гвоздики

это так мило - думает ойкава, когда они с матсуном целуются в первый раз. он валит её в снег, машина мимо проезжает. романтика, все дела. ойкава же всегда о таком мечтала. матсукава классный парень, потому что ему продают сигареты без паспорта, а ойкава вся такая неловкая и зажигалки вечно теряет (или прячет от ивы-чан). наверное, иссэй бы даже понравился маме, сестре и кому-то там ещё из семьи тоору. только ей самой он не нравился. просто так получилось - ойкава пожимала плечами, не глядя в глаза "подругам". иногда ойкава думала, что у неё нет друзей, но она, вроде, никогда не была одна. матсун кусается, когда целует. хочется завыть от боли, но тоору молчит, потому что не слышит гула внутри. а гул внутри ведь никогда не умолкает ивачан ивачанивачан ива ну вот так вышло - ойкава роняет голову на раскрытые ладони. она влюблена. это невзаимно. это не может быть взаимно, хотя условия позволяли. иве-чан ведь нравятся девушки. с припиской: которые не являются ойкавой тоору. а ойкава тоору, к сожалению, была собой. слёз не было, не было ничего, кроме холодных губ матсуна. ей было классно с ним, потому что он классный и, вроде как, они сходились характерами и идеально сочетались по гороскопу, как твердили "подружки". ойкаве было нормально. она, пьяная, падала в сизый снег и блевала, как последняя сволочь, но её матсун за волосы держал. давал влажные салфетки. она не плакала, только просила: "не говори иве-чан, пожалуйста", - а ведь они не общались уже полгода. тоору надеялась, что о ней спрашивали, а иссэй как-то не хотел говорить правду, потому что правда - не его конёк. иногда ойкава прозревала: ну, как там макки? матсун с ним, вроде, встречался или типа того. ну, им было хорошо вдвоём, а ещё макки любил наггетсы и смеялся со всех шуток матсуна. а ещё у них была футболка со шреком на двоих. а ещё он всегда сам покупал сигареты. а ещё он просто был лучшим человеком на свете и целовать его было приятнее, чем ебаться во влажных снах. ойкава знала, что рано или поздно уедет из этого города. а ещё она знала, что ива-чан тоже уедет и они больше не встретятся взглядами в коридоре или в супермаркете, ведь у них такой отвратительный маленький городок. она знала, что ива-чан уедет и начнёт новую жизнь с юдой-или-как-там-зовут-её-девушку-ненавижу-её-ненавижу. - ты всё ещё спишь в её рубашке? - спрашивал матсун, когда оставался с ночёвкой. ойкава не отвечала. будто физически не могла говорить о своих чувствах. будто ей уже положили монетку под язык и отправили вниз по течению. тоору не любила смотреться в зеркало. опять поправилась, бёдра уже в джинсы не влезают, да и чёлка торчит, надо бы отрастить. а ведь ива-чан так любила вынимать из её волос вчерашние фантики и перья подушек. ойкава не любила себя, но искренне верила, что ива-чан когда-то могла. чисто гипотетически. в одной из вселенных. ойкава не знала, как жить без этой мысли и вместе с нею. может быть, если бы она не любила иву-чан так сильно, то у них был бы шанс. маленький. микроскопический, как уродливый прыщ, который портил фото для инстаграма. смотрите-я-счастлива-смотри-ива-чан-ты-же-следишь-за-мной, а на тоору наплевал даже личный агент фбр. она глотала средство для мытья посуды, как должна была пить антидепрессанты. матсун видел и "только не говори иве-чан, она будет злиться". а он даже не мог рассказать макки. он вообще ничего не мог и правда чувствовал себя полным отстоем. ойкава уверяла, что всё нормально. ойкава видела иву-чан во снах и долго смотрела на их последнее общее фото. ива-чан в тот вечер смеялась, а ойкава рыдала полночи. во второй половине она пыталась повеситься, а перекладина сломалась, потому что она жирная корова. а ведь хаджиме говорила, что прекраснее тоору нет девушки на свете. как-же-сильно-она-врала. ойкава ненавидела её, падая в снег. я люблю её - полупьяно думает ойкава, целуясь макушкой с холодным ветром. романтика, ночь, все дела. и только вместо гвоздей в запястьях у неё была пустота. и никакого воскресения не было.