Да какая ты девочка? Ты - пиздец!

      Прошел еще месяц затворничества Ангелины. А может два или полтора, она времени не считала. Все это время она серой мышкой ходила на работу, а вечерами, оказываясь в маленькой темной хрущевке пыталась спрятаться от всего мира. Спустя уже больше полугода ей до сих пор казалось, что когда она выходит на улицу, все на нее оборачиваются. Несколько раз пересилив себя и спустившись в метро, она даже обнаружила пару листовок полугодичной давности. Ее еще в больнице атаковали журналисты, потому история о девушке, выжившей с таким количеством ранений, бывшей в эпицентре событий, да еще и сотруднице Ледового облетела весь город если не больше. Она ненавидела все это и его, особенно его, Мирона.       Он искал ее везде. При первой возможности, при любой свободной минуте, он разрывался на части, но поиски успеха не приносили. Даже сегодня, он вроде как просто вышел в магазин и решил прогуляться, раз уж солнце вдруг решило побаловать петербуржцев. Неосознанно, Мирон вглядывался чуть ли не в каждую девушку, что шла навстречу, в надежде найти одну, ту самую.       Не то, чтобы он был поклонником мест общественного питания, да вообще любых заведений где есть люди, но послеобеденная жара на улице его просто вынудила заглянуть в ближайшее кафе, буквально на чашку чая. Мест как назло не было, но он углядел одно. Рядом с девушкой в уголочке, которая так внимательно уставилась в книгу.       Чашка зеленого чая в руках и вот он уже стоит напротив нее: - Судья окажется злодеем,- произносит он,- позвольте я присяду рядом с Вами, мест, к сожалению, больше нет. - Присаживайтесь,- на автомате ответила девушка, не отрывая глаз от книги.       А Мирон думал о том, как она изменилась. Он честно был готов признаться, что узнал ее далеко не сразу, но узнал. Когда-то шикарные рыжие кудри, были теперь стянуты в тугую косу, которая к тому же стала платиново белой. Элегантное платье сменилось на водолазку с горлом и узкие джинсы, а туфли заменили кроссовки. Все яркие краски в ней будто смешали с черным. Даже глаза сейчас прикрывали очки с затемненными стеклами. Возможно, она была уверена, что сейчас ее никто не узнает. Никто, кроме него. Но уж его-то она точно не могла встретить здесь.       Видимо она дочитывала абзац и Мирон не стал торопить девушку, просто молча пил свой чай и поглядывал за окно. - Вы о чем-то говорили?- переспросила девушка, также не глядя на собеседника. - Ваша книга, Кристи, Десять негритят. Судья окажется убийцей.- он усмехнулся и ждал когда она поднимет взгляд. - Но ведь он погиб раньше?- она наконец подняла взгляд и опознав своего собеседника, резко дернулась назад. - - Он осудит всех, одного за другим, а затем и себя, ведь в мире нет того, кто имел бы право осуждать других. Законы тоже написаны людьми. Следовательно, все могут быть как виноваты, так и безвинны. Что есть справедливость? - Принцип нравственного сознания и поведения.- холодно отчеканила девушка, не имея желания более ни минуты находиться в обществе мужчины. Он усмехнулся. - И какими же принципами руководствуешься ты?- он поставил ее в тупик.- Убегать и загонять себя в угол? Молодец, получилось, а дальше что? К маме в Мухосранск?- он честно пытался быть лояльным, но колкости сами лезли наружу. Девушка вздрогнула, ее ладони мелко задрожали.       Ангелина вскочила с места и, не оборачиваясь, выбежала из кафе. Ее книга так и осталась на столе, как и растоптанная в очередной раз гордость. Он помедлил каких-то пару секунд, а потом подхватил книгу и вышел из кафе, вслед за девушкой.       Она добежала до ближайшей остановки и заскочила в троллейбус. Девушка тихо молилась, лишь бы он не догнал ее. Как Мирон ее вообще нашел? Как так получилось, что он встретились в этом захолустном кафе, больше напоминавшем Советскую столовую? Троллейбус тронулся с места и она вспомнила, что забыла в том кафе свою книгу. Ну как же так, а ведь она остановилась на таком интересном моменте. Вот только этот отвратительный человек все испортил, раскрыв такую интригующую концовку. Хотя какая там интрига, она ведь кучу раз читала эту книгу. Она даже внимания не обратила, что уехала совершенно в другую сторону.       Он честно пытался успеть за ней. Но ее троллейбус слишком быстро уехал и, все что он мог быстро придумать в той ситуации, так это уцепиться за лесенку, ведущую к рогам троллейбуса. Он наблюдал за ней, а она стояла рядом, погруженная в свои мысли и кажется нарочно его не замечала. Но вдруг водитель резко дернул руль в сторону и он разжал пальцы, сжимающие тонкие прутья лестницы.       Что-то промелькнуло у нее перед глазами и Ангелина резко дернула головой вправо. Последнее что она видела, это то, как макушка Мирона, падает куда-то вниз, под троллейбус. Девушка перепугалась не на шутку. Рука буквально на автомате нажала кнопку экстренной остановки и, как только дверь открылась, она выскочила из транспорта. Его ни где не было. - Прости меня.- прозвучало где-то за спиной. - Что?- она обернулась и видела его. В пыльной футболке, слегка помятый, с извиняющейся улыбкой и книгой, ее книгой, в руке. Ангелина молча забрала свою книгу и развернулась обратно в сторону транспорта. - Я бы не хотел, чтоб все вот так закончилось. Язык мой и правда иногда мой враг, но позволь мне хоть как-то загладить свою вину?- он не двинулся с места, но она осторожно обернулась назад.       Губы девушки озарила улыбка. Мирон почему-то решил, что она готова с ним поговорить, но не успел он и рта раскрыть, как Лина сделала несколько шагов назад, а его вдруг с головы до ног окатила поливалка. И она рассмеялась, так заразительно, словно переливы колокольчиков, он не сдержался и засмеялся в ответ. Но она вновь попятилась, на этот раз к троллейбусу. - Погоди, хоть номер свой новый оставь!- разочарованно крикнул ей в след Мирон. Она остановилась, кажется вырвала листочек из книги и что-то на нем написала. К нему она повернулась уже сжимая два кулачка. - Пусть будет правый!- воодушевленно сказал Мирон, но девушка лишь показала ему язык и разжала кулачок. Он разочарованно смотрел на пустую ладонь, а она отвернулась и заскочила в троллейбус, оставив его одного стоять посреди дороги, мокрого с головы до ног, на холодном питерском ветру.