуло теплом. — Иди ко мне. Его рука словно стала одним из тех мостов, которые он искал, когда хотел выплеснуть адреналин. У меня тряслись поджилки, а он методично проверял оборудование, отключаясь от болтовни друзей, и только довольно хмыкал, если в самый последний момент я принималась уговаривать его не прыгать. Ким Тэхен не был бесстрашным: мы нервничали одинаково, хотя это он улетал в пропасть, а я оставалась на земле его ждать. Но стоило спросить, почему он не хочет найти увлечение попроще, и у него сразу находился ответ: — Потому что хочу быть сильнее своего страха. — Потому что могу сам выбирать высоту. — Потому что люблю возвращаться и обнимать тебя крепче, чем обычно. Как я могла пропустить такое? — Знаешь, что самое обидное? — спросил Тэхен, укладывая ладони вкруговую, туда, где им было самое место — под пиджак, забираясь в подмышки, где особенно чувствительно отзывалось на движения его пальцев. — Я столько раз признавался тебе в любви — и все впустую. Но стоило сказать, что я влюбился в какую-то другую девушку, и у тебя словно прорезался слух. — Неправда, Тэхен, — глухо отозвалась я, не в силах оторваться от его свитера, к которому так приятно было прикасаться щекой. — Мы лучшие друзья, это нормально говорить друг другу всякие нежности, но разве такие слова могут значить что-то большее? — Ты, в отличие от меня, ни разу не говорила, что любишь. Ни разу? Он снова был до отвращения прав. Но как я могла признаться ему, если больше всего на свете боялась разболтать свой секрет? — Скажи, — попросил он. — Иначе я решу, что сошел с ума и мне все привиделось. Пришлось чуть отодвинуться, чтобы видеть больше, чем просто кусок ткани на его груди. Тэхен смотрел необычно серьезно и внимательно, как будто все, что я должна была сказать, собирался поймать и запечатать — не просто в памяти, а в заранее приготовленную емкость. — Херан! — нетерпеливо воскликнул он, как будто это было также просто, как пожелать ему доброй ночи. Я на мгновение закрыла глаза, позволяя воображению возвести самый высокий мост из тех, которые когда-либо видела в реальности или на картинках. А потом проверила, крепка ли веревка, обвязанная вокруг талии, и, досчитав до трех, прыгнула: — Я люблю тебя, Ким Тэхен. Слишком давно и слишком сильно, чтобы отдать какой-то Пак Джонхи.