Не пристало любителю мёртвых девиц говорить о живых, Воспевать фиалки глаз и запястий изысканный вид, Но что делать, коль в снах беспокойных и тяжких моих Образ твой, так печален и нежен, бессменно стоит? Непристойно стихи на полях манускрипта украдкой писать, И надеяться, будто бы ты их однажды отыщешь. Некроманту поэтом, увы, никогда не начертанно стать, Да и что тут сказать - ты вообще обо мне не услышишь. Но ночами, в мечтаньях безумных, больных и лишённых конца, Вижу локоны те, что чернее зимою небес, И лежу, проклиная себя, разум и человечьи сердца За их слабость, не веря в возможность подобных чудес - Чародейка, что мысли мои занимает прекрасна, умна, И под холодом внешним скрывает любовь и печаль, Говоря много проще - она, чёрт бы взял, уж давно занята, Хоть несчастна порой… Но вот сколько бы я ни мечтал, Смысла в этом на грош. Слишком сильную связь создал джинн, пусть давно, Только если другого найти, попытаться, сломать И разрушить заклятье. Но хватит. Получить мне её не дано. Утро близко, и стоит забыть эти мысли и спать. А любовь есть болезнь, что известна давно как простая мигрень, И причина убийств. Пусть я буду навеки один, Ведь не будет её - аромат, где крыжовник ласкает сирень Не наполнит мой дом. Здесь лишь слёзы, полынь, формалин.
Однажды, быть может, я отправлюсь туда, где ты.***
Не пристало любителю мёртвых девиц так мечтать о живых, И писать письма им, не решась отослать и одно. Ты безумье моё, ты тоска по деяньям и счастью других, И ты - то, почему я ещё не шагнул сквозь окно.
Ведь, быть может, однажды я отправлюсь туда, где ты. "Госпожа Йеннифэр, я искренне восхищён Вашими успехами в делах магических, и хотел бы выразить…" Нет. Слишком официально. В камин бумагу. "Госпожа Йеннифэр…" В камин. Нужно придумать начало получше. О боги, о мои мёртвые боги… Что же мне делать?