Ненормальная любовь

Слава Луне, что Волчицы готовы жизнь за волчат отдать        Волчица внутри неё ломает кости, заживляет их, а после снова ломает. И так по кругу. Два дня спустя поисков в лесу, она наконец-таки находит то, что так долго искала. Находит свою стаю. И спустя ещё три дня попыток находит компромиссы с Волчицей внутри неё. Ей повезло, что животное её послушало. Или Маршалл казалось, что животное её послушало.        Волчица в ней перестала издеваться над их собственным телом, а единственная боль при разрыве с соулмейтом — бессонница и дикая тоска по нему и его запаху. Считай, она стала счастливицей, если бы всё оставалось так просто. Но нет, с бессонницей пришли головокружение и тошнота с недомоганием по утрам, а вишенкой на торте стала непереносимость алкоголя — когда-то её любимый бурбон был спасением, а теперь же — рвотный позыв усиливался только от одного его упоминания.        Маршалл надеялась, что природа решила мстить ей только так, а судьба не издеваться в очередной раз. Ну не может быть всё так плохо. И тест на беременность, а после и старая ведьма их стаи подтвердили обратное. Она будет матерью. Почему-то второй способ проверки ей казался более надёжным и правильным.        Задумываться на тему того, чей же это ребёнок, ей не пришлось. Об аборте она тоже долго не думала. В самой отдалённой и дешёвой клинике города записалась по телефону глубоким вечером на следующей же день с утра — долго тянуть с этим не хотелось и с подавленными чувствами легла спать. Только вот утром она не то что пойти не смогла, даже вздохнуть было больно. Волчица решила разыграться не на шутку — сдавливала грудную клетку, ломала рёбра, ключицу, кости по отдельности, лопала капилляры и разрушала кровеносные сосуды, творя медленную пытку и перемешивая все её органы в кровавое месиво.        Закончилось это всё под вечер с клятвенным обещанием, что она никогда больше и не подумает причинить вред этому плоду. Её ребёнку. Волчица успокоилась под ночь, обвивая плод своим духом и защищая его любой ценой, пока тело Хейли восстанавливалось. — Почему тебя так терзает эта Волчица? Ты сбежала от своего суженного? — Мери, бабушка Джека, подносит ей чай в термосе, укрывая пледом, одним вечером у костра, задавая те самые вопросы, на которые Хейли так и не хотела отвечать. — Он был на половину оборотнем. Я думаю, Волчица тоскует по нему. — Был? На половину? Что же с ним стало, дорогая? — На вторую половину он был козлом. — даже эта добрая и понимающая старушка не поверит, а если даже и поверит, то не примет один факт про отца этого ребенка. — А сейчас… Он мёртв.        Ну, фактически, всё правда. Волчица же в ней даже ложь ненавидит. Наверное, потому оцарапывает кожу выше сердца изнутри, от чего Хейли сдавленно ахает, закрывая больное место ладонью. — Ей больно вспоминать его. Мэри, давайте закроем эту тему, хорошо? — Хорошо, девочка моя.        Костер завораживает своим пламенем, которое в свою очередь приятно согревает, дарит тепло и ощущение нужности. В эту ночь она ни часу не спит, рыдает.        Проходит ещё пару недель, живот ещё не виден, но звук похожий на сердцебиение слышен практически всем в стае. Это не мешает оборотням всё больше доверять и раскрывать свое сердце и истории перед костром и пониманием истинной альфы. Она не хочет войны, но когда видит кровь оборотня у своего крыльца, то садистское наслажденное от представленного будит в ней давние инстинкты, даже Волчица внутри утробно ласкается, облизывая её внутренности и дает поспать нормально пару дней после разборок с вампирами в Новом Орлеане.        В те пару дней сгорает старая симка, стираются контакты древнего вампира, и она почти не вспоминает его. Хейли начинает наконец-то смотреть в будущее, где уже четко видит свою дочь, играющую в центре города с другими детьми. Ей приходится изловчиться, но в итоге Марсель Жерар сдаётся, монархия падает и вместо неё появляется совет города, где имеют равное право голоса три клана.        Ночи становятся всё громче, несколько месяцев пролетают болезненно, живот уже сильно виден и скрывать его невозможно. Она переселяется в центр города, согласна её статусу. В центре Нового Орлеана множество карнавалов, а нервы ни к черту. Теперь ребенок отторгает всю пищу, даже самую здоровую и не хочет останавливаться. Бушует осень, её пробивает на озноб и желание увидеть его и Маршалл впервые за долгое время готова зарыдать в подушку и пролежать в пижаме под одеялом дня три. А за устроенные и несанкционированный саботаж в её теле, она с удовольствием съедает три огромнейшие пиццы с успокоительными травами, растягивая удовольствия от каждого кусочка, понимая, что завтра утром ей будет как никогда плохо.        Окрыление от трав проходит через пару часов, Волчица беснуется и начинает вести психологическую атаку, добивая воспоминаниями о нём и их проведённых ночах вместе. Хейли рыдает у унитаза в пол третьего ночи, жалея, что под рукой нет никакого оружия. Убилась бы, да и дело с концом. — Клаус? — Она смотрит в сторону двери, перед ней несколько секунд стоит расплывчатый силуэт, а после всё расплывается и её голова падает на холодный кафельный пол. Если это смерть, то у неё самый очаровательный вид.

***

— Где я? — глаза медленно привыкают к яркому свету, но на удивление, дышится легче, будто бы груз с лёгких сняли. Звук приборов давит на уши, но пока это не самая главная из проблем. Рядом кто-то сидит, но повернуть голову набок — недостижимое желание. В конце концов она забивает на эти попытки, закрывая глаза. — В больничке, Дорогуша. — До боли знакомый голос, из-за воспоминаний о котором ломались рёбра и случался озноб. — Хочешь спросить из-за чего? — По голосу слышно, что он взвинчен и взбешён. — У тебя тут огромный список. Из-за голодания, переутомления, травма головы, бессонницы, а ко всему этому беременность. Как ты вообще выжила с такими диагнозами? Не хочешь ничего мне рассказать, Волчонок или лучше сказать, Волчата?! — А я надеялась, что ты сдох. Выглядишь как мертвец.        Клаус не знает, что чувствовать, Клаус не знает, что делать до сих пор, но когда резко почувствовал в Мистик Фоллс ночью желанное освобождение, на переферии боли и ужаса, то подскочил как ужаленный, на ходу покупая билет до Луизианы и обещая себе и своему Волку, что они успеют. — Действие единственного, что позволяло мне поспать пару часов, Кокаин. Но не волнуйся, дорогая, через пару дней приду в норму. — Да уж, я залетела от наркомана, а надеялась, что не скачусь. — Усмехается, с трудом переворачиваясь в постели лицом к гибриду. В его глазах загораются уже знакомые огоньки, и он с каким-то трепетом смотрит на живот. — Самой бы понять, как это случилось. — Так значит, принцесса? — Значит принцесса.        Она улыбается ему в ответ, закрывая глаза, утробно мурча и обещая устроить ему с утра нехилый скандал, за те несколько месяцев разлуки и бесконечной бессонницы.