Гетера для царевича

*** Царица Олимпиада была удручена. Настолько, что все её мысли были заняты только одной проблемой. Её сын, её мальчик отказывался от женщин. От плотских утех. Все свои недюжинные силы он тратил теперь только на бесконечные интенсивные тренировки, упражнения и чтение. Хотя и так мог сравниться по силе со своими кумирами — Ахиллесом и Гераклом. А по образованности и начитанности — едва ли не со своим учителем Аристотелем. Во всяком случае, Александр давно уже имел по многим вопросам собственное мнение, часто не совпадающее с мнением самого учёного человека Эллады. Проблема эта нарисовалась словершенно неожиданно. Как говорится, ничто не предвещало. Олимпиада никогда бы не поверила, что трудности могут прийти с этой стороны. Всё говорило о том, что её сын вырастит большим любителем женщин. Впрочем, как и его отец. К этому времени Александр уже возглавлял войско в военном походе. Хоть и считался ещё очень юным. В Спарте его вообще считали бы ещё совсем ребёнком. Но в Македонии взрослеть приходилось раньше. Особенно царевичам. Особенно на месте Александра. Причём поход получился успешным. В Александре уже видели достойного преемника его отца. Способного руководить войском и царством. Способного одерживать победы. Способного защитить их Македонию. Способного расширить и укрепить её границы. Способного сделать её богаче. Но все будущие успехи могут оказаться под большим вопросом, если не будет решена эта досадная и столь несвоевременная проблема равнодушия царевича к женщинам. И если за ним закрепится репутация девственника, избегающего женщин. Сейчас этому пока не придают значения. Так как царевич ещё достаточно юн. И на эту юность могут списать недостаточное внимание к женщинам. На его неопытность и даже смущение. Пока что больше думают о талантах царевича. О том, что он подаёт большие надежды в качестве полководца. Да и мало кто знает об отвращении царевича к плотским утехам. Но со временем это обязательно станет известно. В походах армия увидит, что царевич, а затем и царь — не велит приводить к нему девушек. И что тогда? Как армия отнесётся к тому, что полководец и наследник престола не хочет женщин и плотских утех? Сможет ли идти за ним так же охотно, как раньше? Сможет ли верить в его удачу? Олимпиада считала, что вряд ли. И снова возвращалась к мыслям о том, насколько невероятен и невозможен отказ Александра от женщин. Но отказ оставался фактом. И это таком-то юном возрасте царевича — возрасте максимальных желаний. И это при его-то неистовом темпераменте — унаследованном от обоих горячих родителей. И это при его-то красоте, благодаря которой он был бы обречён стать моделью Аполлона для афинских скульпторов, если бы не был царевичем. И это при его-то прежней влюбчивости, которая была свойственная ему с детства. При его полной очарованности женским полом в прошлом. Казалось — очень скоро увлечения царевича будут бесчисленными. И при этом — взаимными. А что вместо этого? А вместо этого — тот факт, что царевича не прельщают ни рабыни, ни гетеры. Напрасно она, его мать, заполнила дворец самыми хорошенькими служанками в надежде на то, что царевич воспылает обычной для его возраста и темперамента страстью к юным прелестным созданиям. Что его прельстит хоть одна из них. Но царевич обращал на девушек внимания не больше, чем на колонны дворца. Ровно настолько, чтобы обойти, не столкнувшись. Не задерживался его взгляд и на дочерях знатных людей. В его взгляде не вспыхивали характерные искры желания. А ведь ещё недавно его взор теплел от мгновенно рождающейся в его душе симпатии, едва в поле зрения появлялось очередное юное и даже не слишком юное создание женского пола. А теперь только холодное равнодушие. Он прогнал опытную гетеру, которую приглашали во дворец для обучения царевича любви. И запретил подсовывать ему гетер впредь. Да и любых других женщин. Хорошо, что скандал получился не слишком громким. Можно сказать, что он ограничился семейным кругом. Так как царскому дому были совершенно ни к чему слухи о том, что царевич отвергает женщин. Оставалось надеяться на порядочность изгнанной Александром гетеры, которой хорошо заплатили за молчание. На крайние меры не решились: гетера была достаточно известной. И царскому дому Македонии ни к чему были слухи и домыслы о том, что по дороге из Пеллы или вскоре после визита в Пеллу известной гетеры не стало. Олимпиада конечно догадывалась, что странности в поведении сына и особенно резкое изменение его отношения к женщинам и к контактам с ними возникли не на пустом месте. Тем более что она прекрасно знала — на каком именно. Более того — она сама и создала проблему одним своим поспешным решением. Правда, поначалу она не знала и не предполагала, что создаёт проблему. И что эта проблема вообще может возникнуть. Она не учла характера сына. Хоть и считала, что хорошо знает его. Проблемы начались после того как по приказу Олимпиады продали девушку, которую облюбовал сам Александр. Та девушка была всего лишь рабыней. Одной из множества служанок. И Олимпиада не имела бы ничего против связи сына с рабыней. Даже совсем наоборот. Но только если бы связь сына с рабыней была всего лишь мелкой обычной мимолётной интрижкой царского сына и рабыни. Если бы Александр просто воспользовался служанкой для разрядки, для утоления любовного голода. Но Александр увлёкся девушкой всерьёз. И не скрывал своего увлечения. Так как по неопытности он не предполагал, что ему не позволят любить рабыню. Олимпиада слишком ясно видела, что для сына эта простая рабыня — не рабыня, а богиня. Что он готов на многое ради девушки. Ради того, чтобы добиться от неё столь же пламенного ответного чувства. И ради того, чтобы быть вместе с ней. Возможно, со временем он требовал бы, чтобы возлюбленную сделали царицей. Это было опасно для Македонии, для царского рода. Народ и армия могли не принять выбор наследника, пожелавшего жениться на рабыне, а главное — сделать её царицей. Они могли отказаться от такой царицы и такого царя. Тем более что в стране могли появиться и другие кандидаты на царский трон. Те же бастарды Филиппа. Или представители других знатных родов. Но Александр этого явно не понимал. Или имел на этот счёт собственное мнение, как обычно. Не совпадающее с мнением более опытной матери. Наверняка Александр считал, что может любить кого пожелает. Что это его личное дело. Или что народ обязан принять выбор царя или наследника. Что народ обязан смириться с выбором царя, если тот пожелает сделать царицей бывшую рабыню. Олимпиаду откровенно раздражала самонадеянность сына, уверенного в том, что он волен делать то, что ему вздумается. Особенно в сочетании с её собственной неспособностью доказать ему что-то, если он не согласен с другим мнением. Стало ясно, что Александр не способен на простые интрижки с красивыми рабынями. В отличие от его отца, который не отказывал себе в утехах с красавицами — тех самых, которые доставляли столько горя царице, практически отвергнутой мужем. И почему Александр не пошёл в отца в этом? Хоть какая-то польза была бы от ветрености Филиппа. Но, похоже, что натура Александра требовала чувств и отношений, достойных его любимых героев его любимого Гомера. Всех тех высоких образов, которыми Александр грезил с детства. А может, сказалось и сочувствие, которое маленький Александр питал к матери, когда стал понимать, как она страдает из-за пренебрежения мужа. Как бы то ни было, но с увлечением сына рабыней нужно было что-то срочно делать, пока не стало слишком поздно. И Олимпиада сделала. Она не стала высказывать своё недовольство отношениями сына с рабыней. Наоборот, она сделала вид, что приветствует его чувства и симпатизирует девушке. Обрадованный Александр, решив, что любимая мать поддерживает его любовь, рассказал ей всё о своей любви. Чем привёл мать в полное замешательство. Чувства сына оказались ещё сильнее, чем она предполагала. И приговор рабыне стал окончательным. Девушка должна была исчезнуть из жизни Александра бесповоротно. И она исчезла. Через несколько дней Александр отправился в свой первый серьёзный военный поход. Поход оказался удачным. Но когда Александр, гордый своей победой, вернулся домой, то своей любимой рабыни не нашёл. На его вопросы мать ответила, что девушка сбежала. Александр не поверил. И вынужден был заподозрить, что мать говорит неправду. Хоть и не хотел думать, что мать могла так предать его. Ведь он же говорил ей о том, как сильно любит девушку. Был откровенен с матерью. Думал, что она одобряет его любовь. Александр решил проверить искренность матери, признавшись, что нужно найти и вернуть девушку. Мать не стала спорить активно. Но спросила: зачем её искать, если она сама решила стать свободной? Разве Александр не хотел, чтобы она была свободной? Он должен принять выбор своей возлюбленной, если в самом деле любит её. Да и как посмотрит народ на то, что царевич занимается поисками какой-то рабыни? Александр конечно не потребовал бросать на поиски возлюбленной все силы царства. Он и сам понимал, что царству и армии не до этого. Страна постоянно находилась на пороге войны. Но сам царевич на несколько недель исчез. Вместе с несколькими друзьями. Этого Олимпиада не ожидала. И даже пожалела о том, что продала рабыню. И с каждым днём жалела всё сильнее. Ведь это из-за продажи рабыни её сын сейчас неизвестно где и как. А если он совсем не вернётся или пропадёт надолго? А если он просто бросил мать, отца и Македонию? Разлучая Александра с возлюбленной, Олимпиада была совершенно уверена, что поступает правильно. Что её решение в интересах сына и пойдёт ему на пользу. Но теперь, проводя долгие дни в тоске и ожидании, она вынуждена была усомниться в своей правоте. Если бы Александр не вернулся — Олимпиада никогда не простила бы себе, что из-за её непродуманного решения потеряла сына. Он был единственным смыслом её жизни. И единственной защитой. Даже власть и интриги были на втором месте. Олимпиада, уставшая от тревоги за сына, пришла к выводу, что нужно было решить проблему с рабыней как-то иначе. Но Александр вернулся. Один. В смысле — без девушки. Друзья-то вернулись с ним в полном составе. На вопросы, где он пропадал и почему не сообщил об отъезде, Александр устало ответил, что это не стоит разговоров. И таким тоном, что Олимпиада не стала настаивать на расспросах. Не стала она спрашивать и о том, удалось ли сыну узнать что-то о рабыне. Олимпиада боялась упрёков сына. Обвинений, что он узнал о её тайном приказе продать рабыню. Но он не заводил разговоры на эти темы. Сначала это принесло Олимпиаде облегчение. Но затем стало тяготить. И она попробовала было обсудить ситуацию. Но сын уклонился от обсуждения. Так что Олимпиаде оставалось только смириться с тем, что она ничего не узнает от сына о его скитаниях. А главное — о том, известно ли ему о том, что на самом деле девушку продали. И что именно мать отдала приказ продать возлюбленную сына на рынке рабов. Осторожные разговоры с друзьями сына, сопровождавшими его в поисках рабыни, тоже ничего не дали. Они все как один говорили одно и то же. И явно неправду. То есть полуправду. Явно сговорились. Александр наверняка попросил их говорить только то, что он считает нужным. А именно — они все вместе просто совершили плавание на Понт - по примеру и по маршруту любимых героев-аргонавтов. А ещё Александр вернулся другим человеком. Словно без частицы своей души. В его душе перестала бурлить радость жизни, восторг существования. До отъезда он был ещё ребёнком. Даже после своей победы в походе. Даже после того как узнал о «бегстве» любимой. А вот теперь детскости в нём незаметно. Он повзрослел словно лет на двадцать. И тогда же Александр перестал обращать внимание на женщин. Перестал светиться от счастья при появлении женщин. Даже красивых. Олимпиада насторожилась. Но поначалу несильно. Она была уверена, что молодость и жизнелюбие Александра «возьмут своё». Что его пленит какая-нибудь другая рабыня или просто девушка. Однако время шло. А молодость всё никак не брала «своего». Возможно, что в будущем всё само наладилось бы. Но пускать это на самотёк было нельзя. Олимпиада решила снова действовать. Но на этот раз более осторожно. Учтя все детали. Олимпиада решила, что помочь Александру сможет девушка с определённым набором качеств. Редким набором. Качества почти исключали друг друга. Нужно были редкое сочетание юности и мудрости, такта и дерзости, почтительности и смелости, обаяния и милоты, обольстительности и скромности. Вдобавок девушка должна была быть не только образованной, но и умной. Раскрепощённой, но не вульгарной. И самое главное — готовой не только общаться с юношей, но и отдаться ему, если он захочет. Причём отдаться с полной отдачей, самозабвенно, охотно и страстно. Более того — это и было её главной задачей: обольстить царевича, разжечь в нём желание, добиться от него приставаний вплоть до готовности овладеть девушкой силой. Но при этом он должен был считать, что не девушка его обольщает, а он сам добивается её благосклонности. Олимпиада понимала, что задача почти нереальная. Особенно для совсем юной девушки. Даже для гетеры. Не говоря уже об остальных девушках. В любом случае искать девушку придётся из числа гетер. Хотя Александр категорически отказался иметь дело с гетерами. Но ведь только среди них и можно найти способную справиться с трудной задачей обольстить замкнувшегося в себе Александра, явно собравшегося лелеять свою тоску по утраченной любви как минимум годы, если не всю жизнь. Вдобавок гетерам не требовалось разрешения родителей и родственников на обольщения царевичей. Они вольны были сами решать, принимать или нет пикантные предложения вроде таких, как поручение Олимпиады. Значит, быть обольстительнице гетерой. А раз Александр против общения с гетерами - значит, надо попробовать познакомить его не с опытной гетерой, а с совсем юной. Например, с будущей или недавней выпускницей школы гетер. Может, тогда он и согласится хотя бы поговорить с ней. Но самым трудным Олимпиаде казалось даже не добиться обольщения сына гетерой. Обольстить талантливая и умная гетера сможет. Но есть более трудный нюанс - нужно сделать так, чтобы обольщённый гетерой Александр не стал бы цепляться за гетеру так, как цеплялся за ту рабыню. Он не должен был влюбиться в гетеру, способную обольстить его в нынешнем его настроении. Не должен был бы раскисать или тосковать, расставшись с ней. Не должен был потерять своей энергии из-за разлуки. Должен был сам захотеть расстаться с ней. Или хотя бы сохранить независимость от гетеры. И тем более не должен был захотеть сделать её царицей. Женой Александра должна стать девушка из какого-нибудь важного македонского или другого рода, брак с которой был бы выгоден для Македонии, укрепил бы её позиции в Элладе. Олимпиада смутно чувствовала, что хочет чего-то невозможного. Она догадывалась, она подозревала, что сын обольстится, только если влюбится. А если не влюбится — то и не обольстится. Но она-то хотела, чтобы сын обольстился, не влюбившись. И надеялась, что этот фокус как-то можно провернуть. И собиралась потребовать от гетеры, чтобы та обольстила сына, не влюбив его в себя. Олимпиада не знала, что фокус не получится. Она не знала, до какой степени верно её подозрение, что обольстить её сына можно только в том случае, если он влюбится. Не знала, что в умницу, которой выпадет честь обольщать Александра, невозможно не влюбиться. И тем более не знала, что в такую девушку не сможет не влюбиться такой юноша, как Александр. Поэтому Олимпиада уверенно отправилась в самую лучшую школу гетер. Лично, но тайно. Чтобы там присмотреться к ученицам, будущим гетерам. И найти ту, которой по силам будет справиться с трудной задачей. — Обольстить. Что уже непросто. Но главное — добившись страсти Александра, ни в коем случае не влюбить его в себя. Хотя об этом царица собиралась позаботиться и сама. В той мере, в которой это зависит от неё. Например, нужно сделать так, чтобы свидания проходили только по ночам. Чтобы Александр и гетера хотя бы не видели друг друга. Хватит с них и того, что они будут разговаривать. ***