Убегаем в пустоту

Лето в этом году выдалось дождливое, солнца было катастрофически мало. Но даже когда легкие брызги солнца и маленькие, будто крапинки веснушек, лучи гуляли по земле, все же было прохладно. Сад дома Романовых забором открывал выход к редкому придорожному лесочку с соснами, а дальше лежало серое озеро. По берегу его рос камыш с припухающим коричневым пухом. В дали озера была видна поникшая ива со своими блестящими листьями и тонкими веточками. Ей в спину дул легкий ветер, каштановые волосы приподали к лицу, и она морщилась; в отблесках заката глаза её еще больше наливались голубизной моря и неба. Некоторые волоски отрывались от своих собратьев и бесцветно светились на самой макушке. Лиза шла по каменной тропинке сада; листья были ярко-зелеными и от легкого дождя зеркально отражали и раскидывали лучи света. Легкими шагами она вошла в дом и прошла в свой кабинет. Она села за свой стол, взяла бумагу и взялась писать: «За окном недавно прошел дождь, похоже, что лето переросло в осень, вот только трава слишком густая». Она грустно улыбнулась и сощурила глаза, а в голове пронеслось: «Будто вот-вот хлынут слезы». И не теряя надежды, продолжила письмо: «Мне так странно чувствовать твое отсутствие, будто мы были единой частицей чего-то большего, чем что-то. Что-то что? Меня будто оторвали от чего-то важного, и теперь я одна половина. Вспоминаются наше лето, яркие закаты и холодные вечера. Как ночью светились звезды, а луна, одинокая всегда, освещала сад. Я помню, как менялись в цвете твои глаза от коричневого до темно-бурого. Чуть ниже глаз были ложбинки, потемневшие от недосыпа. Я помню, как ты сидел здесь, за этим столом, заполняя листы строчками. И, о господи, почему мне так тяжело в горле? На самом сердце словно пустота, все, что там было, всего этого нет. Ровным словом, из меня выкачивают душу вместе с кровью, тканями и органами. Я пытаюсь склеить все пластырем времени, но это неправильно. Я поспешно буду пуста мыслями. Во мне не останется ничего, кроме памяти и жалкой толики пресной человечности». В глазах стояли слезы. Раз. Лиза моргнула, две прозрачные струйки побежали по лицу. Кожа начала полыхать от смешанных чувств. Соленые дорожки дошли до губ, и она почувствовала их на языке. Во всем теле чувствовалась горечь и дикая усталость. Вздох. Нужно идти. Романова смахнула слезы, сложила письмо и положила в ридикюль. Она быстро, будто убегая из комнаты, оказалась на светлой веранде. Приспевал вечер. Созревшие красные ранетки от заката наливались алым свечением. Бутоны чайных роз красовались, а ветки при легком касании кусались шипами. Пройдя через сад и остановившись за калиткой, она побежала, грубо сорвавшись с места, на губах зажглась улыбка. От тяжести сумочки рука слегка устала, но Романовой это не мешало, она бежала, дергая плечами в каком-то странном ритме. Она бежала и приветствовала весь этот мир за своим садом и на какие-то секунды она даже его полюбила, за отчаяние и горе, за яркость и любовь. Ох, это громкое слово. Она остановилась и почувствовала свою усмешку, неожиданно для себя засмеялась так открыто, как позволяла себе только с ним. Лиза стояла на могиле Р. и смеялась. Там под слоем земли лежало тело, такое же тело, как и у нее только без той самой уникальной частички. Тело, которое болело. Она посмотрела на кусок мрамора чистыми глазами глубокой памяти. А потом открыла ридикюль, вынула револьвер, остановила его у виска и выстрелила. Красный круг солнца уже становился полукругом из-за раздражавшего его горизонта. Надувал ветер и катились легкие волны на озере. Частица Лизы унеслась дальше. Она улетела выше неба и звезд.