***
Российская Империя при дворе Екатерины II. Бал. Повода нет, просто бал. Мне было неинтересно, но я обязан был прийти. - Uf~... Я немного припустил жабо и расстегнул одну пуговицу на воротнике дорогой белой рубашки. Как будто это могло спасти меня от духоты царившей в зале. В помещении буквально нечем было дышать: весь воздух пропах дорогими женскими духами и мужскими одеколонами, прямиком из Франции, резкими запахами разных сортов алкоголя и специй, которыми была приправлена вся еда. По отдельности эти запахи даже очень хороши, но все вместе... Они отвратительны... Очень редко мелькал запах пота и гнили, чаще он исходил от женщин. Тогда я понял, почему Россия так не любит Европу и моду привезённую из Европы. Аристократам нет нужды мыться - Аристократы по жизни чисты. Поэтому, наверно, и были изобретены духи. Чтобы скрыть отвратительный запах грязного тела. Эх. От скуки я обвёл взглядом зал. Россия стоял рядом с Екатериной и разговаривал с Францией; Литва разговаривал с Польшей; Латвия уже успел напиться и просто спал; Финляндия разговаривал с приехавшими братьями; Украина и Беларусь стояли в кругу русской семьи. Я устало вздохнул. Всё как обычно, но кого-то не хватало... А именно Молдовы, Аляски и Анжу, или Сибири Младшей. Я повторно прошёлся по залу взглядом. Обнаружил маленькую троицу я рядом с той самой девушкой с библиотеки: они сидели на маленьком диванчике в укромном углу зала, она им что-то читала, а они с упоеньем её слушали. Я незаметно подошёл к ним. - Tere. Молдова подпрыгнул от неожиданности, Аляска и Анжу перевели взгляды на меня, в то время как девушка спокойно ответила на моё приветствие коротким кивком. Я осторожно осмотрел её. Она явно выделялась среди других: все женщины были одеты в яркие и пёстрые наряды, а она же всё в том же готическом чёрном платье; на каждой женщине висело золото и драгоценные камни, словно новогодние игрушки на ёлке, на ней была только серебряная заколка с бриллиантами, в виде снежинки; у всех женщин были сложные высокие причёски, у неё простая шишка; от всех женщин исходил раздражающий запах проклятых французских духов, от неё я чувствовал лишь запах трав и старого книжного пергамента. Неужели она так много времени проводит в библиотеке? Подумал я. - Вам что-то нужно? Спросила она, отведя свой взор от книги и посмотрев на меня. Внезапно в зале заиграла музыка. Мазурка. Собравшись с мыслями я ответил: - Tahaksin kutsuda teid tantsima. Она снова посмотрела на книгу. Затем сказала: - Я не могу, найдите себе другую партнёршу. В этот момент к нам подошёл Россия: - Чем занимаемся? Его аура была такой же пугающей. - Учим русский с Молдовой и Аляской. - Вот как. И как ваши успехи? Молдова? - Хорошо! Я почти научился! - А у тебя, Аляска? - Я многое стала понимать... - Врёт она! Она многие слова путает! Вспылила Анжу. Старшая лишь выдохнула и погладила белокурые волосы младшей. - Для неё это нормально, Ленок. Не все совершенны. Особенно, когда дело доходит до русского языка. Я сконфуженно улыбнулся. Ведь я до сих пор толком не научился говорить по-русски. Россия оглянулся и протянул руку сестре. - Надя, нам пора. - Да. Она отложила книгу, взалась за ладонь брата и встала. Вместе они прошли в центр залы и закружились в радостных напевах мазурки. Она по сравнению с ним была такой маленькой, хрупкой и беззащитной.***
1917 год. Февральская буржуазно-демократическая революция. Я просто сидел в гостиной дома Прибалтов. Во время революции Прибалтов отправили в их старый дом. Мне было очень плохо, поэтому я не знал о том, как обстоят дела в доме России. Литва и Латвия тоже не знали, а Украина боялась сказать. Но внезапно, в мою дверь постучали... - Avatud. Дверь отворилась, впуская нежданную гостью. Это была она... Она пришла с сумкой, что была доверху набита бутыльками с непонятными жидкостями, в руках неизвестная мне книга. Она кивнула в знак приветствия. - Mida sa siin teed? - Меня прислал Россия. - Miks? - Чтобы помочь тебе. Я сильно удивился от такого заявления. Россия? Помогать? Мне? Не смешите меня! - Ma ei vaja venelaste abi! Она нахмурила свои тёмные брови. - Мне плевать, нужно или не нужно. Я пришла выполнять поручение Брата. Она села рядом со мной и начала рыться в сумке. Я посмотрел на неё, девушка взглянула на меня, оставив сумку. Наши взгляды встретились. Как тогда в библиотеке. Она подала мне бутылёк с зелёной жидкостью. - Пей. У меня было предположение, что она хочет меня отравить. Но, если хорошо подумать, зачем ей моя смерть? Я взял бутылёк с её рук, открыл и выпил. Было горько, но не отвратно. Её серьёзный взгляд проследил за моими действиями, после девушка забрала стекляшку и встала. - Где кухня? Я молча указал на нужную дверь. Она кивнула и отвернулась, чтобы уйти. - Ütle oma nime. Она остановилась. Затем она повернула свою голову в мою сторону. - Надежда Хрусталёва.***
За это время я много узнал о личности Надежды, она действительно не была похожа на других девушек: ей нравились страшные истории, гадания, готика и мистика. Для меня остаётся загадкой до сих пор - почему она так любит машиностроение, инженерию и химию? Она никогда не станет говорить чертежах или металлах, но чаще чем в библиотеке, она пропадает именно в своей мастерской, среди коробок с деталями и инструментами. Я больше не видел в ней сестру врага, я видел в ней друга. Забавно, не правда ли? Эстонец видит в Русской друга... Когда мои страдания с экономикой прошли, её отозвали. Я не виделся с ней около месяца. В скором времени, меня, Латвию и Литву снова поселили в дом России. 1922 год - год основания СССР. Во время переезда я вел себя очень странно, как выразились Литва и Латвия: я с нетерпением ждал новостей от России; я сразу начал собирать свои вещи; я с нетерпением ждал нашего поезда; я был безумно счастлив, когда мы оказались на русской земле! Первое время я не понимал, почему они считают моё поведение странным. Лишь увидев Россию я всё понял. - Литва, Латвия и Эстония, простите за то, что не познакомил вас с моей семьей раньше из-за прошлых правил и устоев... Когда прозвучало её имя... - Это Надежда Хрусталёва, она же Сибирь - наша общая старшая сестра... Озарение свалилось на мою голову, словно огромный булыжник с горы: <<Возлюбленный враг... Нет! Моя возлюбленная - сестра Злейшего Врага...>> Так я подумал, когда понял причину своего странного поведения... Я её... полюбил...***
За всё время своего проживания в доме России, я пытался установить хоть какой-то контакт с Сибирью. Когда я рассказал Литве и Латвии свою тайну, между нами завязался диалог: - Tai negerai... - Miks? - Viņa ir Viņa māsa! Tas nav pieļaujams! - Kuid ta ei ole kaasatud Venemaa asjadesse! - Estija, ji - russkaz! Ar tu supranti tai? - Ma mõistsin ... Nüüd ma ei saa aru! Mis on asjaolu tõttu, et ta on vene ja Venemaa õde? Мы поругались и на какое-то время перестали общаться. Меня это очень сильно волновало... До определённого момента: - Эстония? Ко мне обратился объект моих воздыханий. - Jah? - Прости, я понимаю тебе проще говорить на родном языке. Но сегодня, тебе придётся говорить на русском... - Хорошо. Я повёл себя грубо прервав её, но мне было тяжело держать язык за зубами в такой ситуации. Я был готов кричать о своей радости, словно обычный дворовый мальчишка! Я чувствовал себя крайне непривычно, ведь лишь при её появлении я испытываю бурю эмоций! - Ладно. Итак, я хотела тебя попросить сходить со мной на пару фабрик для проверки. А то все заняты. - Конечно, я всегда рад вам помочь! Я в спешке закрыл свой рот, поняв как глупо это прозвучало. Наверно, я выглядел как Молдова... Сибирь не обратила внимания на мою интонацию. Немного погодя, она мягко улыбнулась сквозь чёрную докторскую маску. По-моему она тихо сказала - "Ты прям как мои воспитанники.". Многим её эмоции были непонятны, но я быстро почувствовал значительные изменения в её мимике, когда узнал её лучше. Я не видел её улыбок, я как Россия и Урал их чувствовал. Спустя некоторое время мы пошли на проверку фабрик, которая прошла довольно быстро. У нас даже осталось время для прогулки, по дороге домой. На секунду показалось, что мы на свидании. И именно в то мгновение, когда нам оставалось пройти около 10-ти метров до дома, случилось то, что навсегда разрушило моё прошлое мнение о русских. Сибирь внезапно остановилась и посмотрела на простую распахнутую картонную коробку. Я подошёл к ней, чтобы удостовериться, всё ли с ней в порядке: - Сибирь, с вами всё хорошо? На этот вопрос последовал весьма неожиданный ответ: - Их выкинули... Сначала я не понял, но когда посмотрел на коробку, я почувствовал в себе детскую жалость. В коробке сидели котята. Все совсем маленькие, им буквально две недели, по крайней мере, они так выглядят, все ещё слепые, с мелким пушком вместо густой шерсти. - Они зовут маму... Я медленно перевёл взгляд с котят на Сибирь. Увиденное погрузило меня в сильную грусть. Из добрых светло-серых глаз Сибири, маленькими сверкающими бриллиантами стекали слёзы. Слёзы грусти, жалости и... материнской заботы? Внезапно, Сибирь взяла коробку в руки. - Я временно оставлю их у себя. Я не был против котят, но: - Россия не будет против? - Даже если и будет, они будут жить в моей комнате и я сама буду о них заботиться. Затем она пошла домой, а я за ней. Потом, я наблюдал забавную сцену: большинство младших читало нравоучения старшей. На любые претензии Сибирь реагировала спокойно и предъявляла своё "Они будут жить в моей комнате и я сама буду о них заботиться". Россия, к моему удивлению, с самого начала был на стороне Сибири. Спустя час все сдались и решили оставить котят. Во время ужина у меня завязался диалог с Украиной: - А ведь знаешь, она всегда была такой... - В смысле? - Заботится обо всех. Когда Ваня был совсем маленьким, она с первой встречи стала учить его основным военным примудростям, чтобы он мог защиться от её покровителя - Татаро-Монгольского Иго. - Она учила Россию сражаться? В этот момент Сибирь пошла спать, а мне Россия велел отнести кое, какие документы в его кабинет. В коридоре я застал Сибирь в очень жуткой ситуации: она сидела на полу и кашляла кровью; своей левой рукой она держалась за стену, а правой она закрывала рот; её длинная чёрная юбка и тёмно-зелёная блузка были мелких багровых пятнах. Бросив все документы, я быстро подбежал к ней. Она посмотрела на меня. В глазах усталость и боль. Я отчитал её в том, что она совсем не следит за своим здоровьем. Она лишь молчаливо меня слушала, опустив глаза на пол. И лишь в тот момент, когда я аккуратно перекинув её левую руку через плечо, повёл её в комнату, она сказала: - Это результат моего непослушания в 1921 году... Больше она ничего не сказала. Затем мы пожелали друг другу спокойной ночи, и перед тем, как она закрыла дверь, я заметил на её шее шрам от отрубания головы.***
1940 год. Победа в Русско-Финской войне. К тому времени, я успел наладить отношения с Латвией и Литвой. Мы как обычно, просто сидели на кухне и разговаривали, но неожиданно на кухню ввалились Россия и Урал, и беспринципно потащили нас в столовую. Там, как я понял, творился кромешный ад для любого трезвого: Урал и Россия пели русские народные песни в обнимку с бутылкой водки; Алтай и Корелия вприпрыжку вели хоровод, напевая "Калинка, малинка"; Украина сидела за столом, сжав в руках прозрачный стакан; Кавказ изливал душу всем, но его никто не слушал; Камчатка и Чукотка сжимали в объятьях Крым, а тот стоял и терпел; А что касается Беларуси, она обнималась с портретом России. Вообщем, вся семья России напилась. То есть, почти вся... Спустя некоторое время, мы тоже вошли в их состояние. И мою пьяную голову посетила "гениальная" мысль: <<Признаться Сибири в чувствах!>> Я встал из-за стола и пошёл в зал. Литва и Латвия, к тому времени были тоже пьяны и во всю пели свои народные песни. Там, на диване сидела она и читала книгу младшим. По хорошему мне надо было уйти, но алкоголь слишком хорошо вдарил мне в мозг и я решил продолжить запланированное. Я бесцеремонно подошёл к ней и начал диалог: - Уважаемая Сибирь! Ик... Я пришёл, чтобы сказать вам очень важную новость! Она посмотрела на меня, как и окружающие её дети. - Да, конечно. Но мне надо надеть маску. Я быстро взял её тонкие руки в свои. - Я бы хотел, сказать вам это без масок, а также прошу вас встать! Она послушно встала и посмотрела мне прямо в глаза. Младшие с интересом наблюдали. Собравшись с духом, я быстро выпалил: - Я люблю вас! Уже давно и... - У вас белая горячка? Или температура? Она приложила свою маленькую ладошку к моему лбу. Она не поверила. Ну конечно, кто поверит в такое признание? - Температуры нет, значит, правда белая горячка... Она убрала руку с моего лба. Не желая отступать, я лихорадочно взял её руку и прижал к своим губам. Она грозно посмотрела на меня. - Эстония, если это шутка, то она не смешная. Отпустите меня, пожалуйста. Дальше я превзошёл самого себя. Я потянул её за руку на себя и заключил в объятья. Затем я зарылся носом в её волосах и глубоко вдохнул этот прекрасный запах сирени и книжного пергамента. - Эстония! Это уже слишком... Затем, неожиданно, она прижалась ухом к моей груди... - Так это правда... Я почувствовал как мой свитер мокнет... <<Она плачет?>> Украина говорила, что Сибирь понимает чувства человека по его сердцебиению. Сейчас я в этом убедился. - Я не должна была появляться вам на глаза... - Ты чё творишь, скотина!? По напуганным лицам детей я понял, что в этот момент, в зал вошли разъярённые Россия и Урал, а за их спинами стояли встревоженные Литва и Латвия. - Я тебе покажу, как карается доведение сестер до слёз, сволочь! - Кол, кол, кол, кол,... Всё оставшееся время они гнались за мной по всему дому. На следующий день, всю русскую семью забрали на важное совещание.***
2014 год. Объявление санкций на Россию. Я уже отвык от присутствия Сибири и даже думал, что разлюбил её. Но моё мнение изменилось, когда я обнаружил сборник романтических стихов Пушкина. Я не был особым любителем творчества русских поэтов, но я помнил, что Александр Сергеевич - один из любимых поэтов Сибири. Я тряхнул головой, отгоняя приятные воспоминания о Сибири. Я открыл книгу и начал читать первый попавшийся стих: Я вас любил... При прочтении названия, мне вспомнилось моё признание. Отогнав это видение, я продолжил чтение. Я вас любил: любовь еще, быть может, В душе моей угасла не совсем; Что-то в моей душе звякнуло, словно серебряный колокольчик. Но пусть она вас больше не тревожит; Я не хочу печалить вас ничем. Что-то в моём сердце неприятно кольнуло, а перед глазами возник образ плачущей Сибири. Я вас любил безмолвно, безнадежно, То робостью, то ревностью томим; Я вспомнил её мягкую улыбку и мою детскую радость, когда она попросила меня о помощи. Я вас любил так искренно, так нежно, Так дай вам бог любимой быть другим. В этот момент ко мне постучались. Я открыл дверь. Это был почтальон, он отдал мне конверт с письмом. Самодельный, из белой бумаги, с правой стороны прикреплены пара бумажных цветков сирени, с левой стороны располагались два бумажных берёзовых листа, один аквамариновый, другой нежно-голубой, роль печати исполняла красиво вырезанная ссиня-фиолетовая бабочка с красной кнопкой, в виде рубина. Я аккуратно открыл его, там лежали два пополам сложенных листа. Я вынул его и раскрыл. Моему удивлению не было предела. Я узнал этот красивый аккуратный почерк истинного каллиграфиста. Я некоторое время просто сидел и смотрел на письмо, потом я все-таки решил его прочесть: Здравствуйте Эстония, или Эдуард Фон Бок. К вам пишет Сибирь, или Надежда Хрусталёва. Это письмо, я хотела отдать вам сразу после окончания Второй Мировой. Но в связи с тем, что после войны на меня свалилось множество дел и проблем. Я решила перенести дату вручения вам письма. Но в итоге: вы вышли из состава СССР, потом уход сестёр, смены правителей, смена системы правления, кризисы, холодная война, ну и санкции. Прочтите это письмо, пожалуйста. Это очень важно для меня. Я хочу извиниться за своё неверие, но согласитесь, никто не поверит человеку, что будучи в скотском состоянии признавался в любви женщине, являющейся сводной сестрой самого большого в мире государства и самой большой богатой территорией мира. Лишь по биению вашего сердца, я поняла - всё сказанное вами правда. Стук вашего сердца, как бы банально это не звучало, говорил моё имя. Простите, но я не могу ответить на ваши чувства. Я дала клятву, что всегда буду со своими младшими. Для исполнения этой клятвы я пожертвовала свой личной жизнью и чувством любви. Я не хочу сказать, что я не люблю своих братьев, сестёр и друзей, я просто не могу полюбить одного единственного человека и жить с ним всю жизнь. Так вышло, что в нашем с вами мире всё решает расчёт начальников и их пожелания. Бывают исключения - как Америка - но их мало и на всех не хватит. Я чувствую, что в моём сердце нет места Возлюбленному. Единственные, кто занимает место в моём сердце, это семья и друзья, больше никто. Я представила, как вы страдали из-за любви ко мне, от этого я заплакала в тот день, когда вы признались в своих чувствах. Мне стало грустно и больно. Прошу, не мучайте себя, забудьте меня. Вы сами не заметите, как моя личность вам наскучит. Прошу простить за потраченное вами время. Ни я, ни Урал, ни Россия, никто из нашей семьи не желает вам и другим членам ЕС, ничего плохого. С уважением Сибирь, или Надежда Хрусталёва. Из моих глаз потекли слёзы. Сибирь... Нет! Надежда Хрусталёва, я никогда ни в чём вас не винил. И простите, ведь я не смог вас забыть. Первое время после разлуки я часто вспоминал вас, вы мне мерещились, я слышал ваш голос, я чувствовал ваше присутствие и вы мне снились. Со временем, погружённый в дела и заботы, я начал вас забывать, но сейчас... Я точно знаю, любовь на расстоянии крепче чем любовь поблизости... Я вас любил, И люблю всем сердцем, до сих пор...