Да какая ты девочка? Ты - пиздец!

      POV Ангелина       Я не любила больницы, от слова совсем. Но меня, к сожалению, никто не спрашивал. С самого детства я боялась врачей и, какого же было мое удивление, когда я открыла глаза в абсолютно белой палате, вся увешанная какими-то трубками, перевязанная бинтами, да еще и обколотая обезболивающим так, что не чувствовала совершенно ничего, даже своих конечностей. Что произошло?       Как мне, позже, объяснили врачи, я была похожа на решето, когда меня привезли в реанимацию. Какой-то псих расстрелял толпу людей на концерте в Ледовом Дворце. Как я попала под горячую руку? Что за концерт? Что я вообще там делала? Это странно, но потихоньку я восстанавливала свои воспоминания. Пока получалось плохо. Врачи говорят, что возможно уже завтра смогут пустить ко мне посетителей, а дней через десять я смогу поехать домой, но только если за мной будет кому ходить.       Единственным человеком, на весь Санкт-Петербург, кто мог за меня беспокоиться и приехать ко мне в больницу, кто вообще мог знать о произошедшем, был мой единственный друг. Его я и ждала.       Дима работал тату-мастером в одной очень известной студии, в Бэкстейдже, там мы с ним и познакомились, несколько лет назад, когда я только-только перебралась в Питер. Он всегда был в курсе всех новостей и движухи, что происходила в городе, так что вся надежда только на него.       End POV       Врачи не всегда адекватно реагируют на людей, забитых татуировками с ног до головы, чаще считая их неполноценными или душевнобольными. Но именно так выглядел единственный желающий попасть в палату к девушке. Медсестра с недоверием проследила за парнем, как тот осторожно садится возле кровати и пальцами касается руки девушки, но потом все же тихо прикрыла дверь и удалилась. Оставив друзей наедине.       POV Ангелина       Чем больше я спала, тем быстрей моя память восстанавливала упущенные события. На дворе двадцать восьмое октября, вот я еду в такси. На часах двенадцать утра и я открываю служебную дверь в Ледовый. На мне черные джинсы и белая рубашка, а поверх нее бейдж, на нем мои имя и отчество, снизу подпись - организатор.       Дальше встречаю каких-то людей, наверно это были артисты, но лиц я не вижу, не помню. У них саунд-чек, я разбираюсь с бумагами с кем-то из их команды.       На часах восемь вечера и зал наполняется народом. Моя работа в целом, окончена. Теперь задача только быть на связи и держать при себе рацию.       Она издает характерный звук, я отвечаю и меня просят пройти за кулисы. Зачем-то я иду через трибуны. Внизу вдруг резко начинается паника и я слышу звуки выстрелов. Люди кричат, а я кидаюсь к перекладине и смотрю вниз.       Какой-то псих с автоматом наперевес врывается в толпу и просто расстреливает людей, будто это мешки с сеном. Я в панике отхожу назад и нажимаю кнопку вызова службы безопасности, благо брелок с кнопкой всегда был со мной.       Люди за моей спиной начинают кричать и толкаться, меня кто-то прижимает к перилам и я вынуждена наклониться вниз. Вот он прекращает стрелять и поворачивается в сторону трибуны. Я вижу его глаза, в темноте, они блестели ненавистью и гневом, таким нечеловеческим, что я неосознанно дергаюсь назад, но давка такая, что вырваться мне не удается. Будто в замедленной съемке, я вижу как он наводит автомат и нажимает на курок.       Боль была нечеловеческой, слезы застилали глаза и кровь стучала в ушах. Будто в одно мгновение мое тело пронзили тысячи острых игл и я перестаю чувствовать свое тело. Я как один сплошной комочек боли. Кто-то вновь толкает меня и под весом своего же тела, я просто падаю со второго этажа трибун, куда-то где раньше стояли люди.       Я не знаю сколько времени прошло, где я нахожусь и что твориться вокруг. Не могу думать ни о чем, кроме того, что мое тело будто придавило многотонной плитой. Ломит кости и я чувствую что-то горячее, в чем я тону словно в ванне. Моя рубашка кажется приобрела кроваво-красный оттенок и, я замечаю, что люди, которые стояли здесь раньше, вот они, вокруг меня. Концертный зал превратился в кровавое месиво. И я тонула в море боли и крови, теряя связь с реальным миром.       End POV - Ну ты как, малышка?- прорывается сквозь сон такой знакомый голос, кто-то сжимает ледяную девичью ладошку, в своей горячей ладони. Тихий хрип был ответом, а потом девушка медленно открыла глаза. - Дима, ты пришел!- девушка пыталась улыбнуться, но получалось плохо.- Я так ждала.. - Я здесь, слышишь? Только не отключайся снова. Знаешь, как ты нас всех напугала?- Дима говорил практически шепотом, но она прекрасно его слышала, в гробовой тишине палаты, нарушаемой только противным писком приборов, что контролировали ее жизнеобеспечение. - Ты знаешь, знаешь, что произошло? Что со мной?- надежда теплится в глазах девушки, хотя она уже знает, все только что увиденное во сне было правдой. Дима молчит, хмуро опустив голову. - Все наладится, слышишь меня?- он смотрит на девушку своим обычным взглядом, словно она его младшая сестра. Так заботливо и так по-доброму. - Я помню, - шепчет она,- я почти все помню. Не помню только, чей концерт был? И как я оказалась в больнице? Прошу тебя,- она смотрела своим умоляющим взглядом, как смотрит маленький щенок, когда хочет на ручки и, как всегда Дима не смог устоять перед этим взглядом. Хотя врачи предупреждали, что девушка еще слишком слаба, не надо ей пока знать всех подробностей. - Это был концерт Мирона. Помнишь, мы как-то сидели у меня в студии и они приходили с парнями? Я знакомил вас. А потом как-то так закрутилось и вы за общались. Ну же, малыш, ты не помнишь Мира и Рудбоя?- Дима нахмурился, не могла же она забыть их совсем. Ладно бы кусочек памяти где-то потерялся, но просто выкинуть людей из головы? Вряд ли. - Я помню их. А еще, теперь я вспоминаю, что не хотела участвовать во всем этом. Я не хотела заниматься тем концертом. Его бы отдали другому администратору Ледового и я бы не лежала сейчас здесь. Но это Мирон уговаривал меня, он буквально упрашивал, чтоб я сама взялась за это. Но я чувствовала, что-то пойдет не так. Если бы я только прислушалась к себе, но он так упорно просил довериться ему.- она говорила быстро, иногда сбивалась, но продолжала выговариваться, совершенно не замечая, что щеки давно мокрые от слез. - Дим, я бы так хотела, чтоб они не были к этому причастны!- чуть громче сказала девушка. - Но ведь они и не причастны! Они же сами чуть не пострадали. На сколько я знаю, менеджер Мира перенесла все концерты, отложила тур. Говорят, он в таком эмоциональном шоке, что уехал лечиться в Лондон.- чуть тише ответил Дима. - Эмоциональном шоке? Серьезно, в шоке? Сколько людей пострадало в тот день? А он в шоке и поехал лечиться? Не причастен?! Да если бы, если бы он не капал мне на мозги, если бы,- девушка начинала заходиться рыданиями, впадая в истерику, но Дима не спешил ее перебивать, ей надо было выговориться. Сказать все, что после трагедии скопилось в голове. Поэтому он просто крепче сжал ее руку, позволяя говорить дальше,- если бы, он меня послушал, но он же упрямый баран! Я же предупреждала, что что-то не так, я говорила, что не хочу в этом участвовать, что у меня плохое предчувствие. Он не причастен к трагедии, но в том, что произошло со мной, виноват только он!- последние слова она уже выкрикнула, так громко, что Дима был уверен, медсестра в регистратуре в конце коридора их слышала. - Я говорил с твоим врачом.- спокойно ответил ей Дима. На что девушка молча повернулась к нему лицом.- Он сказал, что сейчас твоей жизни уже ничего не угрожает. Левая рука сломана в трех местах, но это не опасно, через месяц-полтора гипс снимут и она будет как новенькая. Пара трещин на ребрах и ключице, но тоже не смертельно, пройдет через пару недель, если побережешь себя. Ты потеряла много крови, поэтому такая слабость, но быстро идешь на поправку, так что все будет хорошо, слышишь?- парень улыбался уголками губ и успокаивающе гладил девушку по правой руке, единственной на данный момент, полностью здоровой части тела. - Что еще со мной? Врачи говорили, что когда меня привезли, я была похожа на решето. Но пока меня обкалывают обезболивающим, я ничего не чувствую. Дим, мне надо знать.- слезы уже обсохли на ее щеках, и она более осознанным серьезным взглядом посмотрела на друга. Он тяжело вздохнул. - Ну если быть совсем честным, то по-мимо всех мелких травм, ты действительно больше похожа на решето,- парень чуть улыбнулся, но девушка в лице не изменилась. Тогда он продолжил более серьезно,- одиннадцать пулевых ранений, из них четыре на вылет. Лина не нашла что ответить. Девушка молча откинулась на подушку, пытаясь осмыслить услышанное.       Одиннадцать пулевых, серьезно? И это не считая остальных ссадин, порезов, трещин и переломов. Сколько же времени она теперь проведет на больничной койке?       Дима молчал. Он держал ее за руку в молчаливой поддержке и пока, ей этого было достаточно. Она не заметила, как начала засыпать, от переизбытка эмоций организм истощался очень быстро. И глаза закрывались как-то сами собой.       Девушка уснула и молодой человек, невесомо поцеловав ее в лоб, накрыл одеялом и тихо вышел из палаты. Он уже подписал документы о том, что согласен быть ее опекуном, до момента полного выздоровления и восстановления дееспособности. Теперь следовало подумать, как он будет это делать.       Спустя 2 дня...       - Все деньги с билетов стадионного тура пойдут на оплату лечения и возмещение морального ущерба пострадавшим и родственникам погибших. Еще раз, повторюсь, что мне искренне жаль. Я понятия не имел, что произошло и как это случилось. Если бы я мог принести свои соболезнования лично каждому, я бы так и сделал. - по всем канала крутили короткое интервью, в котором известный рэпер Оксимирон приносит свои соболезнования всем пострадавшим фанатам и их родственникам.       Но сам Мирон давно уже старался выбросить из памяти то, что произошло какую-то неделю назад. Он беспробудно пропил все пять дней с момента трагедии и никто не мог вытащить его из этого состояния.       Социальные сети, как и все остальные СМИ пестрели новостями и заголовками, полнились слухами, но он просто ушел в подполье, никому не отвечая. Зарылся в себе, закрылся от близких, залез в скорлупу и заперся от всего мира.